Барышня ищет разгадки

— Хоть так. Ладно, зови Ивана Алексеевича.

Правда, сначала пришла Лукерья, хмуро оглядела меня и так же хмуро сказала, что сегодня мне не нужно бы вставать и куда-то ходить. Ладно, умыться можно. Но не более, потому что вчера я надышалась дыма и спасли меня в самый тот момент, дальше которого было бы уже поздно, так сказал Зимин, которого звали врачевать. Поэтому нужно пить восстанавливающие отвары и спать. И не болтать почём зря, силы не тратить.

— Лукерья, я думаю, с батюшкой-то можно парой слов перемолвиться? — улыбнулась я.

— Можно, — кивнула она.

Придержала стакан и меня, дала выпить несколько глотков горьковатой пряной травы. Помогла лечь обратно, поправила одеяло. Молча кивнула вошедшему Ивану Алексеевичу.

Тот опустился на стул, где прежде сидел Миша, и осторожно взял меня за руку.

— Оленька, я так рад, что успел.

— Спасибо вам, — улыбнулась я. — Никто другой бы не справился. А избежать этого я бы не смогла, наверное. Я думала, что сильнее обычного человека и справлюсь. Но оказалось — нет, — вздохнула я.

— Всегда найдётся кто-то более сильный, мощнее или иначе одарённый, более умелый. Понимаешь, всегда. Поэтому мы держимся вместе и протягиваем друг другу руку помощи. Не только родным людям, но родным — в первую голову.

Ох. Дома было как-то иначе, про родных и про помощь. А здесь… вот так. Неожиданно, и с этим ещё нужно свыкнуться.

— Я вправду не ожидала. Кто ж знал, что у них там под домом такое?

— Кроме них никто и не знал, наверное, разве только ваш Болотников, он-то нисколько не удивился, — улыбнулся он, светло и легко. — Всё закончилось, спи, тебе нужно отдыхать. В больницу сообщили, что ты нездорова, да и вообще — найти бы тебе другое дело, не такое опасное.

— Да куда там опасное, — отмахнулась я. — Работа как работа. Та ещё, конечно, но кто-то ведь должен её выполнять, верно?

— Верно, но — Севостьян с Мишей тут прикинули, сколько выпускников академии им бы сюда затребовать. Попробуют привлечь, вдруг получится?

— Хорошо бы, губерния большая. Люди нужны.

— Но это потом. А сейчас братья Родионовы просят тебя принять их извинения и некую сумму денег в золоте и ассигнациях, как вещественное выражение этих извинений.

— И они… не будут мстить нам за Наталью Павловну?

— А Наталья Павловна виновата сама, нечего было сначала пакостить, а после запираться и говорить неправду, — пожал он плечами. — Нет, не жалею совершенно, что пришлось её припугнуть. Жива осталась, а могло бы и иначе как-нибудь случиться. Пожар опять же, дым, мало ли, что в таком разе бывает.

Он пожал мне руку и тихо вышел. А я лежала и глупо улыбалась — вот так, Оля, в домашней жизни у тебя были бабушка, мама, тётя и двоюродная сестра, а тут отец, жених и отец жениха. Если где-то чего-то недостаёт, то в другом месте будет избыток. И всё это — одной мне, так выходит?

Хотя… я бы подумала, что ещё можно делать некроманту в нашей губернии. Или даже так — магу в нашей губернии, магов мало, и каждый на счету. Правда, сначала нужно будет всё равно окончить полный курс, а там уже поглядим.

О нет, сначала я, всё же, выйду замуж и окончательно превращусь из безродной сиротки Ольги Филипповой в важную даму Ольгу Соколовскую, у которой, к тому же, есть примечательный отец. Там и поглядим, кому легче жить на свете.

А пока и впрямь спать хочется, даром, что день белый за окном.

Я закрыла глаза, и разве что услышала, как пришёл Миша и снова взял меня за руку. Вот так, да. Вместе — справимся с чем угодно и победим.

Эпилог

Эпилог

Три месяца спустя

Я стояла на перроне и ожидала поезда из Москвы. Сегодня к нам должны были приехать студенты Московской академии на практику. Ох, сколько ж я убеждала Афанасия Александровича прислать сюда побольше народу и получше — потому что, убеждала, дело найдём для всех. Он вздыхал и говорил, что губерний-то у него ох сколько, а магов сильно меньше. Я расписывала ему предполагаемую программу практики и рассказывала, где и как мы займём тех самых студентов. Видимо, была убедительна, потому что мы договорились.

Ещё Афанасий Александрович, всех ему благ, договорился, чтоб я сдала по магической связи, без личного присутствия три теоретических экзамена в летнюю сессию. Мол, живу далеко, нахожусь на службе, нужно сделать такую поблажку. И ничего, сделали, а сдала я на «отлично», выучила да сдала. Теперь зимой остатки, и следующим летом держать уже выпускной экзамен, как все.

И вот он, паровоз, за ним вагоны, первым классом студентов никто не отправил, они прибыли вторым. Я уже только что не подпрыгивала — ну когда же они выйдут?

— Уже сейчас, Лёля, уже скоро, — усмехнулся Миша, он, конечно же, пришёл вместе со мной, руководитель практики, как-никак.

Впрочем, руководить практикой должен был и Иван Алексеевич — договорились, что поделят студентов на месте, когда посмотрят на каждого. И лично я считала, что моим однокурсникам очень даже повезло. Будет, чему поучиться.

Первым из вагона появился Митя Ряхин — осмотрелся, кивнул мне, кивнул кому-то внутрь вагона и степенно сошёл на платформу с заплечным мешком в руке. За ним вышел как всегда элегантный Борис Толоконников с таким же элегантным саквояжем, и Войтек Томашевский. Коля Малинин стёк на платформу и оглядывался — куда это он попал? Дальше спускались третьекурсники — князь-песец Вася Юрьев, неугомонный Ваня Шилов и Глеб Строцкий. А из-за Глебова плеча выглянула… Марьяна, вот так сюрприз! О Марьяне я с Афанасием Александровичем даже и не говорила, она ж всегда на практику домой ездит, её же отец с братьями ждут!

Тут я уже не выдержала и пошла обниматься — с Марьяной, какая-то она печальная, нужно будет расспросить, с парнями — ничего ж такого, да, Миша в курсе, что мы просто друзья и однокурсники. А они-то не в курсе, я ж никому ничего не говорила!

— Слушаем меня, дорогие коллеги, — весело начала я. — Представляю вам его высокоблагородие надворного советника Соколовского, Михаила Севостьяновича. Будет вам здесь царь, бог и руководитель практики, слушаться — как Афанасия Александровича.

Парни прониклись, поклонились — кто изящно, кто неуклюже.

— Кроме того, — усмехнулась я, — Михаил Севостьянович — мой супруг.

О да, в Москву я не сообщала — никому, кроме Пуговкина. Тот одобрил и пожелал всяческого счастья.

— Я, Оленька, очень рад, что всё устроилось, все потерянные нашлись и во всём разобрались, — сказал он. — Потому что когда прошлой зимой ко мне внезапно явилась девица, лицом как профессор Спасская, и статью, и способностями, но — ничего не знающая и не умеющая, и рассказывающая о себе удивительное — я не стал ничего говорить, но решил посмотреть, как оно дальше пойдёт. А пошло отлично, и дальше пускай не хуже. Что же, батюшка-то твой не против службы?