Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался

— Ту, которой обращаются к Зеватасу, ту, что начинается словами «Отец, Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое…»

— Да, да, я знаю. А что потом?

— Потом он готовил смесь из трав…

— Из каких трав?

— Я не знаю всех из них, но думаю, что там была базилика, если судить по запаху.

Мадам Роска достала одну из своих книг по магии и принялась изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из действий Мальдивиуса, мы восстановили большую часть заклинаний, помогавших колдуну погружаться в транс.

Наша работа застопорилась.

— Очень гадко с твоей стороны, Эдим, дорогой, просто очень гадко, быть таким невнимательным и ничего не запомнить, — сказала она, зевая.

Меня насторожило обращение «дорогой», и я стал уже опасаться, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, ненасытной наездницей. Однако мои усики не уловили ничего, что могло бы говорить о ее сексуальных эмоциях. Позднее я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того, чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первого уровня, нужно как следует уяснить себе, что в доброй половине случаев он вовсе не имеют в виду того, что говорят.

Она продолжала:

— Ах, как я устала от этого занятия! Мое искусство ждет меня. Авад!

Появился федируни. Он отвесил поклон.

— Уведи мастера Эдима, — сказала Роска, — и до завтрашнего дня пусть займется чем-нибудь по хозяйству. И… что еще?.. вели Фонигору назначить ему плату в десять пенсов. Благодарю вас.

Пока Авад вел меня, я спросил:

— Что представляет собой искусство ее светлости?

— В этом году — живопись.

— А что было раньше?

— В прошлом году — украшения из перьев, в позапрошлом — игра на цитре. В следующем году, я думаю, будет еще что-нибудь.

В течение следующих дней я узнал о том, что мадам Роска — очень талантливая, энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по одному пути до конца. Она меняла мнения и планы чаще, чем кто-нибудь другой из известных обитателей Первого уровня, хотя все они не отличались постоянством. Помня Джиммона, я удивлялся тому, что такая легкомысленная особа сумела не только сохранить, но и приумножить унаследованное ею богатство. Я заключил, что за ее легкомыслием скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.

С другой стороны, она всегда была уравновешенна, вежлива, изящна — даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов, а слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, кто говорил:

— Но все-таки она настоящая госпожа.

Подобные собрания среди ее двенадцати слуг были частыми — Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того, они любили поболтать. Между прочим, я узнал, что половина свободных мужчин высших кругов Ира являлись поклонниками Роски и претендовали на ее руку. Или, по крайней мере, на состояние Бликснеса. Значительная же часть несвободных мужчин с удовольствием бы обменяли на нее своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто сможет достичь цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то удалось продвинуться в этом направлении дальше других.

Вместе с Роской мы восстановили процедуру заклинания Мальдивиуса и готовились уже приступить к делу, когда она сказала:

— Ох, нет, Эдим, дорогой, меня вдруг обуял ужас от одной мысли о том, что я могу увидеть. Лучше ты займи мое место. Ты умеешь гадать по кристаллу?

— Не знаю, мадам, я никогда не пробовал.

— Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы угодить вам, — сказал я и занял ее место.

Я прочитал молитву, но ничего не почувствовал, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Я втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.

Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Сначала появилась как бы затянутая облаками сцена: часть неба и облако, земля и море, все перемешенное и изменяющееся. Один раз мне показалось, будто я смотрю вниз на землю с высоты птичьего полета, а уже в следующее мгновение мне привиделось, что я лежу на лугу, глядя сквозь стебли трав. Потом я словно бы погрузился в море, где тусклые, снабженные плавниками существа перемещались в голубоватом свете. Спустя какое-то время я научился управлять этими эффектами, так что видимость стала приличной.

— Что я должен искать? — спросил я. Говорить во время подобного состояния транса — все равно что пытаться беседовать, когда голова твоя обернута одеялом.

— Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, — ответила она.

— Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.

— Давай подумаем. Что, если какая-то соседняя нация замышляет недоброе?

— Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-нибудь из соседей во враждебных отношениях с Иром?

— Мы в мире со всеми, но этот мир тревожнее, чем обычно. Тонис с Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованниканами, заключенном против нашего союзника Метуоро. Но все это не так уж страшно, кроме того, Тонис скоро лишится своей головы.

— Мадам! В чем провинился этот человек, что вы так спокойно говорите о его скорой смерти?

— Таков обычай Ксилара — каждые пять лет отрезать голову своим правителям и использовать ее как метательный снаряд при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Может, эта опасность грозит нам из какой-нибудь дальней земли — например, из Швенра, лежащего за Эллорнасом, или из заморского Паалуа?

— Я вспомнил, — сказал я. — Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что люди из Паалуа должны обогатить его.

— Тогда лети… я хочу сказать, пусть твое мистическое зрение летит в Паалуа и посмотрит, что замышляет этот народ.

— В каком направлении, моя госпожа?

— На запад.

За время беседы картина в сапфире вновь сделалась расплывчатой, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести резкость. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно повел его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой самоконтроль все еще оставлял желать лучшего — один раз я наткнулся на холм, так что все погрузилось в темноту и оставалось таким, пока я не выбрался из него на другой стороне. Холмы Ира проплывали подо мной, за ними показалась прибрежная равнина и долина реки. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над эстуарием и над широким голубым морем.

Я летел над морем — милю за милей — не видя ничего, кроме морских птиц, да один раз — кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в армаду кораблей. То были длинные, остроносые суда с квадратными парусами, надутыми свежим ветром.

Я спустился ниже, чтобы разглядеть их получше. На палубах виднелись люди, во многом отличающиеся, от новарианцев. Большей частью они были обнаженными, лишь некоторые имели на себе небрежно наброшенные плащи. Моряки были чернокожими, с курчавыми волосами и курчавыми же бородками. У некоторых волосы и бороды были не густо-черными, а рыжевато-коричневыми. Черные глаза смотрели из-под мохнатых бровей, а носы у этих существ были широкими и плоскими, без переносиц.