Бастард Ивана Грозного

— Ещё дед Ивана и отец его хотели укрепить Норову. Ивангородской каменный кремль поставили. Маленький, да удаленький. Литовцам он, как кость в горле. Норову ногами пересечь можно лишь в одном месте. Насупротив. Больно норовиста река. Надысь сказывали мы государю думки свои о крепостце на Норове у моря Свейского. Свеи помочь предлагают. Дюже им наши лён и мёд лепы. И рыбы такой у них нет. Угорь в Норове знатный.

— И что государь? — Прервал его Санька.

— Сказал, подумает. Но занят он делами Казанскими.

— Какую свеи помочь предлагают? — Спросил, усмехаясь Санька. — Небось мастерами знатными прельщают?

— Откель знаешь, ежели в чужие головы не лезешь?

— Своя на плечах пока имеется.

— Вот то-то же, что «пока». Береги голову, отрок. Не суй в петлю.

— Ты о чём, Алексей Фёдорович?

Адашев откашлялся.

— Много среди бояр противников укрепления границ литовских. И Ивангородчане не обрадуются. Сейчас они ганзейские и литовские товары принимают, а коли в устье город встанет? Пожгут… А государь… Государь с радостью согласится даже отдать на откуп те земли, ежели ты ему город построишь. Но моего анхитектора Ивана Выродова не замай. Он зело нужен тут и в Казани. Да, ты и без него голова. Вона скокма чего уже понастроил! Целый город ремесленный вокруг Коломенского вырос.

* * *

Волчицу Санька увидел сразу, как только сфокусировался на «Сучьем болоте». Крупных живых существ кроме неё на болоте не отражалось. Понятие «живой» к волчице относилось косвенно. Мозг зверя флюиды источал, а вот жизненных сил в теле не просматривалось.

Санька уже научился различать все живые оболочки земных существ. У человека их было девять, у других существ по-разному. Волка, собаку или кошку обычно окружало четыре. Варвара, так старик называл волчицу, по сути, была мертва.

Она лежала недалеко от избушки, а рядом с ней находилось некое, непонятное для Александра, существо. Санька сканировал местность в режиме свой-чужой, отбиравший минимальный объем ресурсов. Методом «научного тыка» Санька понял, что долго находиться в «перевёрнутом» состоянии он не может. Его материально-энергетические оболочки истончались полностью примерно за сутки, если пользоваться ими в «пассивном режиме». Это значило, без ускорения перемещаться, не переносить габаритные предметы. То есть, не излишествовать. И тогда через сутки он в материальном мире умирал. А если излишествовать, то оболочки истощались гораздо быстрее.

В первый раз он умер, когда решил «слетать» к устью Норовы, переместившись в тонком мире туда мгновенно. Его тело, не подающее признаков жизни, вдруг переместилось вслед за ним. И хорошо, что это было где-то в лесах рядом с Тверью. И хорошо, что это происходило ночью, когда можно было взять живые силы дубов. Как уже знал Санька, дубы с удовольствием отдавали силу именно ночью, примерно с девяти вечера до трёх утра. А если бы это случилось с трёх до пяти дня, то он вообще бы там и остался, в той дубовой роще, став лешим, или какой иной нежитью.

В тот раз ему пришлось отнять силы почти у всех дубов небольшого, но очень древнего леска. Саньке повезло крупно ещё и потому, что, рыская от дерева к дереву, разбудил ответственного за этот лес лешего. Да-да… Самого настоящего лешего.

Тот вылез из дуба… Вернее, материализовался. Если такое слово можно применить к духу. Но в тонком мире телесные оболочки заменялись энергетическими, потому неожиданное проявление сущности можно назвать и так.

— Ты что творишь? — Заявила сущность. — Почто лес сгубил? И ладно бы на дело, так нет. Усохнет на корню такой красавец. Ведь этому лесу больше трёхсот лет.

Санька, конечно от такой отповеди опешил и не нашёлся, что сказать, кроме как:

— Тело умирает.

Тело к тому моменту, приняв силу примерно сотни дубов, кое как ожило, но оболочки его едва-едва наполнились и не факт, что не сдуются.

— Ага, — сказал леший. — Тело умирает, ухи просит… Охренел, что-ли, силой леса тело воскрешать!? Что это тебе, дух божий, что ли? К солнцу обратись, бестолочь.

— К-к-к-… К какому солнцу? Ночь ведь…

— О-о-о… — Схватился за голову леший и стукнулся головой о дуб. — Откуда ты такой взялся?! Дубина стоеросовая! Солнца, что, вообще не существует? Где ты здесь ночь видишь?!

Санька огляделся и действительно увидел лучи, исходящие не сверху, а снизу, вроде, как сквозь землю.

— Бери скорее, а то я сам его задушу, твоё тело! — Крикнула нежить. — И отдавай силу леса!

Санька потянул к себе солнечный свет, направил его в своё тело и не прошло пяти минут, как тело открыло глаза. Леший же тем временем отсасывал из тела силу дубов и относил её деревьям. Не молча относил, конечно, а понося Саньку разными словами и в основном матерными. Искусно, надо сказать, поносил. Санькин словарь ненормативной лексики изрядно пополнился.

Санька ещё и ещё экспериментировал, умирая и воскрешая себя, неоднократно и понял, что, если бы он перемещался не «мгновенно», а «просто летя», он за сутки мог бы добраться даже дальше устья Норовы. До Свейского моря ему хватало и чуть больше полусуток. А если с «посадкой» и «дозаправкой», то получалось за сутки и домой вернуться.

* * *

Волчица лежала недалеко от избушки, а рядом с ней находилось некое, непонятное для Александра, существо. Судя по двум оболочкам, сущность находилась на уровне пресмыкающихся. Обернувшись не слишком близко, Санька всё равно сразу почувствовал такой сильный отток энергии в сторону этого существа, что вынужден был подключиться к внутренним источникам Света.

— Хорошо, — прошипела тварь. — Мне очень не хватало тебя. Нельзя оставлять меня без пищи. Вот, пришлось эту животину использовать. Но её сила ничтожна, и мы умираем.

Шипение не прекращалось и Санька решился его прервать.

— Ты кто такая? Как тебя звать?

Нечисть шипеть прекратила и уже более внятно произнесла:

— Нет в твоём языке моего имени, и не пойду я на твой зов. Сами люди называли нас по-разному. Но ежели я позову, сам прибежишь. Мы хранители дороги в то место, которые вы, люди, называете ад. Мы очищаем человеческие души.

— А тут ты что делаешь? — Удивился Санька. — Ты где здесь ад нашла, гарпия?

Санька вдруг вспомнил как, в Греции называли таких птиц с женскими головами. Тварь вздрогнула.

— Ты знаешь одно из моих имен, но не надейся, что я приду на твой зов.

— Нужна ты мне! — Хмыкнул волхв. — Так зачем ты здесь?

— Не твоё дело! Не мешай мне пить! Я слишком долго не пила всласть.

— Да ты, охренела, тварь, — возмутился Санька и попытался прекратить над собой насилие, остановив отсос силы.