Бастард Ивана Грозного

Игры у разного возраста детей отличались. Старшие играли во что-то, похожее на лапту, средние — в разные прятки-салки-догонялки. Саньку допустили в среднюю группу. Но, не смотря, на то, что зерно уже было убрано, продовольственные заготовки продолжались. Лес — кормилец, отдавал жёлуди. Их запасали мешками. Как понял Санька, «на чёрный день».

Волхв, узнав, что Ракшай имеет дар Лешего, как-то призвал его и испытал, сначала опросив, какие травы знает, и как они могут пригодиться человеку. Потом отвёл в лес и проверил, как Санька в нём ориентируется. Санька лес до посёлка знал, как свою берлогу, потому что, когда ему было скучно, он доходил и до реки. Тут недалеко он как-то и встретился с волками, кстати. С волками, которые искали, чем поживиться в посёлке. А в нём имелись и овцы, и козы.

Санька тогда почувствовал волков издали, но, почему-то, решил, что он медведь. По крайней мере, от него должно пахнуть медведем. Так он подумал. От него и пахло на столько, что волки поначалу шарахнулись от него, но потом, рассмотрев, поняли, что обознались. Это была не вся стая, а трое разведчиков, поэтому Саньке тогда повезло выжить только благодаря отравленным стрелам и ножу.

Волхв готов был отстать от пацана, уже после демонстрации им охотничьих навыков. Ему оказалось достаточно стрельбы из лука, но Ракшай решил продемонстрировать волхву и работу пращой, и кистенём, чтобы потом не возникало вопросов. Пусть уж сразу перемелят ему кости. Тем паче, что Санькиных умений хватит не на одну «мельницу».

Волхв чуть ли не бегом вернулся из леса и быстро нашёл старосту. Тот занимался пересчётом инвентаря и подготовкой его к хранению: рихтовкой кос, смазкой и оборачиванием в промасленную холстину, ревизией и заточкой топоров и пил. В каждой семье имелись свои топоры, но и в общине должен быть запас. А вот двуручных пил имелось только две, и обе общие.

— Он, точно, Леший, — не отдышавшись от бега, сообщил старосте волхв. — Малой-малой, а знает лес не хуже меня.

— И что это нам даёт? — Сразу озаботившись, произнёс староста.

— Посмотрим. Коли договориться с Лесом, великая польза будет, а не договориться, уходить нам придётся. Лес противную силу не потерпит, а сила у мальца немалая. Но, похоже, сроднится он с лесом, слишком уверенно в лесу ведёт себя. Не давит на него лес. Да… Родич он тому мальцу, что мы отнесли к беру. Тот-то сгинул. Сожрала его медведица. Помнишь кровищу у логова?

— Помню, — передёрнул плечами староста.

— Во-от… Как бы не возмутил кузнец его на нас. Сердитый… А Лёкса… Та вообще зверем глядит…

— Задобрить надо, — снова передёрнул плечами староста.

— Надо… Но как? Видал, скокма добра понавёзли? И запасы съестные свои имеют… Закрома забили. Лабаз полный. Сам видел сколько мешков накидали?

— Видел. Кунами надоть откупиться.

— А ясак платить? Князю Рязанскому?

— А мож не приедут. В том лете не было. И за тем…

— О то ж, что не было… Значит, точно приедут по санному пути.

— Из общих наберём для Мокши.

— Мало кто даст.

— Пужнём, — сплюнув и скривившись, молвил староста.

— Пошто землю скоромишь?! — Взвился ведун. — Вот я тебе!

Он замахнулся палкой на старосту.

— Да ладно, тебе…

Староста затёр плевок ногой.

— На себя грех взял. Всё! Ступай!

Волхв крутнулся на месте и выскочил из кладовой, что-то недовольно бормоча и дёргая бороду за косицу.

Санька неожиданной «шустрости» волхва удивился и проследил его бег до кладовой. Волхв, в озабоченности, торопился, не оглядывался, и на слежку внимания не обратил, потому весь разговор Санька слышал и от двери отскочил вовремя.

Но волхв, выскочив из землянки, ни на что не обращая внимание, борзо поспешил по направлению к небольшому холму, на котором угадывалось капище. Для Саньки, не знакомому с поселением, всё имело интерес, и он последовал за волхвом.

Однако, уже у самого холма, его остановил какой-то мужичонка:

— Ты, малец, не ходи туда. Не зван ведь.

— Почему, дяденька? — Спросил Ракшай.

— У вас в селе все с богами говорят?

Санька непонимающе смотрел на дядьку, у которого вдруг на лице появилось понимание, и он стукнул себя ладонью по лбу.

— А-а-а… У вас же храм единого. Капища не видел?

— Не видел, дяденька.

Санька притворно шмыгнул носом и провёл под ним справа налево. Как он обратил внимание, все пацанята в деревне бегали, натурально «наматывая сопли на кулак». Вот и Санька, чтобы не выделяться, постоянно шмыгал носом и тёр нижнюю губу кулаком. Сам нос он привык лишний раз не трогать. Инструмент всё-таки.

— Вот Сварога и сыновей его славить пойдём, поглядишь. А сам не ходи на пуп. Ты не крещён, случаем?

— Креста нет, — обтекаемо ответил Санька, не желая отрекаться от Христа.

Это тело никто не крестил, а чья здесь душа, Санька не знал. Сам-то он крестился по православному обряду давно и причащался несколько раз, но в церковь ходил редко. То в лесу жил, то не пускало его что-то в храм.

Здесь, возродившись в новорожденном теле, Санька внимательно к себе прислушивался и усиленно молился, поначалу думая, что обездвижен и ослеплён недугом. То ли выпитым, то ли аварией, то ли параличом.

Потом, когда всё правильно понял, вынужден был научиться слушать тело и заставить разум включиться. А что тело, что разум были девственны и, во-первых — впитывали новое, а во-вторых — имели первозданные каналы чувств, связанные с чем-то большим.

Санька не понимал, что это, но ЭТО ему сильно помогало. Трудно было не утратить ЭТО, при общении с родителями, потому что, когда появлялись они, ЭТО «пряталось». Санька думал, что ЭТО было лесом. Духом леса. Но потом понял, что ЭТО не только лес.

Санька обратил внимание, что начинал знать о приближающемся снеге или дожде заранее. А Мокше для этого нужно было потрогать амулеты, висящие у него на поясе. Перед охотой Мокша доставал из сумки заячью лапку с двумя перьями и подвешивал себе на шею. Тогда охота была удачной. Саньке для того, чтобы знать, «где сидит фазан», амулеты не требовались. Мало того, он научился «успокаивать» дичь.

Так же было и с грибами-ягодами. Санька всегда знал, где, что растёт. Это он в конце «экзамена» продемонстрировал волхву и у того «снесло крышу».