Башня грифонов

– Для начала немного походим вокруг Башни грифонов и с умным видом пофотографируем ее – это на тот случай, если председатель товарищества все еще следит за нами. И подумаем. – Надежда обошла башню со всех сторон, снимая ее на телефон и продолжая говорить:

– Опять-таки давайте постараемся поставить себя на место вашей подруги. Вот она вошла в этот двор, дальше она входит в подъезд… квартира, в которой они встречались, расположена вон в том подъезде, в левом углу двора…

Спутницы, или, точнее, сообщницы подошли к нужному подъезду.

Как и положено, этот подъезд был закрыт, на двери установлен домофон.

– И как мы сюда войдем? – спросила Ольга, с ожиданием взглянув на Надежду Николаевну.

– Ну, есть несколько простых способов… – протянула Надежда, – можно позвонить во все квартиры, кто-нибудь да откроет…

– Или поднимет шум!

– Можно и по-другому. Например, есть такой проверенный метод «дама с собачкой»…

Договорить Надежда не успела. Дверь подъезда открылась, и на пороге появилась смуглая женщина в синем халате и темном платке, в одной руке у нее было ведро с водой, в другой – веревочная швабра. Уборщица подперла дверь кирпичом, чтобы скорее просох вымытый пол, и остановилась передохнуть.

Надежда подмигнула журналистке и с уверенным видом направилась в подъезд.

Уборщица уставилась на нее настороженно и уже открыла рот, чтобы спросить, кто она такая и куда направляется, но Надежда Николаевна опередила ее.

– Зульфия, – проговорила она строго, – вы прошлый раз у нас на третьем этаже очень плохо пол вымыли. Только развели грязь! И подоконник не протерли! Это безобразие! Я буду жаловаться Константину Романовичу!

– Константину Романовичу? – испуганно переспросила уборщица. – Но ведь он…

– Ах да, Константина Романовича больше нет… значит, я буду жаловаться председателю!

Уборщица растерялась и принялась оправдываться.

Надежда не стала слушать эти оправдания и решительно вошла в подъезд. Ольга проскользнула за ней.

Подъезд был внушительный – большие зеркала, кадка с пальмой, кованая стойка с горшками герани, цветные гравюры в рамочках, красная ковровая дорожка. Довольно безвкусно, но солидно. Каждый посетитель сразу должен был понять, что в этом доме живут обеспеченные люди. Несколько выбивалась из общего стиля сидевшая в углу холла большая плюшевая горилла – наверное, в натуральную величину.

Только лифта здесь не было – поскольку в доме было всего четыре этажа.

Переглянувшись, женщины, громко топая и переговариваясь, поднялись по лестнице на третий этаж.

Здесь они немного постояли, прислушиваясь.

Наконец дверь внизу хлопнула – Зульфия отправилась мыть следующую лестницу. Тогда, снова переглянувшись, женщины снова спустились на первый этаж – на этот раз как можно тише, стараясь не шуметь.

Надежда встала перед дверью, как будто только что вошла сюда, и внимательно огляделась по сторонам.

В полном молчании прошло три или четыре минуты.

– Ну что? – проговорила наконец Ольга. – Чего мы ждем?

– Я пытаюсь представить себя на месте вашей подруги. Вот я приехала сюда, вошла в дом. У меня при себе что-то важное.

– То, не знаю что, – вставила Ольга.

– Вот именно, то, не знаю что. Козырная карта, которая поможет мне кардинально изменить судьбу. Через несколько минут я войду в квартиру, где меня ждет мой бывший любовник. Там я буду у него на виду, значит, прятать «то, не знаю что» будет уже поздно. Значит… – Надежда снова замолчала.

– Значит?! – повторила журналистка в нетерпении.

– Значит, она должна была спрятать свою козырную карту здесь, в подъезде. Причем спрятать быстро, чтобы ее никто за этим не застал. Значит, тайник должен быть простой, доступный, в который можно попасть буквально в считаные секунды.

Она отошла от двери, быстро обошла холл. Остановилась возле кадки с пальмой, заглянула туда.

– Нету… – протянула Надежда разочарованно, – хотя, пожалуй, это было бы ненадежно… Мало ли, пальма завянет или ее увезут на оздоровление, поменяют на какой-нибудь фикус…

– Мне кажется, мы только зря теряем время, – Ольга взглянула на часы, – все ваши рассуждения вилами на воде писаны. Мы даже не знаем, что искать, а уж насчет того, где Лариса могла это спрятать, и вовсе нет никаких доказательств! Вот с чего вы взяли, что это должно быть здесь, в этом подъезде?

– Я об этом уже говорила! – отмахнулась Надежда. – Вообще, как вы можете работать журналистом? В вас совершенно нет здорового любопытства!

– Зато в вас его с избытком! – проворчала Ольга. – Только боюсь, что оно у вас нездоровое!

– И вы туда же! Подождите еще несколько минут…

– Да уж, теперь, конечно, подожду, раз мы сюда с таким трудом проникли!

В это время замок на входной двери щелкнул, дверь начала открываться.

Ольга тихо ойкнула.

Надежда подхватила ее под руку и втащила за пальму.

Едва сообщницы успели спрятаться, дверь открылась и в подъезд быстрым шагом вошла худощавая сутулая старушка с коричневой почтальонской сумкой на плече. Не оглядываясь по сторонам, она проследовала к блоку почтовых ящиков, разложила по ним несколько конвертов и быстро удалилась.

– Все, уходим, никаких нервов не хватит! – прошипела Ольга. – Чуть от страха сердце не выпрыгнуло! Все равно не будет никакого толку…

– Еще минутку! – Надежда в задумчивости остановилась перед почтовыми ящиками.

– Вы что, думаете, что Лариса могла положить «то, не знаю что» в почтовый ящик? Но это же просто смешно! Это самое ненадежное место, которое только можно придумать! Ведь достать это оттуда может кто угодно!

– Да, если он знает, что искать…

– Или если просто вынимает почту из своего ящика.

– Да, только если это его ящик.

– Каждый ящик чей-то…

– А вот и нет!

– То есть? – Ольга удивленно взглянула на Надежду.

– Давайте считать. Сколько в этом подъезде квартир?

– Сколько? Восемь, по две на каждом этаже.

– А вот и нет! Квартир только семь, на первом, как вы видите, только одна, на всех остальных – действительно по две.

– Да, действительно… – вынуждена была согласиться журналистка.

– Ну вот, а ящиков, как вы видите, восемь. Два ряда по четыре ящика. Я думаю, что их просто продают блоками, по два или скорее по четыре, вот покойный управляющий и купил два таких блока и повесил их, чтобы не возиться.