Башня ярости. Книга 2. Всходы ветра
Шрифт:
Алый рассветный луч упал на стол. Ночь кончилась, одна из последних ночей 2896 года от Великого Исхода, который помнят лишь Иллиэль да он, король последних эльфов Тарры. Последних? Да, именно так, хотя на Лунных островах по-прежнему живут его соплеменники. Их в два или три раза больше, чем стражей Вархи, но они чужие, гораздо более чужие, чем смертные.
Эмзар сам удивлялся тому, как тоскует по людям и гоблинам. Да, их стража кончена, опасности со стороны Билланы и Тарски больше нет, по крайней мере, опасности, от которой можно оборониться копьем и мечом, но как ему не хватает походных костров, грубых голосов, незатейливых шуток и надежды, потому что смертные всегда надеются...
Лебединый владыка накинул серебристый плащ и вышел навстречу
Стук копыт ворвался в предвесеннюю безмятежность. Это мог быть только Клэри, человеческие лошади скачут иначе. Утренний Ветер оправдывал свое имя, но обычно эльф-разведчик не гнал Коралла галопом.
Король Лебедей стоял на пороге своего дома, глядя на приближающегося всадника, и думал об оставленной на столе рукописи. Хорошо, что он успел ее закончить. Клэри соскочил с дрожащего иноходца, и Эмзар положил руку на холку скакуна, возвращая ему силы.
– Ты привез плохие новости или очень плохие?
– Безумные.
Запереть в Вархе ройгианцев с помощью эльфийского огня удалось, но Грэдитара умудрялся вредить и из-за Кольца. Нэо был весьма далек от того, чтобы проникнуться жалостью к Максимилиану или Эанке. Избранные Старцем орудия отнюдь не были невинными жертвами, до своих предательств и преступлений они доходили собственным умом. Грэдитара подбрасывал им мысль, но прорастало зерно лишь на благодатной почве. Михаю Годою никто не мешал вести себя, как Рене, а Конраду Батару брать пример с Шарля Тагэре или Анри Мальвани, так что по большому счету Тарру губит сама Тарра. И она же спасает. Надо будет обсудить это с Жаном-Флорентином. Любопытно, до какого размера разросся каменный философ за время их отсутствия и что он теперь думает о вечном?
Грэдитара был не первым и не последним предателем и властолюбцем, которому покровительствовала судьба. Причиненное им зло не измерить, на какие весы прикажете бросить изломанные судьбы, несправедливость, подлость, предательства? Война Оленя, раскол Арции, даже гибель Шарля Тагэре и его сына – прошлое, но посеянные Грэдитарой семена только начинают прорастать. Его следовало убить, но смерть мага мало что изменила бы...
Нэо изо всех сил гнал от себя предательскую мыслишку о том, что поторопился разбить зеркало, не попробовав с его помощью внушить Эмзару мысль заглянуть за Кольцо. Разведчик понимал, что артефакт был создан отнюдь не для того, чтобы сделать Тарру счастливой, но ведь любую силу можно использовать и во зло, и во благо, все зависит от того, кто ею управляет.
– Нэо, – Ларрэн как-то доковылял до вересковой поляны, на которой валялся Роман, – ты знаешь молодую сероглазую женщину с очень длинными светлыми косами?
– Нет, – Рамиэрль растерянно посмотрел на Лунного короля, – пожалуй, нет... А в чем дело?
– Я все время вижу ее во сне. Она меня тоже видит, тут не ошибешься. Видит, но, к сожалению не слышит, – Ларэн пошатнулся и с виноватой улыбкой опустился на белые цветы, – я думал, ты поймешь, кто это. Она рвется ко мне, но я никогда ее не видел, иначе б запомнил. Мне кажется, она принимает меня за кого-то из вас. Это неудивительно – ты тоже спутал меня со своим отражением.
– Сероглазая с очень длинными светлыми косами, – с сомнением переспросил Нэо, – она смертная?
– Трудно сказать, но она не эльфийка... Я знаю, вы пытаетесь докричаться до... до старшего сына Залиэли. Ты ему – брат, Норгэрель – племянник, вы искренне привязаны друг к другу, но он не слышит вас, а вы – его. Как чужая женщина смогла заглянуть за такой барьер?! Откуда в ней столько силы и столько нежности? Тут не ошибешься... Вспомни, кто мог вас так любить? Если мы будем знать имя, мы ее дозовемся.
У кого из оставленных им светлые косы? Кто может их помнить, ведь прошло столько
лет! Если б Ларрэн увидел сероглазого горбуна, Нэо б еще понял, но женщина...– Мне очень жаль, я не знаю никого похожего. Может быть, Норгэрель, но вряд ли.
– Мы все равно прорвемся друг к другу, – твердо сказал Лунный, – рано или поздно, но прорвемся. Но лучше раньше. Грэдитара посеял ветер, а пожинать бурю придется другим...
– Ларрэн, – Рамиэрль прекрасно понимал, что говорит глупость, но что делать, если глупость приставила к горлу кинжал. – Может быть, не стоило разбивать зеркало?
– "Не стоило"? «Может быть»? – Лунный задумчиво погладил шрамы на запястье. – Такие мысли мой покойный победитель и подбрасывал своим избранникам. Почти все гончие Грэдитары – он так их называл: и Архипастырей, и императоров, и полководцев – начинали с «может быть», благих намерений и еще с обид... Те, к тому ты хочешь обратиться, не стали бы слушать ЭТОТ шепот. Иногда я просыпался или меня будили, и я видел, как действует зеркало... Хозяин Вархи ставил тех, кого облюбовал, перед выбором. В снах. Те, кто шли у него на поводу, проснувшись, рано или поздно ступали на избранный путь. Впрочем, Грэдитаре лишь казалось, что он управляет зеркалом, оно обладало собственной волей, и у него были другие хозяева...
Ларрэн впервые заговорил о том, что с ним случилось, и Нэо очень захотелось заставить его замолчать. Это было трусостью, но есть вещи, о которых лучше не знать.
– Это зеркало – чудовищная вещь, – Лунный попробовал улыбнуться. Ему не хотелось говорить так же сильно, как Роману не хотелось слушать. – После того как его напоили моей кровью, я стал его чувствовать...
Я не думаю, что Грэдитара создал эту... вещь сам, скорее украл у тех, кому служил раньше. Может быть, ему нарочно подсунули осколок... Как бы то ни было, сначала зеркало было маленьким, потом ему понадобилась башня. Я его узнал, когда оно было меньше раз в десять – тогда в нем еще не было Света, только отвратительные и Тьме и Свету Безумие и Туман... То зеркало Грэдитара еще смог пронести Путями, но здесь оно стало расти, и с ним росла башня. Я был узником Грэдитары, а он узником Зеркала, он не мог отойди от этой, – плечи Ларрэна непроизвольно дернулись, – этой... вещи дальше, чем на сотню шагов...
Любая сила не имеет ни совести, ни мыслей, это не ново. Когда я попался, Грэдитара получил доступ к Свету, хотя он и раньше имел с ним дело – в этом я не сомневаюсь. Он подчинил Лунный талисман с помощью моей крови и отдал его Зеркалу. Меня тоже. Я грезил теми же снами, Нэо.
Если не будет другого выхода, когда мы выберемся, я отдам тебе мои воспоминания, в них можно найти ответы на многие вопросы, но я бы предпочел все забыть.
– Хочешь, я помогу тебе это сделать?
– Хочу, но не имею права. Моя ошибка и так стала причиной многих бед, а в этом бреду слишком много смысла. Может быть, мои кошмары еще помогут нам принять верное решение, – Ларрэн махнул исчерченной шрамами рукой, – главное не в прошлом, а в будущем. Каждый мир несет в себе и свою гибель, и свое спасение, а Тарра сейчас, как загнанная лошадь, вот-вот упадет... Грэдитара был шпорами и хлыстом, но не наездником и тем более не хозяином.
Зеркало ненавидело его и хотело. Ему нужно было тело его глупого владельца, поглотив его, оно становилось дверью для изначально создавшей его силы. Долго рассказывать и теперь уже незачем. Этот путь для Безумия закрыт навсегда, но у него в запасе много других дорог...
Отвратительное шаркающее создание скрылось из глаз. Оно плелось неимоверно медленно, медленнее не только коня, но и пешего человека.
Твари хотелось укрыться в туманных болотах, затаиться, ей не нравилась дорога, на которую ее толкали, она желала покоя и только покоя. Туман, холод и пустые длинные сны, что может быть лучше? Зачем ей свет, шум, бой? Она устала, ей больно и тоскливо, но у нее нет выбора...