Бассейн с крокодилами

– Мусечка приехала! – кинулась ко мне Маня. – Засахаренные каштанчики привезла?

– Что? – изумилась я. – Какие каштанчики?

– Как? – расстроилась Манюня. – Не купила мои любимые каштаны?

Черт возьми, совершенно забыла, что ездила в Киев! На помощь пришла Зайка:

– Сейчас не сезон этого лакомства.

– А у нас Семена Андреевича током дернуло, – радостно сообщила дочь.

– Ой, – махнула рукой Зайка, – хорошо, что тебя не было.

Оказывается, неторопливый Семен Андреевич решил сменить розетки. Скорее всего он просто сделал что-то не так, хотя уверяет, будто ему попался дефектный провод. Словом, вылетели пробки, и весь дом погрузился на целый день в темноту. Пришлось вызывать мастеров из Мосэнерго.

Маня захихикала и шепнула мне на ухо:

– Знаешь, как специалист обозвал Семена Андреевича? Жопорукий!

Что ж, грубо, но справедливо. Зайка распахнула дверь в гостиную и пробормотала:

– Гляди, только пол остался.

Я уставилась на результаты проделанной работы. Прежде комната казалась очень уютной, правда, Ольге не слишком нравились белые стены. Зато теперь, сделав наконец задуманный ею ремонт, она получила, что хотела, – белое исчезло начисто.

Потолок радовал глаз серо-голубыми разводами. Красивая лепнина кое-где отколота, а кое-где замазана. Стены переливались всеми оттенками зеленого колера – от нежно-салатового до светло-лягушачьего. Как мастер ухитрился достичь подобного результата, было непонятно, так как на всех банках с немецкой краской было указано: «Оттенок молодой листвы». Зная немного трудолюбивых граждан Германии, я ни минуты не сомневалась, что все эти емкости имели совершенно одинаковое содержимое. Злосчастные розетки висели чуть криво, из-под плинтусов выступала грязно-серая масса весьма неаппетитного вида. Похоже на собачью блевотину.

Гаже всего выглядел камин. Мало того что «малахитовый кабанчик», купленный Аркадием, отвратительно смотрелся на фоне стен, так его еще как-то странно уложили – слегка неровно, причем плиточки разделяли огромные, ужасающе толстые швы…

– Ну как? – гордо спросил Семен Андреевич.

– Уж мы постарались, – произнес невесть откуда взявшийся Жора, – теперь только полы сделать…

Я поглядела на вполне нормальный по виду паркет и вздрогнула:

– Может, пол так оставить?

– Никак нельзя, – сообщил Жора, – паркет всему голова, даже стены не так важны. Отциклюем по первом классу, да не машинкой, а руками. Не волнуйтесь, отлично выйдет, не комнатка, а пасхальное яичко.

– Еще диван перетянем, – сообщил Семен Андреевич, – обивку вам кошки подрали, а я отлично с мебелью управляюсь.

Увидев мое вытянувшееся лицо, мужик быстренько добавил:

– Не беспокойтесь, хозяйка, дорого не возьмем. Сами понимаем, дом огромный, пока все комнаты в порядок приведем…

Они собираются делать такой ремонт во всем здании? Ну уж нет! Но Семен Андреевич никак не мог остановиться:

– Столовую надо красной сделать, а потолок розовым помажем. У меня дома так – красота, глаз радуется, а спаленки – желтые, опять же в коридорчике можно апельсиновый колер пустить. И за краской сам поеду. На фиг немецкая нужна, ложится плохо, ни разбавить, ни развести. Чуток олифы подлил, а она, зараза, цвет меняет. То ли дело наша. Пусть Аркадий меня на рынок свозит, выберу, как себе, а главное, недорого, почитай, бесплатно.

Не хочу бесплатно. Лучше дорого, но хорошо! Еле сдержавшись, я ответила мастеру:

– Сначала доделайте гостиную, потом поговорим.

– Не понравилось! – расстроился Жора.

– Что вы, – лицемерно заявила я, – выглядит чудесно, просто с деньгами сейчас напряженка.

– За весь дом три тысячи всего и просим, – с надеждой сообщил Семен Андреевич и добавил: – С вашими материалами, конечно.

Хорошо, дам им всю сумму сразу, как только закончат мучить гостиную, и выгоню вон. Иначе придется продавать изуродованный дом.

Мы вышли в коридор.

– Ну как? – робко спросила Зайка.

– По-моему, жуть.

– Мне тоже так кажется, – вздохнула Ольга, – но вроде неудобно сказать, ведь от души старались, бедняги.

Я хихикнула, вспомнив определение «жопорукий».

– Купила квартиру? – поинтересовалась невестка.

Мы поднялись к ней в спальню, и я отчиталась о поездке. Зайка медленно переваривала информацию. Целых полчаса мы думали, как поступить, наконец, Ольга произнесла:

– Вот что… Эта наглая кошка явилась сюда с неизвестной целью. Не станет же она жить тут вечно? Что-то ведь ей надо?

– Наверное, – осторожно согласилась я.

– Давай лучше подождем развития событий.

Я вспомнила Нюсину улыбку и поглаживание плеча Аркадия.

– Думаю, не стоит, лучше сразу выгнать – слишком уж она к Кеше липнет…

– Вот я и хочу посмотреть, – протянула Ольга, – как далеко он зайдет… Казанова.

– Опасный эксперимент.

– Мне не нужен муж, бросающийся на первую встречную бабу, – процедила невестка.

Мы поспорили еще немножечко и решили: терпим неделю. Если ничего не произойдет, вежливо попросим Нюсю съехать. Станет жаловаться на отсутствие квартиры, вручим ключи от апартаментов в Верми.

– А где Кешка? – поинтересовалась я в конце концов.

– Поехал на встречу с клиентом.

– А Нюся?

Зайка фыркнула.

– Аркадий утром отвез мадаму в музей декоративно-прикладного искусства, вечером доставит в Ложкино. По крайней мере так они сказали, а там кто их знает!

Я взглянула на часы – полночь.

– Ничего себе, музеи-то небось до семи работают.

– Сейчас явятся, – ухмыльнулась Зайка, – без десяти восемь.

Я вновь посмотрела на циферблат. Почему у меня двенадцать? Ах да, забыла переставить стрелки!

На следующее утро первым делом я позвонила в Союз театральных деятелей и заныла в трубку:

– Журнал «Театр» беспокоит, подскажите телефон актера Грекова.

– Никогда, – отрезал дамский голос, – журнал «Театр» великолепно знает, что координаты артистов не сообщаем. Только при личной встрече и после предъявления редакционного удостоверения.

Скажите пожалуйста, какие сердитые, хотя если вспомнить безумное количество ненормальных женщин, мечтающих прикоснуться к кумиру… Бабушка рассказывала мне, как гардеробщик Большого театра брал деньги с поклонников Лемешева и Козловского. Ополоумевшие «лемешистки» и «козловитянки» платили по десять рублей за разрешение… постоять в калошах тенора, обнять пальто стоило немного дороже – пятнадцать целковых.

Так что великолепно понимаю нелюбезную даму, но нет крепостей, которые никогда не сдаются.

Около двенадцати, побрякивая золотыми цепочками, я влетела в маленький кабинет и сообщила:

– Добрый день! Я являюсь представителем благотворительного фонда «Помощь деятелям культуры».

Сидевшая за маленьким столиком дама принялась внимательно изучать мой весьма скромный макияж, пробежала взглядом по серьгам, кольцам и браслетам, скользнула по костюму, дорогой сумке и милостиво процедила:

– Ну и что я должна вам дать?

– Взять, – улыбнулась я.

– Не поняла, – настороженно протянула чиновница.

– Пришла предложить актерам материальную помощь.

Дама сняла очки и уставилась на меня. У нее был удивительный бюст – размера восьмого, не меньше. Он выдавался вперед наподобие журнального столика. Видя, что собеседница ничего не понимает, я пояснила:

– Наш руководитель, господин Ибрагим Оглы-Заде, страстный театрал. В особенности любит классическую русскую драматургию – Чехов, Островский, Грибоедов. Зная о тяжелом финансовом положении актеров, решил вручить двадцати пяти старейшинам премию «За вклад в культуру». Медаль и деньги.