Байбаков

А делами переработки углеводородов при министре Байбакове ведал его заместитель Виктор Степанович Федоров — представитель грозненской нефтяной школы. В 1932 году он окончил Грозненский нефтяной институт, технологическое отделение. Был зачислен в аспирантуру, в 1937 году защитил диссертацию на ученую степень кандидата технических наук, возглавил кафедру технологии нефти в своем институте. С 1938 по 1940 год работал директором научно-исследовательского института в Грозном. А в 1940 году перешел на производство — был заместителем начальника и начальником Грозненского нефтекомбината. Став в 1946 году заместителем Байбакова, он проделал большую работу по наращиванию нефтеперерабатывающих мощностей. Так, в послевоенные годы были построены крупные заводы в г. Кстово (Нижегородская область), Сызрани, Волгограде, Саратове, Перми, Краснодаре, Омске, Ангарске, Баку, Рязани. При их сооружении активно использовался зарубежный опыт нефтеперерабатывающей промышленности, а также мощности, поставленные в годы войны США по ленд-лизу (заводы в Гурьеве, Орске, Самаре, Красноводске).

В строительных делах большой вес имел Леон Богданович Сафразьян, генерал-лейтенант, выходец из системы НКВД. В 1941–1946 годах курируя вопросы аэродромного строительства, он занимал высокую должность заместителя наркома внутренних дел СССР. В 1947 году Сафразьян возглавил главк по строительству предприятий нефтяной и газовой промышленности, а через год был переведен на должность заместителя министра нефтяной промышленности СССР. Говорят, это был сильный руководитель. Не без его усилий в кратчайшие сроки обустраивались месторождения, строились заводы… Твердый, решительный, не терпевший возражений. В конечном счете это его и сгубило. 13 августа 1954 года он приехал осматривать Новокуйбышевский нефтеперерабатывающий завод. Спустились в подвальное помещение, куда не успели подвести электричество, Сафразьян потребовал зажечь спичку. Кто-то попытался возразить: «Не надо, газом пахнет». На что Леон Богданович иронично заметил: «С газом работаем, а газа боимся». Спичку зажгли — и прогремел мощный взрыв…

Кстати, именно Сафразьян привел в отрасль будущего руководителя газовой отрасли Алексея Кирилловича Кортунова. А дело было так. Уроженец Новочеркасска, Кортунов окончил Северокавказский институт водного хозяйства и мелиорации, после чего пошел по строительной линии. Когда началась война, его назначили на должность начальника инженерной службы 134-й стрелковой дивизии. Но в этом качестве прослужил он недолго. Осенью 1942 года один из полков дивизии понес тяжелейшие потери. В числе убитых оказался и командир полка. Инженер Кортунов был отправлен организовывать оборону и собирать оставшихся в живых. С поставленной задачей он справился четко и оперативно, в результате чего был назначен командиром 629-го полка, с которым прошел всю войну, а за успешное выполнение Висло-Одерской операции был удостоен звания Героя Советского Союза. После войны Кортунову доверили возглавить военный сектор управления Советской военной администрации федеральной земли Тюрингия. Но считая, что долг защиты Отечества выполнен, Алексей Кириллович всеми силами стремился вернуться в СССР. Армейское начальство никак не хотело отпускать ценного специалиста. Однако Кортунов уже сделал свой выбор. Он знал об остром недостатке кадров в нефтяной промышленности и послал с оказией письмо на имя Л. Б. Сафразьяна. Ходатайство высоких чинов произвело необходимый эффект, и осенью 1948 года Кортунов был назначен начальником Туймазинского территориального строительного управления, а вскоре в 1950 году стал заместителем министра нефтяной промышленности. В 1955–1957 годах он возглавил только что созданное Министерство строительства предприятий нефтяной промышленности СССР. После чего на долгие годы его судьба окажется связанной с газовой индустрией. С этим удивительным человеком мы еще не раз встретимся на страницах этой книги.

Истина рождается в споре

Послевоенные годы для нефтяной промышленности — это был не только количественный, но и качественный рывок. Настоящий переворот: новые технологии, новые методы, новое оборудование. Именно эту линию последовательно проводил в жизнь молодой и прогрессивный руководитель отрасли Николай Константинович Байбаков.

Он никогда не был догматиком. С малых лет его увлекало все новое, передовое. Прирожденный инженерный ум, новаторская интуиция… А еще уникальное качество — он поощрял и принимал дискуссию! Николай Константинович считал, что должны быть разные точки зрения, в том числе и отличные от его собственной. Только так, в спорах и столкновениях рождается истина и происходит движение вперед.

Открытое вскоре после войны Ромашинское месторождение — одно из крупнейших в мире. Его колоссальные запасы рассредоточены на огромной территории, в нескольких районах Республики Татарстан. Но извлечь «черное золото» такого гиганта — задача непростая. Обычные методы и подходы здесь не годились. Что же делать?

Н. К. Байбаков дал поручение начальнику объединения «Татнефть» А. Т. Шмареву подготовить соответствующие предложения. За основу проекта Алексей Тихонович решил взять опыт разработки Туймазинского месторождения в Башкирии. На нем в 1948 году впервые в СССР был применен метод законтурного заводнения — по границе месторождения бурились скважины, которые закачивали воду и тем самым поддерживали внутрипластовое давление. Профессор В. Н. Щелкачев, находившийся в то время в гуще принятия важнейших решений, вспоминал, что одним из главных инициаторов использования именно этого метода разработки Туймазов являлся заместитель начальника технического управления Миннефтепрома Г. К. Максимович. В интервью, которое мы взяли у Владимира Николаевича летом 2003 года, он рассказывал: «Когда в сентябре 1944 года было открыто Туймазинское месторождение, это произвело в наркомате огромное впечатление. Ведь это было первое большое девонское месторождение. Сразу Николай Константинович Байбаков послал Максимовича узнать, что это за месторождение. Тот вернулся и говорит (я сам слышал своими ушами) — Туймазинское месторождение надо разрабатывать так же, как Восточный Техас. А Восточный Техас — первое месторождение в мире, где внедрили законтурное заводнение. Геннадий Константинович, который был в командировке в Америке, знал об этом…»

К слову сказать, осуществить законтурное заводнение на Туймазах в первые послевоенные годы оказалось делом нелегким. Требовалась огромная подготовительная работа: пробурить скважины, соединить их трубопроводом. А людей не хватало (на строительных работах активно применяли труд военнопленных немцев и венгров), по трубам — катастрофический дефицит. К тому же опыта никакого, методологические трудности. Как вспоминал Байбаков, «когда началась первая стадия освоения этого метода, вода, закачиваемая в пласт, поглощалась лишь первые двое суток. А потом скважина переставала принимать воду. Намучились с этим ужасно. Это, прямо скажу, были одни из самых черных дней в освоении процесса. Пошли разговоры, что зря истрачены большие силы и средства и что ничего из этой затеи не получится. Как всегда бывает в таких ситуациях, пошли письма, сигналы, следом — комиссии». Но справились, причину неполадки устранили, начали разрабатывать Туймазинское месторождение новым методом — методом законтурного заводнения…

Теперь тот же подход предлагалось использовать и на Ромашке. Но у многих тогда возникло сомнение — уж слишком гигантское месторождение! Бурить скважины, закачивающие воду, по контуру, доказывали они, дело бесполезное. Что же делать? Не законтурное, а внутриконтурное заводнение! Как вспоминает В. Н. Щелкачев, этот метод одним из первых предложил математик, профессор Николай Семенович Пискунов, работавший в те годы под руководством директора ВНИИнефть А. П. Крылова. Предлагалось поделить месторождение на несколько самостоятельных участков и каждый из них разрабатывать как самостоятельный объект.

На встрече у министра Байбакова разгорелась жесточайшая дискуссия. Внутриконтурное заводнение активно поддерживал заместитель министра Вартан Александрович Каламкаров. Увидев предложения Шмарева, он был категоричен: «Не годится!» В ответ Алексей Тихонович едко доказывал, что месторождение не колбаса, чтобы резать на куски… Николай Константинович вспоминал, что страсти накалились до того, что он даже не мог вставить слово. «Я долго терпел, — рассказывал Байбаков, — но наконец не выдержал и обратился к Каламкарову: „Люди работали, составили схему, обсудили, подписали и представили мне. У тебя — другое мнение. Очень хорошо. Подумай и официально оформи по этому вопросу записку на мое имя, а я ее пошлю на обсуждение техсовета“. Откровенно говоря, я уже к тому моменту сформировал свое мнение: был на стороне Каламкарова, но не хотел своим мнением давить на свободу дискуссии. Каламкаров подготовил и представил мне записку, где обосновал необходимость разрезания месторождения и внутриконтурного заводнения. Записку эту я немедленно отправил на рассмотрение технического совета министерства, который одобрил и поддержал предложения Каламкарова. К чести А. Т. Шмарева, надо сказать, что он стал энтузиастом проведения в жизнь этого способа разработки».

А нефтяная Ромашка — это была настоящая революция в нефтяном деле. Гигантское месторождение разрабатывалось малым числом скважин, с высочайшим коэффициентом нефтеотдачи, с невиданной эффективностью. В 1962 году большая группа работников объединения «Татнефть» и сотрудников ВНИИнефти была удостоена Ленинской премии за труд «Новая система разработки нефтяных месторождений с применением внутриконтурного заводнения, ее осуществление на крупнейшем в СССР Ромашкинском нефтяном месторождении». Эта система позволила коренным образом изменить принципы разработки и до сих пор активно применяется во всем мире. Что же касается Ромашки, то и сегодня она в строю. Одно из старейших месторождений добывает в наши дни свыше 15 миллионов тонн нефти!

«Мне хочется, — писал Н. К. Байбаков, — чтобы специалисты, пришедшие в нефтяную отрасль в последние два-три десятилетия, когда применение способов рациональной разработки с самого начала ввода месторождения в эксплуатацию принимается как само собой разумеющееся, изучая опыт предыдущих поколений нефтяников, обратили бы внимание на то, как можно использовать инженерную дискуссию, в процессе которой грамотные в техническом отношении оппоненты высказывают порой очень полезные мысли».

Первые в море

Генеральной линией развития нефтяной промышленности СССР в послевоенные годы, безусловно, стало освоение «Второго Баку»: иные масштабы, передовые технологии, новая научно-производственная школа. Но Байбаков никогда не был бы Байбаковым, если бы не заботился о старых нефтедобывающих регионах. Принцип «сняли сливки, а там хоть трава не расти» был не для него. «Прогресс не стоит на месте, — был уверен Николай Константинович, — появляются немыслимые прежде возможности, предлагаются неординарные решения. На то мы и профессионалы, чтобы искать, находить, пробовать».