Бег вслепую

— Это займет время, — сказал он. — Перезвони мне попозже.

— Теперь вы хотите надо мной подшутить, — заметил я. — Вокруг вас так много компьютеров, что электроны просто лезут из ваших ушей. Вам достаточно нажать одну кнопку, и вы получите ответ в течение двух минут. Так нажмите ее!

— Хорошо, — сказал он раздраженным тоном. — Подожди немного.

У него были все основания для того, чтобы испытывать раздражение — с боссом редко разговаривают в такой манере.

Я мог себе представить, что он делает. Банк данных, записанный на микропленке и управляемый компьютером в соединении с чудесами современного телевидения, менее чем через две минуты выдаст соответствующий набранному коду ответ на экран, установленный на его столе. Каждый видный член оппозиции занесен в эту библиотеку микрофильмов вместе со всеми известными фактами своей биографии, так что его жизнь была здесь препарирована, как бабочка в стеклянной коробочке. Второстепенные с виду сведения о человеке могут оказаться чертовски полезными, если их использовать в нужное время или в нужном месте.

Наконец Таггарт сказал расплывчатым голосом:

— Я получил его досье. — Помехи значительно усилились, и его слова доносились до меня словно с другой планеты. — Что ты хочешь знать?

— Говорите громче — я вас плохо слышу. Я хочу знать о его алкогольных пристрастиях.

Голос Таггарта стал сильнее, но ненамного.

— Кенникен, по-видимому, пуританин, Он не пьет, а после той роковой встречи с тобой не общается с женщинами. — В его голосе появился сарказм. — Кажется, ты лишил его последнего удовольствия в жизни. Тебе лучше присматривать… — Окончание фразы было смыто шумовым потоком.

— Что вы сказали? — прокричал я.

Голос Таггарта слабым призраком прорвался сквозь оглушительный треск статических разрядов.

— … наилучшее… информации… Кении… Исланд… он…

Это было все, что я услышал, но даже коротких обрывков слов для меня оказалось достаточно. Я тщетно пытался восстановить связь, но ничего нельзя было сделать. Элин показала на небо, которое на западе сплошь затянули черные тучи.

— Буря движется на восток; ты не сможешь наладить связь, пока она не минует.

Я повесил микрофон на место.

— Ублюдок Слейд! — воскликнул я. — Я был прав.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Элин.

Я посмотрел на тучи, которые начали стягиваться над Дингьюфьеллом.

— Я думаю, нам нужно убраться с этой дороги, — сказал я. — Мы должны где-то провести двадцать четыре часа, и я не хотел бы делать это прямо здесь. Давай доберемся до Аскьи, пока буря не разразилась по-настоящему.

Глава четвертая

1

Большая кальдера вулкана — Аскья — прекрасное место, но только не в бурю. Далеко внизу ветер гнал волны в кратер-ном озере, и кто-то, возможно старик Один, вынул на небе затычку, и теперь дождь падал на землю сплошной пеленой и колыхавшимся от ветра занавесом. Было невозможно спуститься к озеру до тех пор, пока не высохнет ставший скользким от дождя пепел, и поэтому я съехал с дороги, и мы остановились возле внутренней стены кратера.

Некоторых людей, я знаю, начинает бить дрожь при одной мысли о том, чтобы оказаться внутри кратера того, что в конце концов являлось живым вулканом; но Аскья последний раз громко заявил о себе в 1961 году и теперь некоторое время должен оставаться тихим, исключая возможные мелкие извержения. Если верить статистике, мы находились в полной безопасности. Я поднял верх «лендровера», увеличив внутреннюю высоту кузова, и теперь здесь на гриле жарились отбивные из молодого барашка, на сковородке потрескивала яичница, и мы, оставаясь сухими, пребывали в тепле и комфорте.

Пока Элин жарила яичницу, я проверил ситуацию с горючим. В баке оставалось шестнадцать галлонов, и еще восемнадцать галлонов хранилось в четырех канистрах — достаточно для того, чтобы проехать шестьсот миль по хорошим дорогам. Но хорошие дороги здесь полностью отсутствовали, и в Обиггдире галлона нам в лучшем случае хватит на десять миль. Постоянные изменения уклона поверхности и ее общая неровность означают частое включение нижних передач, которые жадно поглощают горючее, а ближайшая заправочная станция находилась далеко на юге. И все же, по моим расчетам, мы имели достаточно топлива, чтобы добраться до Гейзера.

Жестом фокусника Элин извлекла из холодильника две банки «карлсберга», и я, испытывая к ней глубокую благодарность, наполнил свой стакан. Глядя на то, как она поливает топленым жиром яичницу, я заметил, что ее лицо стало бледным и осунувшимся.

— Как твое плечо?

— Онемело и болит.

Этого и следовало ожидать.

— После ужина я наложу тебе новую повязку, — сказал я и выпил из своего стакана, почувствовав во рту острое покалывание холодного пива. — Мне хотелось бы, чтобы ты находилась подальше отсюда, Элин.

Она повернула голову и слабо улыбнулась.

— Но тебе не удалось этого сделать. — Ловким движением лопаточки она перебросила яичницу на тарелку… — Хотя не могу сказать, что я испытываю здесь большое удовольствие.

— Удовольствия тут не предусмотрены, — заметил я.

Она поставила тарелку передо мной.

— Почему тебя заинтересовали алкогольные пристрастия Кенникена? Это звучало бессмысленно.

— Тут следует вернуться в далекое прошлое, — сказал я.

— Совсем молодым человеком Кенникен сражался в Испании на стороне республиканцев, и после того, как война была проиграна, он на некоторое время поселился во Франции, где активно работал на Народный фронт Леона Блюма, но я думаю, уже тогда он вел двойную жизнь. Как бы то ни было, именно там он распробовал вкус кальвадоса — нормандского яблочного бренди. У нас есть соль?

Элин передала солонку.

— Как мне кажется, вскоре у него возникли проблемы с алкоголем, и он решил избавиться от них раз и навсегда, поскольку по сведениям, имеющимся в Департаменте, Кенникен не пьет. Ты слышала, что сказал Таггарт.

Элин начала резать хлеб.

— Я совсем не понимаю, в чем здесь дело, — пожаловалась она.

— Я уже приближаюсь к самому главному. Как большинство людей, у которых существуют проблемы с алкоголем, Кенникен способен не пить в течение многих месяцев, но когда дела начинают складываться неудачно и возрастает внешнее давление, он прикладывается к рюмке. И Бог свидетель, в нашей работе достаточно нервного напряжения. Но дело в том, что он тайный пьяница; я узнал об этом, только когда сблизился с ним в Швеции. Я нанес ему неожиданный визит и застал его с глазами собранными в кучу и прикованными к бутылке кальвадоса — это единственный напиток, который он признает. Он был достаточно пьян для того, чтобы рассказать мне и об этом тоже. Короче говоря, я уложил его в постель и тактично удалился, после чего он никогда мне не напоминал про этот инцидент.

Я взял кусочек хлеба и обмакнул его в яичный желток.

— Когда агент возвращается в Департамент после выполнения задания, его тщательно допрашивают различные эксперты. Так произошло и со мной, когда я вернулся из Швеции, но поскольку я поднял шум из-за того, что случилось с Джимми Биркби, допросы, возможно, были проведены не столь тщательно, как следовало, и тот факт, что Кенникен пьет, так и не попал в его досье. Как я недавно убедился, он до сих пор там отсутствует.

— Я по-прежнему ничего не понимаю, — сказала Элин беспомощно.

— Я как раз подошел к самому главному. Когда Слейд приехал повидать меня в Шотландию, он рассказал о том, каким оказался характер ранения, которое я нанес Кенникену, и пошутил по поводу того, что Кенникен скорее захочет поработать надо мною с острым ножом, чем предложить мне распить с ним бутылку кальвадоса. Откуда Слейд мог узнать про кальвадос? Он никогда не приближался к Кенникену ближе, чем на сто миль, и данный факт не указан в досье, хранящимся в Департаменте. Эта мысль долгое время сидела в моем подсознании и только сегодня днем вышла на поверхность.