Башня тишины

— Ты не мог этого слышать, — заметил Руслан.

— Зачем? Я же в приемной сидел, очередь ждал. Говорить с тобой хотел.

Руслан вдруг осознал, что его паранойя разошлась не на шутку. Он во всем видит какой-то заговор. С другой стороны — наличие паранойи не гарантирует отсутствие заговора.

У Дауда коротко прожужжал телефон. Он спешно достал его из внутреннего кармана, явно ждал какого-то важного сообщения. Руслан спокойно сидел, предполагая, что новость будет касаться и его.

— Пойдем, Октай-муэллим приехал.

— Куда?

— В кабинет к нему, — Дауд так удивился, как будто сказал исключительно очевидную вещь.

— Это он хочет со мной поговорить.

Несколько секунд царила полная тишина. Руслан не мог понять, что именно происходит. Дауд шокирован таким вопиющим игнорированием субординации? Злится, что надо уговаривать его куда-то идти, и пытается успокоиться, прежде чем открыть рот? Считает про себя до десяти?

— Если ты хочешь по душам говорить, то лучше в кабинете.

Руслану показалось, что Дауд играет на его паранойе. Что значит эта фраза? Что кабинет не прослушивается? Что Октай только там чувствует себя достаточно свободно, чтобы разговаривать? Что душа Октая спрятана в крестраже, который хранится в кабинете, и в другом месте разговор будет не по душам?

— Я первый день с вашей семьей знаком, но как вы меня уже достали, — вздохнул Руслан и встал. — Вы чокнутые все.

— С твоей семьей, — поправил Дауд, а все остальное оставил без какого бы то ни было комментария.

До кабинета они дошли буквально за две минуты. Он оказался на том же этаже, но в другой стороне. Руслан продолжал мысленно составлять карту запахов, но уже чувствовал, что не преуспеет.

— Заходи, — судя по звуку, Дауд открыл перед ним дверь, потом добавил шепотом: — Удачи.

— Себе оставь.

Руслан вошел в кабинет, прислушался. Пахнет кожей, деревом и сандалом. Шуршит ручка по бумаге.

— Садись. Прямо перед тобой стул. Три метра.

Такое ощущение, будто хозяин кабинета обладает ограниченным запасом слов и не хочет тратить их попусту. Голос сухой, экономный, похожий на звук серпа, срезающего колосья. Акцента совсем нет.

— И я очень рад тебя видеть, — хмыкнул Руслан.

— Садись, — чуть настойчивее повторил Октай.

Руслан сделал три шага, нащупал лакированную холодную спинку стула, сел.

— Как дела? — совершенно без интереса спросил хозяин кабинета. — Как работа?

— Да потихоньку. — Руслан сразу понял, что эти вопросы — дань какой-то традиции. Мол, сначала разговор на отвлеченные темы, а потом дела.

— Чай хочешь?

— Нет.

Октай перестал писать. Вероятно, ответ «нет» на самом-то деле не предполагался. Тоже часть ритуала?

— Тогда давай к делу. — Руслан услышал, что он аккуратно откладывает ручку, закрывает папку перед собой, поправляет ее. — Я хочу, чтобы ты женился.

— Здрасьте, блять, — выдохнул Руслан.

— Не ругайся, нехорошо.

— Мы не разговаривали лет двадцать пять, и ты с этого начинаешь встречу?! — вспыхнул Руслан. — С поучений и указаний?!

— Та-а-ак, — вздохнул Октай, — давай мы уладим этот вопрос до ужина.

— Ты вообще слышишь меня?

— Руслан, тебе тридцать лет. Веди себя как мужчина.

— То есть как ты?! Бросить жену и сына?!

— Успокойся. И голос не повышай.

— Ты с воспитанием лет на двадцать опоздал.

— Так, уймись. Ты чего хочешь?

Руслан растерялся. Что за вопрос вообще? Что за абсурдная ситуация? Хуже того, он понимал, что ведет себя как истеричный подросток, но поделать с этим ничего не мог.

— Какого-нибудь другого отца!

— Другого нет. Что еще?

— Ты серьезно?! Ты… Да ты нас кинул, а теперь…

— Никто вас не кидал, — перехватил инициативу Октай. — Вы в чем-то нуждались? Жили плохо?

— Какой мрак, — заключил Руслан. — Ты, наверное, вообще считаешь, что все в порядке?

— А что у тебя не в порядке? — Голос стал еще суше, резче, как будто серп не резал, а рубил колосья.

Руслан молча снял очки и открыл глаза. Уловил в привычной мути совсем размытый силуэт напротив. Вопросительно развел руки.

— И? — спокойно спросил Октай.

— Это можно было вылечить! Хирургически!

— Нет. Очень большой риск. Врачи давали девяносто процентов, что ты навсегда потеряешь зрение.

— И поэтому ты решил вообще отказаться от операции?!

— Нет. Не решил. Врачи сказали, что ситуация может улучшиться. Вероятность благоприятного исхода операции повышается к определенному возрасту. Если делать специальную гимнастику для глаз. У тебя был бы шанс процентов в тридцать.

— И что же пошло не так? — иронично протянул Руслан.

— Это не ко мне вопрос. Почему твоя мать не стала делать операцию в нужное время, я не знаю. Я к тому моменту уехал.

— Ей как-то не до того было!

— Плохо, — серьезно, но без какого бы то ни было сопереживания в голосе сказал Октай. — Это уже не исправить.

— Как у тебя все просто!

— А с чем ты не согласен? Можно что-то с твоими глазами сделать сейчас? Если да — делай операцию. Если нет — забудь о них.

Руслан медленно помотал головой, не зная, что ответить, и тупо повторил:

— Забудь о них…

— Хватит трагедию изображать. Ты уже давно привык жить без зрения. И смущать людей видом глаз тоже не брезгуешь.

— Как у тебя так выходит? Семью бросил ты, а козел я?

— Я не знаю, почему ты решил стать козлом. — Руслану показалось, что Октай усмехнулся. — Чего ты хочешь, а?

— Почему ты вообще нас бросил?

— Потому что мой отец велел мне вернуться домой и жениться.

Руслан попытался уловить хоть малейшую горечь в голосе Октая. Но нет, это лишь констатация факта.

— И зачем ты поехал?

— Потому что мне сказал отец. У тебя уши в порядке?

— Почему не взял нас?