Бег песка

10.

... есть сны, несущие утешение. в жизни совсем не так, но сон расскажет тебе то, что ты хотел бы услышать. те, кто умер, кого ты уже не встретишь никогда, побудут с тобой. печальный сюжет повернется вспять. ты станешь ребенком, раздвигающим душистые травы, и солнце, теплое, ласковое, безотказное солнце будет ласкать твои руки и спину и ничем не сможет тебе навредить. сон будет держать тебя до последней возможности. из последних сил. даря отдых и забвение. до того мгновенья, когда боль снова не вернет тебя к жизни. снам не нужно верить. проснувшись, скажи себе: я вернулся. ... на компакте из пурпурного легиона наклейка:

подержанный компакт-диск o'connor, sinead о'коннор, синеад universal mother аниверсал мотхер

стебутся, суки. говоря о ней, вика сказала: уайнона райдер. мне пришло в голову другое сравнение - шинед о'коннор. наверное, они не очень похожи. только как сестры. ощущение близости. несколько недель, на съемной квартире на самотеке, и вернувшись к себе домой в бескудниково, я каждый день по несколько раз ставил red football. не отождествляя себя с лирическим героем. ощущение созвучности. ну и, конечно, юношеская влюбленность. в телевизионную девочку с большими несчастными глазами.

i'm not no red football to be kicked around the garden no no i'm a red christmas-tree ball and i'm fragile ... раньше, наткнувшись на незнакомое слово, я мог спросить жену, что это значит. хмыкнув и поправив произношение, она переводила. fragile.

11.

я подъезжаю к дому. мобильный.
– привет. что скажешь?
– ничего больше. я тебе ответила по аське.
– я ничего не получал.
– но ты ответил.
– что?
– облом.
– это был не я. что ты написала?
– нам лучше расстаться. у нас ничего не получается. мы две половинки, но не одного целого. рационально. инцидент исперчен. маяковский. некоторое время езжу по площадке перед магазином, где обычно оставляю тачку. никак не могу сообразить, куда деть. прицел сбился. это настоящее. последнее настоящее. на будущем - крест.

12.

смотрю на металлический моген довид на цепочке над ложбинкой в разрезе ее серой шерстяной кофты. декольте. холодно. конечно, это ошибка. несколько лет не встречаюсь на улице. мы встретились перед мидом. выждав получасовую пробку со стороны бородинского моста, созданную умелым гаишником с помощью божьей и еще одного такого хитрого ящичка с кнопками. еще шестьдесят секунд, думал я, - двенадцать, тринадцать, четырнадцать - глядя на другу сторону садового, и я с ним поговорю. но вот он выпускает поток. она окликает меня со спины. на ней - длинный нейлоновый хаки пуховик. каблуки, делающие походку мило-комичной. без чего-то восемь. мы садимся в ее woltsvagen golf, разворачиваемся над новоарбатским тоннелем и устраиваемся в кафе на лестнице. заказываем. морковный сок и воду с лимоном.
– есть два сорта лимонов. греческие и турецкие. у греческих лимонов кожа тонкая, а у турецких - толстая. судя по глазам, я интересен. когда она смотрит куда-то отвлеченно или задумавшись на мгновенье, ее взгляд напоминает взгляд гебриэла бирна. все замечают, у меня мужской взгляд, - скажет она.
– у вас лимоны греческие или турецкие?
– что? сейчас узнаю.
– по-моему, я напугала девушку. 20:02. тост. никогда раньше не видел такого откровенного удовольствия на лице при поедании лимонов. после лосося (мой) и жареных баклажанов (ее) мы пьем чай. она поглядывает на кусочки лимона на моем блюдце. пока она смакует свой, поднимаю один на кусочков, чтобы потом предложить ей. лимон подрагивает на чайной ложечке. рассказываю о себе. бывший журналист. год занимался пиаром. с января - без работы. ушел из семьи. воскресный папа. сын - дронька. она - копирайтер международного рекламного агентства. придумывает сюжеты для телероликов. мне нравится один - первый про сок . оказывается, его придумала она. есть мама. брат совершает большую ошибку. женится на совершенно невыносимом человеке. зачем? ждет ребенка. хочу взять ее за руку. но не могу решиться. смотрю. тонкие бледные пальцы, аккуратный маникюр. перевожу взгляд. левая бровь чуть топорщится у переносицы. хочется потрогать. у нее большая грудь. не знаю, как к этому относиться. машину ведет неуверенно, с опаской встраиваясь в поток. у ее дома мы прощаемся, запирающее устройство говорит, что дверь открыта, проходите пожалуйста. иду через двор в сторону ленинградки ловить попутку. на следующий день идем в 5 звезд на проклятье нефритового скорпиона. удивительно вымученные диалоги. просто до тошноты. фильм милый. а реплики - тонны словесной руды. имечко у главного героя забавное. cw. рекомендуется прочесть наоборот. это она замечает и очень этому радуется. она всегда радуется, когда находит подтверждение, что умница. cw. как бы перевести на русский? тирсор? кинотеатр здорово и забавно перестроен. замечаю наверху детский поезд. поднимаемся взглянуть на него. теперь сюда можно прийти с дронькой.
– ты придешь сюда с сыном?
– конечно. в воскресенье они знакомятся. мы приезжаем на смотровую площадку ленинских гор. за рулем гольфа - я. дронька смотрит на огни за рекой, выбирает в подарок надувного зайца.
– помнишь, папа, как у нас шар улетел.
– на крите? помню. это был пикачу. дует почти весенний ветер. над москвой - ночь. дронька бегает по эспланаде. я - с ним наперегонки. сын отбегает на дальний конец, к летнему кафе.
– она кто?
– это моя девочка на шаре.
– ты говорил, что второй раз с нею встретиться нельзя.
– каким-то чудом мне удалось с ней познакомиться. у дома сын зовет ее с собой.
– зачем, дронь?
– ну пусть она зайдет. с мамой познакомится.
– мама расстроится.
– почему?

13.

сочиняем роман. сюжет - мой, вопросы - ее. мы говорим на одном языке. общий узус, общая идиоматика, интонация. так кажется. роман про наемного убийцу, одного из группы, которая убирает ведущих политтехнологов страны: павловского, кошмарова, вторых лиц в их компаниях, постепенно дело доходит до министра печати лесина.
– ты так хорошо материшься. на место выбывших встают нужные люди. главная задача, чтобы не было понятно, что это убийства. только несчастный случай или преждевременная смерть. исключительно.
– я не смогу про политику. я там ничего не знаю.
– политику всю сделаю я. там главное - любовная линия.
– это мое. сияет. у нашего наемника задача скромная. должен убрать второе лицо в компании, которой благоволит кремль. это красивая молодая женщина. а как еще? банальное - самое верное, она говорит. ей нравится попса. песне зачем топтать мою любовь? на автомагнитоле она прибавляет звука. меня коробит. сходимся на леонарде коене. ten new songs. кассета переселяется в golf. в новостях проходит сообщение, что председатель международного олимпийского комитета прислал путину письмо с инициалом a, кремлевский пресс-сек возмутился неуважением. путин у них - а! даже не потрудились выяснить, что он в. в этом их олимпийском комитете. роман решено назвать а. путин, или заблудившийся писатель. заблудившийся писатель, это еще один персонаж. пиарщик, политтехнолог, темная лошадка. возможно, работает на березовского. он-то и управляет из тени процессом замещения политтехнологов. с киллером они знакомы чуть не с детства. со школы. вместе мечтали о литературе. большой литературе. в тридцать с лишним - багажник считай пуст. юношеские стихи, обрывки прозы. они странно зарабатывают деньги. региональные выборы, pr-стратегии, информационные баталии, сливы. чтобы потом, взяв девчонок, уехать на средиземноморье - сочинять романы. короче, наемник влюбляется, но наш заблудившийся устраивает хитрый трюк. и политтехнологиня выбывает из списка. сидим на виду в пирогах на дмитровке. у нас сговор на ритуал: один обязательно заказывает баклажаны и один может выпить, потому что другой сядет за руль. за столиком у окон, идущих вдоль дмитровки я замечаю т. она тоже заметила меня. я иду поздороваться. глаза у т. печальны, почти несчастны. или мне так кажется? сутулится. светлую прядь отводит за ухо. мне неловко, но я не подаю вида.
– девочка должна быть еврейкой. умненькой, стройной, красивой, жесткой.
– антисемитизм сейчас не очень актуален.
– антисемитизм актуален всегда. у политтехнологини есть прообраз. а выглядеть она будет по-другому. оглянись через полминуты. она оглядывается на чудную темнокудрую смуглую девочку лет двадцати с точеными руками, прямым крупным носом и жестким взглядом агатовых глаз. поворачивается ко мне, киваем друг другу. решаюсь взять ее за руку. она сразу просит посмотреть линии на моих ладонях.
– у тебя красивая рука. и все в порядке со здоровьем.
– это не так. дай мне тоже посмотреть. в ее глазах пробегает чертик: - маникюр плохой?
– ты представляешь гебриэла бирна? конец насилия, обычные подозреваемые, ледяной ветер.
– очень не люблю фильмы про зиму. а что? маленькие аккуратные губы, нежная кожа и детский румянец.
– у вас с бирном один взгляд.
– да, мне говорили, что у меня мужские глаза.

14.

ветер рвется с севера на юг сквозь ущелье. камни контрастны и ярки. если вглядеться в тень, там тоже. ветер рвет от земли машину. ее качает. она вздрагивает. ты сидишь за стеклом и ждешь разрешения выйти наружу. я боюсь, что тебя унесет, как струйку бегущего песка, и не велю. я развожу руки в стороны и показываю, как улечу. ты пытаешься открыть дверь. ты веришь мне и не хочешь пустить.

15.

проснулся в половине седьмого. дальше спать не выходит. знаю, что мне делать дальше, но не всегда могу. в семь в все-таки встал и сделал себе чай. в шкафу на кухне есть сухари с изюмом, на журнальном столике в комнате пастила и халва. включал радио для новостей. Болльше развлечь себя нечем. холодильника, стиральной машины, пылесоса, телевизора, обычного эмгэтээсовского телефона - нет. сел за комп. белое вордовое окно. все мучительно. внутри - воткнут нож. в отсутствии интернета - невозможно лишний раз проверить почту, зайти на френдовую ленту в жж, порыскать в поиске свежих известий с медийных фронтов. начал набирать. пятнами. фразами. эпизодами. по сто строк, или около того, каждый день. иногда прерываюсь на звонок по мобильнику или вымыть голову или побриться. к одиннадцати-двенадцати часам текст начал складываться. слушал коена и о'коннор. в двенадцать, начале первого я закончил. голод погнал в центр. договорился о встречах. сел в свою разбитую каризму, поехал. обедал с кем-нибудь из бывших девчонок или один. или не обедал и приехал на переговоры, чтобы вытащить партнера пообедать. из конторы или от мамы слил готовый текст в жж или переправил по почте заказчику. вечером - какая-нибудь встреча или тусовка. кто-то сказал: ты хорошо выглядишь, отдохнувший, ты сегодня какой-то замученный, не расстраивайся, я читаю, очень хороший текст.
– у тебя все заготовлено? или ты еще пишешь?
– пишу по утрам.
– а можно спросить, это все правда? или?
– это правда. с приближением ночи стало совсем неуютно. сидеть в прокуренном кафе или клубе больше не могу. сказать кому-нибудь - поехали со мной, тоже не могу. это означает капитуляцию. наступает момент и нужно возвращаться. начинается страшное. ночь.

16.

приезжаем ко мне на самотеку. совсем стемнело. ставлю golf, который она за две симметричные наклейки rolling stones, оставшиеся от прежнего владельца, называет мик джагер, неподалеку от моей несчастной каризмы. та ждет ремонта во дворе. никак не могу найти гаишника, чтобы оформить дтп задним числом и получить страховку. поднимаемся в квартиру. в подъезде, по замечанию антона никитина, - трэш. холод, грязно, краска отслаивается, выщербленные ступени, по стенам вьются трубы. рассматривает квартиру. китч. очень здорово. это сами хозяева расписали лепнину? в первой комнате лепестки в перламутре, во второй - лианы в золоте. готовлю глинтвейн, слабо представляя, как это делается. есть корица и гвоздика. пары вспыхивают, сдуваю синее пламя, разливаю в кружки, кладу лимон. снова это выражение хитрого наслаждения на сморщенном лице, когда горячий, потемневший от вина лимон отправляется в рот. зажмуренные глаза и искорки оттуда.

– за любовь! пытаюсь уточнить, за чью? начинаем строить друг другу рожи. перемещаемся в комнату, к коену. садимся на пол. решаюсь поцеловать в губы.
– я давно думала, почему ты меня не целуешь. что, такая страшная?
– боялся. после первой встречи очень испугался. что все повторяется. очень хотел позвонить. две недели не мог.
– месяц! ты месяц не мог. я после твоего звонка пошла смотреть новости. понимаю, что она остается. лежим на угловом диване в большой комнате. я начинаю пропитываться запахом ее духов. смотрим друг другу в глаза. не могу остановиться и глажу ее волосы, лицо. она смотрит на меня. но ко мне почти не притрагивается. дальше - плохо помню. но вот в спальне. целуемся, как дети, до онемения губ. стаскиваю с нее джинсы, целую ноги.
– я уже ревную к своим ногам. снова губы.
– я не ревнива. а ты - ревнив?
– если долго бить в одну точку, то да. целую ее живот.
– что ты делаешь? живот, это же самое главное. тогда - ниже. пару ночей спустя. рука скользит по шелку ее живота вниз.
– дразнилка. чувство беспомощности. от нежности утрачиваю мужские инстинкты. дурацкие движения в поисках приготовленного презерватива. у меня тут пунктик. у нее тоже: - если ты будешь без презерватива, я тебя убью. утром мы завтракаем вместе. мы вместе. рассказываю смешные истории. она смеется. провожу пальцами по ее брови. которая топорщится у переносицы. подаю пальто. выходит в трэш. я смотрю, как она спускается по лестнице. вечером мы снова будем вместе.
– ты мне снова снился.

17.

по причине всенародного праздника занятия в гнесинке отменены. и мы с дронькой - в цирке. за некоторыми номерами подглядываю в бинокль.
– посмотри, пожалуйста, для заблудившегося писателя фокусы. кто-то из героев обязательно должен показывать фокусы.
– а если не будет фокусников?
– тут по соседству - цирковое училище. пойдем, попросим что-нибудь показать. сын решил, что будет девочка на шаре, но пришлось его разочаровать еще перед представлением, чтобы не заболел и не пришлось ехать предъявлять ему владивосток, доказывая, что там ее тоже нет. объяснил, что это старый номер и теперь девочек на шарах не показывают. только на смотровой площадке ленинских гор. зато показывают тигров на шарах под руководством мстислава запашного. он сам передвигается по арене исключительно на большом зеркальном шаре, разбрасывая блики по ярусам, колоннам, трапециям, куполу, и тигры его передвигаются на шарах, выполняя фигуры и строя симметрии. иллюзиониста в программе нет. сплавляю сына до завтра бабушке, возвращаюсь на самотеку работать с документами для заказчика и ждать звонка от своей девочки на шаре. у нее - страда. ее заказчик принял один из сценариев, предстоит встреча с испанским режиссером, который должен снимать рекламный ролик для тв. хулио проходит по левому краю. хулио, это имя. у них в конторе все в движении из-за наступающих съемок и приезда режиссера, которого иначе как хулио никто не называет. хотя он - эдуардо. а его продюсер тот хулио.
– тебе правда нравится как я матерюсь?
– да. ты не ругаешься. а просто вставляешь словечки. я тоже иногда матерюсь. завожу ей аккаунт в жж. еще что-то общее. иллюзия. звонка нет. впадаю в отчаяние. начинаю текст о своих неудачах с девочками из спецшкол. в них есть обязательно что-то общее. очень рациональное. еще до распространения термина, двадцать с лишним лет назад спецдевочки сканировали меня и, не определив потенциального источника благополучия и семейной комплектности, теряли интерес. дальше поцелуев не шло. не тема. нет, тема, но скучно. поэтому я вдруг вспоминаю как устраивал личную жизнь своей бывшей подружки и решаю вплести в повествование о девочке на шаре. разводила подруга меня в темную. приятель, старый художник-оформитель, с моей подачи сдал ей квартиру, но вскоре выяснил, что там поселились совсем не те люди, с которыми я его познакомил. бедный ося не знал, как сказать мне, и вот однажды позвал в мастерскую для разговора.

– человек рожден, чтобы думать и мучиться, - ося, подкашивая в мою сторону, обращался в очередной раз к иннокентию, так как взывать к другому коту - ваське - было бессмысленно, хотя бы потому, что иннокентий в большинстве случаев риторических приступов у хозяина имел вид внимающий, а василий, когда с ним заговаривали, сразу начинал перемещаться в пространстве, демонстрируя скуку. он подчеркнуто подходил к месту, где смердели немытые блюдца и баночки из-под кошачьей еды, чуть прикоснувшись шерстью морды к влаге питьевой мисочки, вызывал несколько концентрических кругов, проходил мимо ряда обрезанных пакетиков из-под молока со старой краской и другими неизвестными загустевающими жидкостями, и медленно, до дуге, прокладывал траекторию в сторону приоткрытого окна с пыльными стеклами и грязными рамами. совсем не за тем, чтобы вымыть. ося с отчаянно-ироничным укором следовал за котом взглядом и заканчивал свое обращение: - чем ты хуже? ты тоже должен думать и мучиться. а на ваську-балбеса не смотри. у него одно на уме - поесть и потрахаться. а ты - кастрат. тебе ничего другого не остается, как думать и мучиться. на этих словах васька вспрыгивал на подоконник и некоторое время смотрел за приоткрытую раму. глаза его были чуть выше уровня асфальта. за окном простиралась часть улицы, старый забор, пыльные деревья, трава, высунутый из-за угла проржавевший и крупный фрагмент здания .

занимаюсь прозой. хорошо отвлекает от насущного. звонок: - что делаешь?
– пишу.
– о чем?
– о тебе. и о кошках.
– дашь почитать?
– да. когда мы встретимся?
– сегодня. в семь. давай у павильона на патриках?

18.

: не знаю, с чем это связано, вот уже вторую пятницу я оказываюсь на поверхности. мой день - пятница? судорожно пытаюсь отдышаться, откашляться, но в легких застой, и я лишь кожей ощущаю воздух. впрочем, разгадка - во вчерашнем приеме внутрь mulholland dr. линча. спасибо afra. вытянула в киноцентр. : проблемы с верой. да и с надеждой. для того чтобы надеяться нужно включать фантазию. а у меня там - блок. фантазировать запрещено из обычных суеверных побуждений. да, но когда жена сказала, что у дроньки синдром олбрайта, то есть вымывание кальция из костей, ускоренное половое созревание, остановка роста, - я поверил и вместо того, чтобы сразу звонить женьке пашанову, впал на сутки в состояние пограничное с комой. то есть, жене я поверил сразу и безоговорочно. хм. мы стояли на балконе и тупо смотрели на потемневшую москву. дома с окнами, бегущие огни улиц. это что же? он останется навсегда маленьким? его черты будут тяжелеть, взгляд взрослеть, а в голове начнет складываться мир, поделенный на мир и то, что досталось ему? пашанов приехал после дежурства с зеленой небритой физиономией, прочитал заключение, посмотрел рентген дронькиной лапы и сказал, что это все еще ничего не значит. диагноза нет. костный возраст - ерунда. он может отставать и на два-три года. родимые пятна нужно идти смотреть к карманову, завотделением эндокринологии. и тогда будет диагноз. уффф. : как бы мы жили без временных передышек? целебного самообмана? посходили бы с ума и перевешались нафиг. ... все хорошо. снов опять не помню.

19.

– если человек с богом разговаривает, - это?
– молитва.
– а если бог с человеком?
– шизофрения?
– правильно. пятерка. у какой-то неведомой мне знакомой она переняла привычку ставить отметки. ее звонкое - двойка может вывести меня из себя, но я не подаю вида. сразу смотрю на ее развеселую физиономию и успокаиваюсь. она говорит, что цинична, но ужасно не любит врать.
– только на работе все время вру. и еще она свято верит, что все лечится. уверена, ото всего есть лекарства. если надо - все что угодно. я рассказываю ей о том, что у сына подозревается синдром олбрайта. и что поверил жене и пашанову только через сутки позвонил.
– двойка! она объездила полмира. как только появилась возможность выезжать, мама решила, нужно по максимуму.
– я люблю быть в израиле. там идешь по улицам и все вокруг как будто братья и сестры. завидую. или нет? мне этого не дано. пять кровей. русская, латышская, армянская, шведская и английская. где мои братья и сестры?
– ты возьмешь меня как-нибудь с собой в израиль? была в австралии. крутила роман с каким-то местным миллионером. совсем молодым. для миллионера или для местного? чуть не вышла замуж. вернулась, но не понимает зачем.
– сколько у тебя было мужчин? вот черт, я совсем не хотел об этом спрашивать.
– знаешь, если об этом говорить, это должно накладывать какой-то отпечаток на отношения.
– какой?
– пятеро.
– считая меня?
– не считая. с поправкой на годы - счет равный.
– мне очень нравится курить траву.
– а мне уже нет. несколько лет назад я так обдолбался, что примерялся уже лететь с балкона на крышу дома напротив. с тех пор - в отказе. мне не хватает ее прикосновений. она почти не прикасается ко мне сама. но еще хуже когда начинаются съемки ее клипа про такси для мегафона под предводительством хулио, то есть эдуардо. снимают трое суток по ночам, и она ездит отсыпаться домой. а я делаю вид, что понимаю. не хочу ее будить, поэтому нетерпеливо жду звонка. встреча все откладывается. возвращаюсь на самотеку из прооги пешком по садовому кольцу. сначала думаю поймать тачку, но клинит. не хочу говорить с водителем. трудно вступать в общение. на сухаревке вижу яркий свет возле проезжей части. что-то снимают. различаю камеру. в снопах света - белая девятка. понимаю, что не хулио. просто совпало. но все равно, мне нужно пройти мимо. на минуту останавливаюсь и смотрю через лобовое стекло на человека, сидящего за рулем. он замечает меня, всматривается и вдруг на его лице прост упает смятение, он не в силах отвести глаз. так мы замираем, сцепившись взглядами. поворачиваюсь и ухожу из-под юпитеров. я его сделал.