Башни полуночи

–  Галад, - сказала Моргейз.
– Твои люди могут рассказать то, что им известно.

Галад кивнул Байару. Тот встал, и вместе с ним вперёд вышел другой Белоплащник - молодой, но с совершенно лысой головой. Борнхальд остался сидеть.

–  Ваша честь, - сказал Байар, - это произошло около двух лет назад. Весной. Я помню, это была неестественно холодная весна. Мы возвращались с важного задания по приказу Лорда Капитан-Командора и двигались по дикой местности в центральной части Андора. Мы собирались встать лагерем на ночь в заброшенном огирском стеддинге, у подножия некогда громадной статуи. Подобное место можно считать безопасным для стоянки.

Перрин вспомнил ту ночь. Холодный восточный ветер раздувал его плащ, когда он стоял у пруда с чистой водой. Он помнил, как в безмолвии погас на западе небосвода солнечный свет. Он помнил, как смотрел на воду в угасающем свете, наблюдая за тем, как ветер морщит её поверхность; и в руках у него был топор.

Тот проклятый топор. Перрин должен был выбросить его прямо тогда. Но Илайас убедил его оставить его при себе.

–  Когда мы туда добрались, - продолжал Байар, - мы обнаружили, что стоянку недавно использовали. Это обеспокоило нас - об этом стеддинге мало кто знал. Поскольку остались следы только от одного костра, мы решили, что таинственных путников было немного.

Его голос звучал отчётливо, и описывал он всё тщательно; однако сам Перрин не так запомнил ту ночь. Нет, он помнил, как зашипел огонь и как в воздух сердито полетели искры, когда Илайас выплеснул в костёр содержимое чайника. Он помнил, как, смутив его, в его разум хлынуло быстрое волчье послание.

Беспокойство волков привело к тому, что ему трудно было отделить себя от них. Он помнил, как от Эгвейн запахло страхом, и как он неуклюже возился с седлом Белы, подтягивая подпругу. И он помнил сотни мужчин, которые пахли неправильно. Так же, как Белоплащники в шатре. Их запах напоминал о больных волках, кидающихся на всё, что подобралось слишком близко.

–  Лорд Капитан был обеспокоен, - продолжал Байар. Он явно намеренно не упоминал имени командира - возможно, чтобы пощадить Борнхальда. Молодой капитан Белоплащников сидел совершенно неподвижно, не сводя глаз с Байара - казалось, он боится смотреть на Перрина.
– Он подумал, что, возможно, этой стоянкой пользовались разбойники. Кто ещё потушит свой костёр и скроется в момент, когда приближаются люди? И в этот момент мы увидели первого волка.

Прячась, быстро и неровно дыша, Эгвейн прижимается к нему во тьме. От неё и его одежды пахнет костром. В темноте дышит Бела. Их укрывает огромная каменная рука, рука давным-давно разбившейся статуи Артура Ястребиное Крыло.

Пёстраясердита и встревожена. Мелькают фигуры людей в белом с пылающими факелами в руках. Среди деревьев мечется Ветер.

–  Лорд Капитан посчитал волков скверной приметой. Каждый знает, что они служат Тёмному. Он отправил нас на разведку. Моя группа двинулась с восточной стороны, осматривая каменные завалы и обломки огромной статуи.

Боль. Крики людей. «Перрин? Ты потанцуешь со мной на День Солнца? Если мы к тому времени вернёмся домой…»

–  Волки напали на нас, - сказал Байар ставшим вдруг напряжённым голосом.
– Было понятно, что это необычные создания. Они нападали слишком организованно. Судя по всему, там в тенях пряталось несколько десятков волков. С ними были и люди, которые нападали и убивали наших лошадей.

Перрин наблюдал это через две пары глаз. Собственными - из выгодного положения, прячась под каменной рукой. И глазами волков, желавших лишь, чтобы их оставили в покое. Они уже были изранены чудовищной стаей воронов. Они пытались отогнать людей. Напугать их.

Такой сильный страх. Сразу и страх людей, и страх волков. Он правил той ночью, управляя обеими сторонами. Перрину вспоминалось, как он боролся, стараясь остаться собой, сбитый с толку всеми этими посланиями.

–  Эта ночь тянулась долго, - говорил Байар, уже тихим, но не менее яростным голосом.
– Мы шли по склону холма с плоской скалой на вершине, и чадо Латин сказал, что ему показалось, что он что-то заметил в тенях. Мы остановились, посветили вперёд, и под выступом стали заметны лошадиные ноги. Я кивнул Латину, и он шагнул в ту сторону, чтобы приказать спрятавшимся назвать себя.

–  И вот этот человек - Айбара - вышел из темноты в сопровождении молодой женщины. У него был топор, и он спокойно подошёл прямо к Латину, не обращая внимания на нацеленное ему в грудь копьё. А потом…

А потом волки захватили его. Тогда это произошло с Перрином впервые. Их мысленные послания были настолько сильны, что он потерял себя. Перрин помнил, как раздробил шею Латина зубами, и как ему в рот брызнула тёплая кровь - будто он впился зубами в спелый фрукт. Это воспоминание принадлежало Прыгуну, но в том бою Перрин не мог отделить себя от волка.

–  А потом?
– повторила Моргейз, понуждая солдата продолжить.

–  А потом началась схватка, - сказал Байар.
– Из теней выпрыгнули волки, а Айбара на нас напал. Он двигался не как человек - он был похож на рычащего зверя. Мы справились с ним и убили одного волка, но перед этим Айбара сумел убить двоих Детей Света.

Байар сел. Моргейз не стала задавать вопросов. Она повернулась к другому Белоплащнику, который встал вместе с Байаром.

–  Я мало, что могу дополнить, - произнёс тот.
– Я там был, и помню, что всё было именно так. Я хочу уточнить, что в момент, когда мы захватили Айбару, он уже был признан виновным. Мы собирались его…

–  Тот приговор не имеет отношения к данному разбирательству, - холодно произнесла Моргейз.

–  Хорошо, тогда учтите мои слова как свидетельские показания. Я тоже всё это видел собственными глазами.
– И лысый Белоплащник занял свое место.

Моргейз повернулась к Перрину.

–  Ты можешь говорить.

Перрин медленно встал.

–  Эти двое сказали правду, Моргейз. Примерно так всё это и случилось.

–  Примерно?
– переспросила Моргейз.

–  Он почти точен.

–  Твоя невиновность или вина висит на этом «почти», лорд Айбара. Это та мера, по которой тебя будут судить.

Перрин кивнул.

–  Да, верно. Скажите мне одну вещь, Ваша милость. Когда вы вот так кого-то судите, пытаетесь ли вы понять части, из которых он состоит?

Она нахмурилась.

–  Что?

–  Человек, у которого я работал и у которого учился кузнечному делу, преподал мне важный урок. Чтобы создать нечто, нужно понять его суть. А чтобы что-то понять, нужно знать, из чего оно сделано.
– Прохладный ветер продувал павильон насквозь, шевеля плащи присутствующих. Снаружи, с поля, доносились приглушённые звуки: люди потягиваются в доспехах, лошади переминаются с ноги на ногу, кто-то кашляет, и время от времени раздается шёпот - слова Перрина передают от шеренги к шеренге.