Башня одиночества

— Будь осторожен! Если ты упадешь в песок, мы оба погибли.

— Не волнуйся, — ответил Филипп, — мы справимся.

Мысль вызволить отца из ловушки, в которую тот попался, как мышь в мышеловку, весьма взволновала его. Это будет реванш за все те загадки, которые ему пришлось разгадывать, за все испытания, выпавшие на его долю в поисках отца.

Он поднялся к жерлу провала, где привязал веревку к акации. Как он и думал, ствол ее оказался длиннее, чем ширина отверстия в основании ямы. Он выбрался наружу, к своей лошади, достал топор и начал рубить корни дерева. Филипп знал, что древесина акации — одна из самых прочных, но и представить себе не мог, насколько она прочна. Казалось, он рубит камень.

Он трудился изо всех сил, понимая, что жизнь отца зависит от нескольких минут промедления. Наконец последний корень был побежден и ствол диаметром сантиметров в двадцать упал на землю. Филипп двойной петлей закрепил на нем конец веревки, вторым концом обвязался вокруг пояса и, оттащив дерево вниз, положил его поперек отверстия в дне ямы. Обвязав рот платком и вставив в уши затычки, он начал спускаться вниз. Ощутив под ногами песок, Филипп пополз дальше на четвереньках, упираясь ладонями, чтобы не провалиться, и соскользнул вниз. Через нижнее отверстие он попал в галерею, ведущую в погребальную камеру; закрыл глаза и задержал дыхание, словно собирался нырнуть.

На него обрушился поток песка, и Филипп, задохнувшись, испытал острое чувство паники, но не выпустил веревки и выбрался на поверхность, сделав над собой огромное усилие. Песок забился в каждую щель, сердце в груди разрывалось, но, едва лишь вынырнув на поверхность и вдохнув воздух, он понял, что теперь все получится. Молодой человек спускался вниз, регулируя свое движение при помощи веревки, и через некоторое время почувствовал, что скорость песчаного потока уменьшилась. Он добрался почти до того места, где галерея переходила в подземную камеру, как вдруг почувствовал, что веревка натянулась и удерживает его. Филипп очистил лицо от песка, прежде чем открыть глаза, и увидел отца. Десмонд Гаррет стоял перед ним в четырех или пяти метрах. Песок уже затопил весь пол и доходил ему до пояса.

— Бросай! — закричал молодой человек.

Десмонд Гаррет метнул железный лом, к которому была привязана его веревка, и после двух бесплодных попыток Филиппу удалось скрепить оба конца.

— А теперь отправляемся наверх, — сказал он. — Завяжи рот платком, закрой глаза и заткни уши. Теперь начинается самое трудное: нужно пройти сквозь поток песка. Другого способа нет!

— Я следую за тобой, — ответил Десмонд Гаррет. — Вперед!

Филипп начал подниматься по веревке и без особых проблем добрался до песчаной реки. Задержав дыхание, он бросился в струю песка, падавшую на него всей своей тяжестью. Ему показалось, что сейчас у него сердце вот-вот разорвется от натуги и невозможности дышать, но он помнил, насколько долог был его путь, помнил о тысячах препятствий, которые ему пришлось преодолеть, и о человеке, с трудом карабкавшемся по веревке вслед за ним. Он чувствовал, что держит в руках собственную жизнь, и сжимал веревку из последних сил. Песок царапал голые руки, проникал под одежду, увеличивая вес, и мешал двигаться вперед. Но он точно высчитал высоту потока и каждый раз, перехватывая руки, знал, что преодолел еще двадцать сантиметров на пути к цели.

Вынырнув из песка в широкий верхний резервуар, он чуть не потерял сознание, сорвал платок с лица и несколько раз судорожно вдохнул. Кислород вернул жизненные силы и ясность рассудка. Филипп обернулся, продолжая карабкаться наверх, и закричал:

— Остановись перед потоком, отец! Слышишь меня? Не ныряй в поток!

— Я слышу тебя, — ответил тот.

— Хорошо! Подожди, пока я доберусь до поверхности, а потом прыгай, когда натяну веревку. Тогда я тоже смогу помочь тебе.

— Ладно, я подожду.

Филипп продолжил подъем и заметил, что верхняя часть резервуара теперь свободна от песка. На последнем участке он уперся ногами в голую стену, подпрыгнул и дотянулся до ствола акации, превосходно выполнившего свою задачу в качестве крепежа. Теперь он был на поверхности, и последние капли грозового дождя доставили ему огромное облегчение, а при виде звезд, блиставших в разрывах облаков, Филипп вспомнил прекраснейший стих, которым Данте завершил свой «Ад». Он обернулся к отверстию и дернул за веревку.

— Я поднимаюсь! — крикнул отец. И Филипп начал тащить изо всех сил, упираясь ногами в ствол акации. Вскоре он почувствовал, что отец преодолел опасное место, но продолжал тащить, помогая тому выбраться на поверхность. Увидев голову Десмонда Гаррета, показавшуюся в отверстии, он протянул ему руку, схватившись за которую отец выбрался наружу, на свежий ночной воздух, и встал перед сыном.

— Привет, отец! — спокойно сказал Филипп.

Десмонд Гаррет стряхнул песок с лица.

— Я рад тебя видеть, сын.

Филипп тысячу раз представлял себе их встречу и размышлял, что скажет отцу. Упрекнет за нелепое поведение? Обзовет мерзавцем за то, что вынужден был заниматься этой дурацкой игрой в прятки? Или же они пойдут врукопашную, а потом обнимутся, подобно Улиссу и Телемаху?

— Привет, отец! — Вот и все, что он смог выдавить из себя.

— Давай спустимся в долину, — предложил Десмонд Гаррет. — У меня в сумке есть галеты, соль и оливковое масло. Быть может, осталось даже немного виски.

— Но, отец, — возразил Филипп, — сейчас три часа ночи, не время ужинать.

— Как раз самое время. Я уничтожил шестую могилу, и теперь мы вместе. Ты ведь знаешь, о чем я, не так ли?

— Знаю, — произнес Филипп.

Дождь кончился, от земли поднимался душистый запах растений и влажной пыли, звезды ярко блестели в разрывах облаков.

— Собери немного хвороста, — попросил Десмонд, когда они спустились в долину. — Этот дождь смочил только поверхность земли. И разведи костер, если получится: поджарим хлеб.

— У меня тоже кое-что есть, — проговорил Филипп. И пошел за сумкой с одеждой, данной ему девушкой в Алеппо, чтобы переодеться. Он развел костер под скалистым навесом, и сучья, поначалу дымившиеся от сырости, наконец загорелись, затрещали, испуская легкий горьковатый аромат. Потом Филипп разложил на платке свои сокровища: мед, финики, печенье, фруктовый мармелад и орехи. Но на самом дне сумки пальцы его внезапно наткнулись на предмет, который он никак не ожидал там обнаружить.

Ошеломленный, Филипп вытащил его и повертел перед огнем, охватившим кучу хвороста.

— Боже, какое чудо! Но что это? — изумленно спросил отец.

— Пегас, венчающий башню.

Десмонд Гаррет восхищенно рассматривал изысканное украшение, изготовленное, вероятно, в эпоху позднего эллинизма или Римской империи. Крылатый конь с удивительными сапфировыми глазами стоял, подняв передние ноги, а маленькая башня под ним была изображена весьма реалистично, с сохранением рельефа кладки.

— А что он символизирует?

Филипп положил украшение на камень перед огнем и молча смотрел на него, словно зачарованный игрой отблесков на сверкающей поверхности, на анатомически точно отлитых мышцах маленького скакуна.