Баттл (Неистовый парадокс времени)

«Плаза»… Эта липковатая говорушка из пяти закорючек с недавних пор стала его любимым словечком. Тим вообще выбирал слова, как говорится, «всерьёз и надолго». Определив в фаворитки какую-нибудь замысловатую трель, он подолгу торчал перед зеркалом и часами балаболил (то есть выговаривал) её на манер душевного кайфа, огребая с этого балабольства полуторный крупняк удовольствия.

Так как речевой запас Тима, как и словарь Эллочки-людоедки, не изобиловал семантическими вывертами, «идиомы-фаворитки» редко сменяли друг друга. Оттого весьма краткий, но крепко сбитый голосовой спич юного Тимура был прост, отточен в произношении и предельно ясен по содержанию, даже если одно и то же сочетание звуков выражало в случае необходимости три-четыре абсолютно разных смысловых понятия.

– Плаза! – повторил Тим, приметив на краю лужи идеальное место для следующего шага. – Пла-а…

В этот миг колесо огромной машины накрыло его хрупкую долговязую фигурку и раскатало по асфальту на манер разлетевшихся фрагментов мёрзлого льда.

– А-а-а!.. – заорал Тим, пытаясь остановить вращение тела.

Машина умчалась за поворот, так и не заметив истории, в которую вляпалась пару секунд назад. Конечно, её найдут, пробьют по номерному знаку, отпечатавшемуся на сетчатке глаза пострадавшего гражданина. Будет суд и всё такое.

А дальше что? Ну, допустим, Тим поправится, кончится эта грёбаная зима. Перестанут гибнуть люди. Во всём настанут порядок и согласованность. И пусть тебе сейчас плохо. Всё колёса: думай о плазе! Она рядом, она обязательно поможет – не подведёт. Больно? Выбито плечо и немеет рука? Плюй по ветру и не теряй надежды. Сейчас подойдёт какой-нибудь чел, вытащит тебя из лужи, перенесёт в чистое место и…

Прошло минут пять. А может, целые сутки. Знаешь, бывает так: думаешь одно – например, ты в шоколаде. А на самом деле, как говорится, «Аннушка уже разлила масло». Вроде всё чики-чики, и вдруг на тебе – колёса!

…Ну где же они?

Тим почувствовал, как начали холодеть ступни ног. Постепенно холод стал прорастать в голени. Это не на шутку испугало парня. «Мать честная! – подумал он, лопаясь от страха. – Я же дохну…»

Вдруг чья-то ладонь, тёплая и лёгкая, как перо баб-Зининой подушки, подхватила Тимура и, надломив кромку образовавшегося вокруг тела ледка, вытащила из лужи.

«Ага, вот и они», – сладко подумал Тим, закрывая глаза.

– Не спи! – спасительная ладонь больно защемила седьмой шейный позвонок. – Слышишь, не спи!

Но Тим не слышал и не чувствовал уже ничего. Приятное гудение каких-то мембран наполняло его тело мягкими пеленами вялости и покоя. Он умирал.

Юноша не почувствовал ни перемену положения, ни то, что ледяная подстилка больше не морозит спину. Он действительно умирал. Умирал по-детски нежно и неприхотливо, отмирал, как стебелёк ещё молодого листочка, пробитый внезапным мартовским морозом.

– Ти-им, ты слышишь меня? Ты слышишь меня, Ти-им? – выкрикивал небольшой, одетый во всё белое человечек с огромными перистыми крыльями, растущими прямо из спины, минуя лопаточные кости и прочие необходимые для взмаха анатомические сочленения.

В нарастающей глухоте прошло несколько бесконечных минут. Вдруг Тимур услышал голос своего визави. Услышал отчётливо и громко, будто над его головой кто-то распахнул плотный двухкамерный «велюкс».

– А-ах, как здорово! – улыбнулся юноша, открывая глаза.

Птичья разноголосица, рокот самолётных турбин и шорохи трущихся друг о друга облаков устремились в его слуховые отверстия.

Однако то, что он увидел перед собой, его немало озадачило. Совсем рядом (вернее, прямо над ним) какой-то пацан с крыльями теребил мёртвое худощавое тело. Он нещадно бил покойника ладонями по синим ввалившимся щекам, упирался кулаками в грудь и вминал свои маленькие острые молотилки в бездыханную грудную клетку. Крылатый пацан повторял эти жуткие упражнения со строгой периодичностью, будто копировал самого себя.

Слова «периодичность» Тим, конечно, не знал, но помнил, как дёргалась секундная стрелка в баб-Зинином будильнике. И это очень походило на то, что выделывал белокурый садист с безжизненным телом какого-то молодого чела.

Затем перистый умник стал набирать в лёгкие воздух и выдыхать углекислый газ в рот мертвеца. «Блин! – оторопел Тим. – Это ж верный кирдык!..»

Он легко поднялся на ноги и хотел было сделать шаг, намереваясь отслонить крылатика от несчастного мертвеца, но оказалось, что жмурик лежит совсем рядом, прямо у него в ногах, и никуда спешить не надо.

И тут Тима прошиб внутренний озноб. «Ё-моё! – пискнул он так, будто внутри него лязгнула сорвавшаяся с петель дверца. – Мертвяк-то вроде я…»

Наделённый от природы полным отсутствием ума и сообразительности, Тим никаким образом не мог разобраться в случившемся. Теряя то и дело нить рассуждения, бедняга в конце концов сконцентрировался на очевидном противоречии: он, Тимур, – вот он, тута. А этот мертвец, похожий на него, лежит, блин, тама. И чё? Я-то где?..

Юношу покинула телесная лёгкость, дико разболелась голова, и в полный абсурд склинило затейку.

Тим тупо посмотрел на крылатого физкультурника и, указывая на труп, спросил:

– Он кто?

– Как кто? Ты, конечно, – ответил тот.

– Так я же вот он! – Тимур для убедительности расправил грудную клетку.

– Смотри сам, – «физкультурник» наклонил голову мертвеца в сторону собеседника, – Похож?

– Оба-на!..

Гость пропустил руку сквозь тело Тима, надломил тоненькую веточку на придорожном кусте жимолости и так же, сквозь потроха Тима, вернул руку обратно.

– Теперь понял?

Из глаз Тимура хлынули крупные слёзы. Он не чувствовал их теплоты и не ощущал на щеках скольжения влаги. Всё, что его связывало с жизнью, оказывается, было заключено не в нём, а в этом мёртвом существе, набитом остывающей глиной.

Тиму до колик захотелось вернуться в эту посиневшую трупную хрень. «Оживиться»! Да-да, оживиться во что бы то ни стало и ещё хоть немного почувствовать разлив праны по телесным кровотокам, полюбоваться перекатами лунной дорожки на мокром асфальте! И ещё Бог знает что пришло ему в голову в ту роковую секунду, когда он оказался между жизнью и смертью.

«Плаза, пла-а…» – горестно взвыл Тим, теряя из виду последние следочки живительной веры.

Конечно, ни о каких пранах и лунных дорожках наш герой не имел ни малейшего понятия. Но ведь то, что отличает нас от зверя, наше образное мышление, – не алгебраическая сумма знаний, но, скорее, интуиция, мистика подсознания. В подсознании нет понятия «образованный человек», там приоритет совсем иных отношений. Поэтому необычные откровения Тимура – вовсе не плод авторской фантазии!

…Внезапно Тим ощутил прилив холодного и вязкого, как подтаявший айсберг, утробного адреналина. Неопределённая настойчивость, с которой адреналин расползался по телу, походила на утробный рык случайно разбуженного зверя. Цепенея от ужаса, наш «герой» вслушивался в окрик пробуждающейся плоти. Он вдруг почувствовал первое крохотное напряжение собственной воли.