Barrakuda
Шрифт:
– Спасибо, хён. Жаль, что запись сделать не удалось.
– И я о том же!- обрадовано воскликнул репортёр.- Агдан вспыхнула на небосводе Корейской культуры, как сверхновая - неожиданно и ярко. Но Агдан не сверхновая, которая вспыхнув тут же гаснет. Агдан - это навсегда. Даже после смерти оно будет продолжать светить, как все истинные звёзды. И чем дальше во времени, тем дороже будет для живущих каждый её лучик.
ХаНыль закатывает глаза, словно ища, где этот небосвод и та сверхновая на нём? Не найдя, переводит взгляд на репортёра.
– Хён, так ты здесь из-за Агдан?
– Да, ХаНыль. Я решил стать летописцем Агдан. По моим
– Агдан знает про книжку?
– Я звонил в агентство. Разговаривал с главным менеджером. Он обещал рассказать о моём предложении президенту СанХёну. Думаю, никаких проблем не возникнет. Эта книга нужна всем. Агентству, мне, Агдан и, конечно же, всей Корейской нации...- Репортёр замолкает, устремив испытующий взгляд на младшего коллегу: проникся ли тот величественностью момента или нет?
– ХаНыль!- строго вопрошает он.- Ты же не хочешь лишить Корейскую нацию подробностей жизни Агдан?
– А как я могу это сделать?- заинтересовано спрашивает фотограф.
– Очень просто. Ты не дашь мне фотографии Агдан, которые делал здесь - в этих стенах на протяжении длительного времени.
ХаНыль усиленно обдумывает услышанное.
– Нууу...- тянет он.- Если я их тебе не отдаю, хён, то наверное потому, что ты мне мало за них предложил.
– Я знал, что мы поймём друг друга!- восклицает репортёр и бьет младшего коллегу по плечу - сильно и с удовольствием.
ХаНыль кривится от боли.
– Сто вон за фотографию. Я, думаю, это превосходная цена,- бросает пробный камень репортёр.
– Сколько?- не верит своим ушам фотограф, понимая, что вот прямо сейчас, посреди бело дня, его хотят раздеть до трусов.
– Сто пятьдесят!- тут же щедро набавляет репортёр.
– Сто пятьдесят вон за эксклюзивные фотографии - единственные и неповторимые? Хён! Ты унизил во мне фотографа. Он обижен, но готов простить тебя, если ты дашь истинную цену.
– Сто семьдесят пять вон?- с надеждой спрашивает репортёр.
– Миллион! За каждую фотографию! И деньги вперёд!
Репортёр хватается за сердце.
Ещё минут пятнадцать, под любопытными взглядами всех присутствующих в комнате, два горячих корейских парня выясняют: сколько стоит одна фотка Агдан?- и, наконец, приходят к согласию.
– Что ж,- подводит итог репортёр,- с деньгами улажено. Осталось взглянуть, чего я такое купил.
– Сейчас всё покажу, хён,- с готовностью отвечает ХаНыль, разворачивается лицом к компьютеру и уверено начинает щёлкать мышкой. Щелчки неожиданно прекращаются. ХаНыль удивлённо пялится в монитор.
– Что-то не так?- спрашивает репортёр, которому и без ответа понятно: что-то не так!
– Я не вижу папку с фотографиями ЮнМи.
– Может ты не туда смотришь?
ХаНыль кривится.
– Я всегда смотрю туда!
– Организуй поиск,- советует репортёр, в то время как фотограф уже забивает в поисковую строку нужное имя.
– Папки нет!- отрезает ХаНыль.
Повисает тревожное молчание.
– Надеюсь, ты делаешь копии своих работ, как раз на подобный случай?- осторожно спрашивает репортёр.
Фотограф, молча, выуживает из кармана ключ, открывает нижний ящик, в котором аккуратно сложены боксы для хранения флешек. Достав один из боксов,
открывает его и, выдержав драматическую паузу, замогильным голосом объявляет:– Флешки нет!
– Понятно,- отзывается репортёр.- Если были распечатанные фото, можешь даже не проверять. Их тоже нет... Чистая работа.
И, подумав, добавляет:
– ХаНыль! Ты профукал своё будущее!
Подумав ещё, добавляет к добавленному:
– Опять всё кончилось статьёй!
Время действия: где-то час спустя.
Место действия: 'Православный кафедральный собор Святителя Николая Чудотворца в Сеуле'. В храме пусто. Только напротив иконы Пресвятой девы Мария с младенцем Иисусом, с незажженной свечкой стоит в нерешительности ЮнМи.
Стою, смотрю на деву Марию и мысли какие-то, прямо скажем, не к месту. Ей ведь четырнадцать было, когда она Иисуса родила? Почему святой дух выбрал именно её?.. А почему Богиня выбрала именно ЮнМи? То что не было другого подходящего тела... чего-то вериться с трудом. Каждую секунду в мире умирает примерно 3 человека. Если ты Богиня, то тебе без разницы насколько разрушено тело. Мановение руки - и оно готово к повторному использованию - только вселяйся. Нет, для меня - мужика выбрала именно женское... Миссия?.. Пффф... Это я себе льщу. На самом деле я вполне могу быть главным героем какого-нибудь реалити-шоу для богов. Сидят они сейчас у себя там на мягких облаках, попивают пивко, едят попкорн из безразмерных ведёрок и с интересом наблюдают, чего это такого Серёга Юркин вытворяет в теле ЮнМи. Надо же им чем-то заполнять свою бессмертную жизнь? Вот и заполняют мной.
Ладно... Чего-то я отвлёкся. Как не удивительно для себя самого, но я здесь - в храме - опять. По графику у меня должна бы быть студия, где я со своей командой тиражирую хиты мирового значения. Но... Какие там нафиг хиты. Эта ЮЧжин из меня всю душу вытянула. Позвонил президенту СанХёну, прояснил ситуацию... Тот проникся - и я вплоть до вечернего ток-шоу свободен. Поразмыслив, куда бы себя до вечера деть, решил всё же съездить в храм... на двух-то Лимузинах... душу подлечить. Охрану попросил со мной в храм не ходить. Те позвонили куда-то и пошли мне навстречу, но по периметру всё равно рассредоточились...
Хорошо здесь. Тихо, спокойно... Интересно, как люди приходят к мысли посвятить себя богу? И почему мне такая мысль в голову не приходит? О! Чьи-то шаги. Наверное, батюшка Амвросий. Оглядываюсь - точно он.
– Во имя отца, сына и святого духа, аминь!- подойдя, произносит Амвросий и осеняет себя крестным знамением.
Проговариваю за ним сакральную фразу, крещусь.
– Здравствуй, дочь моя.
– Здравствуйте, батюшка.
– Тревожно на душе?
– Тревожно,- подтверждаю.
– Тревоги это хорошо. Они не дают останавливаться на достигнутом и заставляют идти вперёд...
Молчим. Решаюсь задать вопрос.
– Батюшка, я хочу поставить свечку за здравие человека, которого ненавижу. Это будет правильно?
– Ты всё делаешь правильно, дочь моя. Сказано: если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Поставь свечку. Глядишь, вместе со свечой растопится и твоё сердце.
Зажигаю свечу от лампады, про себя говорю: ладно, ЮЧжин, живи. Пусть у тебя всё будет хорошо. И... Пусть ты полюбишь меня. И в ответ я полюблю тебя... может быть.