Бастард рода Неллеров. Книга 3

Ладно, от размышлений не по существу вернёмся к нашим баранам, да. Как и остальные могущественные заклинания, метеоритный дождь можно наслать с большого расстояния, более мили, ну, так тут написано, ещё раз пробегаю глазами витиеватые строки. Лишний геморрой с выписыванием таких букв с завитушками. Зачем это? Как по мне, зря только чернила переводят и время лишнее тратят. Впрочем, если мне не изменяет память — а с чего бы ей меня подводить, сознание-то моё перенеслось в молодой, развивающийся мозг? — на Земле средневековые монахи такой же ерундой страдали.

Так, отвлёкся. О чём я хотел подумать? Да, точно. Не только могущественные заклинания с большим количеством цветовых оттенков могут быть дальнобойными. Есть и простенькие, маломощные, но бьющие на большие расстояния. И чем это грозит? Да тем, что пока я создаю своё могучее колдунство, его не просто увидят, а атакуют магией, оно разрушится, и мне придётся создавать всё заново. И? Значит, требуются энергетические щиты передо мной, которые защитят моё плетение, пока я его не сформирую и не использую.

И такие щиты, ну, в смысле, их рисунки и описания, в монастырских книгах по магии имеются, разнообразные по силе, размерам, продолжительности действия и, главное, с использованием различных цветов.

Удачно на моём жизненном пути повстречался милорд Карл Монский. Чего уж, я вообще везунчик. Кому ещё удалось получить возможность прожить заново жизнь, да к тому же в статусе аристократа?

Насчёт моего бывшего пациента и нынешнего вассала, думаю, нам эффективно будет работать в тандеме. Он ставит щит, а я под его защитой плету нечто ужасное для врагов. Тут нашёл помимо метеоритного дождя волну смерти, тоже жуткое заклинание. Как и огненный смерч.

Если поискать, то и другие апокалиптические плетения можно найти. И всё это мне доступно к созданию. Сорок два цветовых оттенка — это сорок, чёрт возьми, два цветовых оттенка. Есть ли вообще в мире Паргеи хотя бы один маг такой силы? Что-то сомневаюсь.

— Чего тебе опять? — вздыхаю при виде вновь просунувшейся между дверью и косяком головы Ника.

— Юлька встала. Я ей мёд с орехами принёс. — отвечает тот. — Ест сейчас.

— Да? А я, честно говоря, надеялся, что она в сторону сладостей больше смотреть не станет. Ник, скажи, ты вот зачем меня сейчас отвлёк от важных монастырских дел? Обрадовать или огорчить?

— Простите, ваше преподобие. — смутился приятель, вспомнив о нынешней разнице социального статуса с другом детства. — Просто, Юлька всё про вас спрашивает, ну, я и подумал вам об этом сказать.

— Ну, спасибо, сказал. — потягиваюсь и встаю. — Ладно, пошли, наведаю нашу больную.

Конечно, не солидно аббату Готлинской обители навещать свою же служанку, пусть и подружку в прошлом, но она ещё и моя пациентка, вторая уже, если не считать омоложения гвардии старшего сержанта Ригера, заменившего сорванцу Степу отца и мать.

Вхожу в комнатку служанки. У Юльки своя личная каморка, пусть небольшая, зато уютная, с кроватью, шкафом для одежды, сундуком с вещами, выполняющим заодно функцию стула, и даже небольшой столик, на котором рядом с вылизанной от мёда тарелкой стоят приготовленные братом Симоном, нашим лекарем, снадобья.

Местной медицине я не доверяю категорически, но хирургия и приготовленные с применением магии алхимические средства кое-как спасают репутацию здешнего здравоохранения. Начальник монастырской лечебницы ведь маг-целитель, как и моя замечательная кузина Юлиана Неллерская. Но та осталась в столице герцогства, а брат Симон, что называется, тут, под рукой. Так почему бы не воспользоваться услугами целителя? У меня магических возможностей намного больше, но до высот его опыта мне ещё как до Китая раком.

— Смотрю, порозовела. — констатирую непреложный факт. — Лучше стало? А с головой как? Дружишь? — чувствую, сейчас начнёт каяться, поворачиваю голову к моей временной служанке. — Ангелина, выйди. Ты тоже, Ник, не нужно здесь уши греть.

Беспрекословного повиновения от своих людей специально не добивался, как-то само собой так получилось, что слушаются меня как отца родного.

Наверное, в этом не только заслуга моих статусов — настоятеля и аристократа, а, видимо, интуитивно ими чувствуется умственное превосходство много пожившего — сорок семь лет не шутка — человека, немало повидавшего, тем более, уроженца мира, гораздо более развитого, чем здешний, и обладающего огромным массивом информации.

Обоих — служанку и новика гвардии — словно ветром сдуло. И дверь плотно прикрыть за собой не забыли.

— Господин, милорд, простите за то, что я вам наговорила. — всхлипнула Юлька, расположившаяся на постели в полулежачем положении, опираясь спиной на большую подушку. — Пожалуйста. Мне стыдно и страшно. Я вам хотела сказать, что…

— Ты про то воспоминание, когда меня тётка Эльза крапивой отходила за то, что я у неё под забором со спущенными штанами устроился? — прерываю её. — Так это ерунда. — сажусь на постель в ногах у девушки и улыбаюсь. — Конечно, не стоило об этом орать на всю обитель, да ещё обращаясь ко мне на ты, но с больной какой спрос? Главное, другого никто не слышал. Как ты его. — показываю пальцем в потолок. — Ругала и обзывала. Помнишь?

— Помню. — прошептала девчонка, побледнев.

Она прекрасно понимает, чем ей богохульство могло грозить, не раз на казнях присутствовала.

— Плохо, что помнишь. Забудь немедленно. — говорю с нажимом. — Это мой приказ. Поняла? И всем говори: провал в памяти. Договорились?

Мой бывший сослуживец Алексей Беженцев, когда чего-нибудь чудил по пьянке, всегда пользовался таким методом отрицания. Действовало там, сработает и здесь. Благо, опасные слова кроме меня и Ника никто не слышал.

А вообще, я ей благодарен. Если бы не её тяга к сладостям, пускать бы мне сейчас ртом пузыри. В лучшем случае. В худшем же, мог такого наговорить, что как и прежнего настоятеля обители передали бы Наказующим. Хотя, нет, это перебор. Я всё-таки представляю род Неллеров.

Перед Создателем все равны, но некоторые ровнее. Местной инквизиции бастард Степ не по зубам, а вот запереть меня до самой смерти где-нибудь в отдалённом замке вполне могли.

— Договорились. — робко улыбнулась Юлька. — Я уже могу вернуться к службе.

— Не торопись. — великодушно отмахиваюсь и встаю. — Смотрю, ты долго на ногах не устояла, опять легла. Так что, отдохни ещё пару деньков и не переживай, Ангелина твоё место не займёт.

Под окнами раздаётся громкая ругань. Здешняя нецензурная брань ничуть не слабее русской. Подхожу к оконцу и вижу во дворе, как двое рабов-золотарей, одетые в грязные лохмотья пожилые, но довольно крепкие мужики, с трудом удерживают от опрокидывания накренившуюся на сломавшейся телеге здоровенную бочку с дерьмом.