Башни в огне

Гиппас командовал, сверяясь с чертежом на восковой дощечке. Вот три зеркала встали под нужным углом – и радужные разводы слились в один луч, синий, как спина молодого дельфина.

Луч дёрнулся и упёрся в левую башню.

Палак взял у оруженосца рог и поднёс к губам. Он собирался подать решающий сигнал самолично.

Каллиопа напряглась. И напряглись все. Напряжёние было настолько сильным, что казалось, будто воздух трепещет.

Даже если ничего не получится с зеркалами – сегодня они победят. Просто бросятся всей толпой – и победят, не считаясь с потрерями.. Они же заготовили осадные лестницы…

Синий луч упёрся прямо в запертые ворота. Поднялся повыше, чтобы не отражаться на шляпках медных гвоздей.

Снова гул. Почти бесшумно повернулись два оставшихся зеркала – опорные оси были смазаны нефтью. Луч дёрнулся и синева вдруг пропала, словно слиняла с его белизны.

Луч по прежнему буравил камни башни. На первый взгляд ничего не происходило. Только слабый дымок поднимался от стены. И этот дымок становился всё гуще…

Башня лопнула за одно мгновение, словно спелое яблоко под конским копытом. Камни и куски глины полетели во все стороны, открывая охваченное пламенем нутро, где метались защитники, превратившись в живые факела. Одни пытались броситься в город – но двери уже заперли и подпёрли с другой стороны. Другие спрыгивали вниз, навстречу верной смерти.

От этого зрелища обомлели даже бывалые лучники. А в следующее мгновение они опомнились и стрелы запели, поражая обожжёных защитников.

Послышались крики, что-то задвигалось на стенах. Похоже, это разбегались городские лучники. Конники не обращали на них внимания.

Наконец, движение затихли. Башня продолжала тлеть, внутри обваливались перегородки. Защитники лежали на полу и на земле у подножья, всё мёртвые.

Луч снова стал синим. Дёргаясь, он полз по стене, словно выискивал новую жертву.

Каллиопа с трудом отвела взгляд и выдохнула. Потом, словно в трансе, стала карабкаться к царскому шатру.

Палак стоял на пороге, хмурый и удивительно молодой. Рог лежал на сложенных руках, похожий на худенькую молочно-белую кошку. Только сейчас Каллиопа заметила, что в походе царь таврийских скифов не отличался от своих дружинников даже одеждой – только чаша на поясе и рукоять кнута были позолоченые.

– Чего тебе, Каллиопа?– спросил он.

Царь помнил её имя! Это было так приятно…

– Я подошла спросить,– девушка сглотнула,– нет ли для меня посланий или распоряжений?

– Скажи Гиппасу, пусть уничтожит все башни,– произнёс Палак,– Мне надо получше разглядеть, как работает луч. А ещё – мне нравится, как они разрушаются. Прекрасное зрелище!

17

Все башни в городской стене Калимены чуть-чуть, но отличались друг от друга. Видимо, их достраивали по мере того, как в городской казне скапливалось достаточно денег. Соседние башни могли быть построены в разные столетия.

Но взрывались они почти одинаково. Камни взлетали в небо, раскалённые куски черепицы сыпались прямо на головы перепуганным защитникам, а уцелевших добивали лучники, даже не трогая с места. И оставалась только тлеющая развалина, похожая на гнилой зуб.

Конечно, это был не конец. Сейчас, стоя под боевыми зеркалами, Каллиопа словно открыла в себе зрение стратега и ведела, что чудесные зеркала всех проблем не решат. Даже разбитые и тлеющие башни защищают город, пусть делают это и плохо. Да, внутри больше нет гарнизона. Но всё равно пришлось бы преодолевать стены.

Обитай здесь народ безумный, вроде тавров, или закалённый в бесчисленных боях с беспощадным противником, вроде основателей города, – у Калимены остался бы шанс. Его обороняли купцы и ремесленники, которые уже забыли, когда последний раз держали в руках настоящий щит. Даже победители трактирных драк не могли выдержать луча смерти и вопили, бежали, прыгали вниз с крошащихся стен.

Кто-то пытался спасаться на эту сторону, словно и не было тут других скифов, а только смертоносные лучи и их обслуга.

Вот один такой беглец, в блещущих медью доспехах, вывалился из башни и скатился вниз прямо к насыпи. Он постоянно мотал головой и был ещё жив.

Гарцующие на боковых флангах лучники немедленно посылали в самонадеянного беглеца с десяток стрел. Четыре стрелы прошили его с разных сторон. Так деревянные шампуры протыкают кабанчинка, чтобы было проще его делить, когда зажарится. Беглец вскрикнул, повалился на колени, а потом без единого слова рухнул лицом в траву и там затих – теперь уже навсегда.

Наконец, настал черёд главных ворот.

Первый удар был пробным. Гиппас велел наклонить правое зеркало, так что вместо синего луча получился зелёный.

Залёный сработал не хуже синего. Дубовый ворота охнули и створка осела вбок, словно охмелела от медовухи.

Всё-таки магия – великая вещь. С такими зеркалами штурмовать города – не сложнее, чем забивать гвозди.

Следующие три выстрела были синим лучом. Они сработали, как положено. Ворота всхлипнули и рухнули на землю, поднимая жёлтую тучу пыли.

Проход был свободен. Из квадратного проёма доносились крики и топот ног в гераклейских сандалиях. Это разбегались те, кто должен был их защищать.

А когда пыль улеглась, рог затрубил в третий раз. Но теперь он брал выше, словно собирался забраться в самое сердце.

По рядам пронёсся радостный гул. Из каких бы далёких краёв не пришли под стены Калимены – они опознали этот сигнал, самый сладостный для слуха любого настоящего скифа. Этот сигнал означал, что город можно разграбить.

И Каллиопа понимала, почему. У Палака уже и так была Ольвия, покорный торговый город, где он не тронул ни соломинки. Его союзники пришли за добычей. И пусть они возьмут её здесь, в городе, который мало что значит.

И скифское воинство бросилось на беззащитный город. Так изголодавшаяся за зиму стая волков бросается на заблудившуюся овечку.

Часть II. Праздник в таврийских горах

Глава 6. Счастливые тавры