Бастард фон Нарбэ

Лукас кивнул.

Конечно. Испугается. Почему бы и нет? Вряд ли ящерицы лучше жуков. А про жуков и вспоминать не хочется.

— Если что-то понадобится, — сказал он, закрывая скользкую тему, — я буду рад помочь. Ты сможешь связаться со мной или Мартом через церцетариев.

— Если что-то понадобится тебе, — Дэвид не потрудился хотя бы изобразить вежливость, — я помочь буду ни хрена не рад. Но ты обращайся.

* * *

В тот день, когда они состыковались с «Танриверди» была вторая годовщина смерти Джереми Бёрка. Вечером, после молитвы, Март увидел, как Лукас снял с шеи цепочку с белой ильгией.

Встретил взгляд Марта и сдавил цветок в пальцах, безжалостно смяв металлические лепестки.

— Я молю Господа, чтоб мне никогда больше не пришлось носить это. Ты уж постарайся, чтоб молитвы не пропали втуне.

— Постараюсь, — пообещал Март. — Мне ильгии тоже душу не греют. Лучше долго, счастливо, и если вдруг, то — в один день.

Траур закончился. Осталось свершить месть.

«Танриверди» оказалась не просто тангой, а моделью «Байя-СП», «СП» — «специальный пассажир». Март о таких слышал. В Капелле ходили слухи о кораблях, приспособленных для перевозки псиоников, мол, там переборки из особого материала, экранирование воздействия, подавление способностей. Просто слухи. Потому что нет никаких материалов или составов, «экранирующих» от псионического воздействия. Подавление способностей — это другое дело. В вентиляцию пассажирских кают, или в покрытие переборок можно добавить токсичные вещества, которые изменят состояние сознания, погрузят в сон, в апатию, просто вызовут непреодолимую слабость. Такую, что хоть ты сто раз псионик, все равно растечешься лужицей и ничего тебе будет не надо. Кстати, о лужицах, в «Байя-СП» несколько независимых генераторов гравитации, так что если «специальный пассажир» не из их тех псиоников, которые прошли обучение в Капелле, и умеют работать в боевых или приближенных к боевым условиях, достаточно просто изменить в его каюте силу тяжести. Тоже не до пси-способностей станет.

Короче, как специально подгадали им с этой «Танриверди». Ну, честное слово, меньше всего хотел когда-нибудь оказаться в рубке такого корабля. А, может, и правда, специально?

— Поздравляю с паранойей, — не без яда отреагировал на опасения Лукас. — Хорошая болезнь. Но не наша. С этим — к церцетариям, в контрразведчики.

Что тут скажешь, умеет командир успокоить. Церцетарии на «Танриверди» были повсюду, вся команда из них. Да не кто-нибудь, а монахи из дивисио по борьбе с псионическими преступлениями. Март, пока шли в точку встречи, готовился к тяжелому полету, к постоянному надзору, ясно же, что следить будут за каждым шагом. Псионик, все-таки.

Успел в Баронствах забыть, кто такой Аристо.

Правда ведь. Забыл. Там прятались, все время прятались, врали, следы путали, жили, как преступники, Март так в монастыре жить привык, вот и в Баронствах легко втянулся.

А здесь, в пространстве Империи, на корабле Империи прятаться не надо, и незачем врать. И Лукас, он же герой. То есть, здесь он герой не только для Марта. А сам Март… тоже герой. Сдуреть можно. И ведь всё так и есть.

Все так и было.

А пилотировать корабль, перевозящий особо опасного преступника — такая же работа для рыцаря Десницы, как боевые вылеты или конвои. В том, что преступник по-настоящему опасен сомневаться не приходилось. Церцетарии были настроены очень серьезно, вахты сменялись каждый час, в экипаже на двадцать человек команды четыре исповедника, дважды в сутки обязательная исповедь, в любое другое время можно просто прийти и поговорить, если что-то беспокоит. И очень важно добраться до «Зигфрида» как можно быстрее. Там уже ждет смена.

Архимандрит сказал, что по возвращении в монастырь им предстоит пройти тесты на выявление следов пси-воздействия. Если все будет нормально, Лукас с Мартом поведут «Танриверди» дальше. Уже прямиком в Столицу. Их псионик явно не рядовой боец Капеллы. Неужели поймали кого-то из командиров? Но кого? И как? И… что будет с Капеллой?

Март ловил себя на этих мыслях, злился и гнал их из головы. «Мне это неинтересно» затвердил, как мантру.

— Но тебе интересно, — сказал Лукас. — Это естественно. Рано или поздно мы все узнаем, а пока просто наберись терпения.

— Как это мы узнаем? — Март не думал, что орден Всевидящих Очей упустит такую информацию, или поделится ею.

Лукас в ответ лишь головой покачал. Ну, понятно. Изнанка орденов, закулисные ходы и лазейки. Для Марта это до сих пор неизведанные области, а Лукас там живет с рождения. И он прав, волноваться из-за того, что нормально, значит, пренебречь чем-то, что может оказаться ненормальным. Занятый переживаниями по поводу слишком сильного интереса к неведомому псионику, Март действительно мог попасться на крючок.

Вроде, пока не попался.

По крайней мере, специально обученные исповедники не замечали в нем признаков чужого влияния. И Лукас тоже. Исповедовался-то Март, все-таки, Лукасу, а не одному из церцетарийских психологов. К церцетариям оба приходили только на обязательную ежедневную проверку, потому как техника безопасности — это одно, а исповедь — совсем другое. И не надо смешивать.

Март следил за собой. И за Лукасом приглядывал, а как же иначе? Поэтому момент, когда пленный псионик пошел на контакт, Март засек. В Капелле его учили этому: постоянно быть настроенным на взаимодействие, в любой момент быть готовым к встрече с очередным связным, быстро и легко ловить телепатический сигнал… Открывать телепату разум было не нужно, то есть, нужно, конечно, но только тому, кто знает верный пароль, а вот пойти на контакт, обменяться позывными — это обязательно. Этому научили так хорошо, что оно получалось рефлекторно.

Вот и сейчас. Получилось.

Март принял сигнал и ответил раньше, чем успел запаниковать. Ну не умел он, до сих пор не умел бояться своих. Хоть никакими своими псионики уже не были, страха перед ними, естественного для людей, не было тоже. Откуда бы ему взяться?

А она так обрадовалась, до слез. И теперь уже точно не получилось бы испугаться. Потому что девчонка же, почти ребенок. Напуганная чуть не до смерти. То, что ее кто-то услышал и отозвался, для нее настоящее чудо. Март помнил себя, помнил, как рад был контакту с телепатом в юкори-зоне Яблоневой. Он там был среди друзей, в полной безопасности, свободный и вооруженный, и все же сигнал связного Капеллы показался подарком судьбы. А эту девчонку окружали враги, ее одурманили наркотиком, заперли, везли куда-то, зачем-то, и — самое страшное — вели себя так, словно ее не существует. Этого и взрослый-то человек не выдержит, а каково ребенку?

При всем уважении к ордену Всевидящих Очей, их жестокость чрезмерна. Уважение перенято у Лукаса, оно не свое, заемное. А злость и недоумение — свои. Естественные. Неужели церцетарии не понимают, что нельзя относиться к детям, как к врагам? Что это… да ненормально это, вот так обращаться с пятнадцатилетней девочкой. Она же человек! Хоть и псионик. Ей страшно, ей плохо, она все время плачет, и никто из них, ни разу ее не пожалел. Или они элементарное сочувствие расценивают как пси-воздействие, и немедленно идут к исповеднику?

Хорошо, если так.

Потому что если им действительно наплевать, то… неизвестно тогда, кто здесь настоящие нелюди.

Март знал, что у них есть только одна возможность поговорить. Лукас, когда узнает, сразу велит доложить о контакте церцетариям. А те сделают что-нибудь, позаботятся о том, чтоб Аня больше ни с кем не могла связаться. Она так назвалась: Аня. И это тоже было очень по-детски, уменьшительное имя, никакой фамилии, ничего. А Март сказал, что он — рыцарь Десницы, и честно предупредил, что расскажет обо всем командиру, потому что никаких секретов от братьев и… потому что он выбрал свою сторону, и Капелла теперь его враг.

Она ничего не знала о Капелле.

Господь милосердный, она не знала о Капелле, она не была бойцом, она не была даже из семьи бойцов. Самый обычный ребенок. Она вообще не понимала, что случилось, за что ее мучают, что будет дальше. Забрали прямо из школы, с уроков, не позволили зайти домой, не позволили позвонить маме, просто вырвали из жизни.

Навсегда.

А она до сих пор не могла поверить, что действительно навсегда. И пока даже не догадывалась о том, что ее маму продали в рабство. В отношении телепатов и их семей закон беспощаден.