Барс

А вдруг её прокляли? Кто вообще мог сотворить подобное? Разобраться могли только проводники, не иначе. По крайней мере, Пернатая не будет переносить происходящее в одиночку: Ворина окажется рядом и всё непременно наладится.

Волика собралась с духом и бросила последние силы на то, чтобы добраться до дома проводников. Идти было не так далеко, но каждый шаг приносил нестерпимые страдания, которые девушка чудом заставляла себя игнорировать, продолжая тяжко ступать по снегу.

Дорога казалась ей длинной, а путь – бесконечным. Пернатая шла и шла, подавляя головную боль. Она старалась не чувствовать бешеного ритма сердца и заставляла изнывавшие мышцы работать. Это принесло свои плоды: идти оставалось немного. Домик проводников, вальяжно раскинувшийся на отшибе деревни, манил мелькнувшим в окошке огоньком. Волика сделала тяжёлый шаг ему навстречу – и не удержалась на ногах.

Подняться она уже не смогла.

В тщетных попытках подчинить своё тело, девушка сдавленно стонала от боли; вся она дрожала, конечности разрывало на части, а внутри вместо крови разливался раскалённый металл. По-настоящему страшно стало тогда, когда по рукам коварными змеями расползлись чёрные полосы.

Тьма захватила Пернатую стремительно и беспощадно. Тёмная жидкость разлилась внутри: она сковала сердце, поработила истощённый разум. Видеть девушка тоже перестала. Слышала хруст ломавшихся костей, которые расползались по её телу вместе с чёрной кровью и вновь срастались; слышала собственный рёв – рёв? – она припоминала подобный.

Волике хотелось закричать, позвать сестру на помощь – она же была так близко, Пернатая знала об этом! – вот только вместо мольбы о помощи вырывалось глухое рычание измученного хищника. Девушка не могла спокойно думать – сознание ушло глубоко, куда-то, где тёмная сила его не запятнала бы и не осквернила.

Спина прогнулась дугой, позвоночник сломался; боль не ощущалась, ведь больней быть попросту не могло. Волика попыталась пошевелиться и, к удивлению, ей это удалось.

В глазах прояснилось, а чёрная пелена схлынула. Пернатая дышала тяжело и часто, жадно глотая терпкий воздух. Он охлаждал, живительным морозом наполнял её израненное тело, дарил силу. Волика ощутила, что больше ничего в ней не разрывалось и не ломалось. Боль утихла. Неужели на этот раз ей повезло?..

Наконец-то все муки закончились.

Не вставая со снега, девушка оглянулась по сторонам: она удивительно хорошо различала даже самые незаметные предметы вокруг себя. В полной темноте, ночью. Факелы-огни остались далеко позади. Мир окрасился в блёклый чёрно-белый, и эта же бледность, глухая, тоскливая, поселилась в почерневшей душе. Как же ей стало всё равно.

Звуки открылись с новой стороны, столько всего одновременно! Она услышала: где-то на опушке леса веточки коснулась птичка, веточка качнулась, скрипнула и замерла. Пташка с тихим чирканьем склёвывала мёрзлые ягодки, а ветер продолжал раскачивать дерево. Оно трещало, видно, совсем уже старое. А птичка маленькая. Крылышки трепетали совсем слабо, словно у мотылька, а не птицы.

Шорох снега… чьи-то приглушённые шаги, мягкие, словно кто-то намеревался напасть со спины.

Напасть. Запах чужака ударил в нос, хотя, казалось бы, с чего это именно чужак? Скорее всего, Пернатый, такой же, как и она. Но от его духа исходила смертельная опасность.

«Защищаться…» – подсказывал инстинкт, но Волика устала бороться.

Снег, на котором она лежала, был мягким, как взбитая перина. Ей не хотелось покидать это ледяное царство спокойствия. Ветер завывал совсем рядом, взметал вверх столбы полупрозрачных ураганов, с силой рвал тело, и… и ей это нравилось. Шаги звучали всё чётче.

Беззвёздное небо над головой венчало ночь, и Волика, слабо улыбнувшись, перевернулась на спину с довольным мурлыканьем. Она протянула руку к пустоте, желая коснуться её слабо, едва ощутимо, но вместо привычной ладони увидела когтистую лапу. Как и от любой опасности, девушка попыталась отпрянуть, встать на ноги, убежать; задние конечности не удержали, а потому пришлось опираться на неестественно длинные руки, чтобы не потерять баланс, и…

Это были не руки. Мощные пушистые лапы зверя. Волика в панике огляделась по сторонам: она воспринимала слишком много деталей одновременно, ей не удавалось сконцентрироваться! Вот птичка вдали, вот ели в тени, вот омерзительный вражеский смрад…

И вот она сама. Не чувствует боли и холода. Видит, слышит и чувствует всё, стоя на мягких пятнистых лапах.

Девушка в отчаянии попыталась позвать на помощь, и снова, как назло, вырвалось жалкое кошачье мяуканье. Волика схватилась лапами за пасть, чтобы приглушить неестественный звук, но стало лишь хуже. Она нащупала клыки острее любых мечей и копей Пернатого племени.

«Что… что со мной произошло?»

Волика рванула к дому проводников, но четыре лапы не слушались. Пернатая неуклюже заваливалась набок, ныряла носом в снег, падала, но продолжала идти. Хвост волочился следом за ней мёртвым грузом.

Девушка судорожно выдохнула. Едкий запах ударил в нос; она поморщилась, суетливо оглянувшись по сторонам. К облегчению Волики, навстречу ей из дома проводников спешно двинулась тень, и звериные глаза быстро сфокусировались на силуэте и угловатых чертах лица этой женщины. Пернатая узнала в ней Келуни, а не свою сестру.

И это так бессмысленно её разозлило. Нос вновь защекотал тёплый запах, исходивший от проводницы: травы и кровь, кровь и травы. Опасность. Осторожные шаги хищницы в человеческом обличии, неужели… неужели Келуни хотела её убить?

«Защищаться!» – упрямо повторил инстинкт, и в этот раз Волика послушно исполнила его волю. В голове что-то щёлкнуло, и лапы сами собой понесли Пернатую на проводницу. Волика оскалилась, горячее дыхание вырвалось на воздух клубом пара, и девушка почти настигла Келуни.

Колдунья оказалась проворнее. Проводница с сочувствием посмотрела на Пернатую, прежде чем крепко огреть ту по голове чем-то очень тяжёлым. Волика пошатнулась. Последним, что она увидела, прежде чем потеряла сознание, стали виноватые глаза проводницы. За ними последовало тихо обронённое:

– Прости…

Глава 4. Чужак

Когда Волика очнулась, то сразу почувствовала, что находилась не в своём доме. Она очутилась чужом, совсем ей незнакомом месте, пропитанном странными навязчивыми запахами, непривычными шорохами и звуками.

Первым, что она сделала, когда открыла глаза, был глубокий жадный вдох. Будто прежде она задержала дыхание на несколько часов, в томительном ожидании превозмогая непреодолимую тягу к жизни; ей стало легче. Она открыла глаза и осмотрелась: почти ничего не было видно, всё застлал полумрак. Лишь где-то поодаль лился свет из крохотного окошка, робко и несмело, словно этому месту само существование света и солнца было чуждо.

Тогда Пернатая начала вспоминать события прошлого вечера. Дыхание вновь перехватило, и в голове против её воли начали всплывать страшные картины; тело болело при одном лишь воспоминании о ломающихся костях, рычании, и…

И лапах. Зверином теле. Сейчас Волика не видела рук, однако, насчитав на своей кисти ровно пять пальцев без всякой шерсти, с облегчением выдохнула.

Неужели просто сон? Ужасный кошмар, подобный всем тем, которые пугали её сестру столь долгое время. Это казалось разумной мыслью, тем более что от ночного «превращения» не осталось и следа: она снова самая обыкновенная Пернатая в привычном человеческом теле. Волика пошевелила ногами, даже попыталась приподняться с подобия кресла, в котором она находилась: тело отозвалось весьма послушно, а главное, что она чувствовала себя в нём собой. Привычной нормальной собой. Хотя, стоило признать, усталость никуда не делась.