Беги, Натан!

Когда дверь начала открываться и за ней показался Рики, Натан понял, что Рики пьян – он видел его пустые глаза. Он узнал этот взгляд: у дяди Марка он всегда предвещал порку. В правой руке Рики что-то прятал за спиной. Натан понял, что будет драка, и хотя он драться не умел, что-то в лице Рики подсказало ему: драться все-таки придется, и не на жизнь, а на смерть.

Рики вошел и странно улыбнулся.

– Знаешь, тебе здесь не место, – пробормотал он. – Рано или поздно остальные все равно бы тебя убили.

«Все равно»? Мозг Натана лихорадочно заработал. «Все равно»? Это означало…

Рики сделал шаг вперед, и расстояние между ними сократилось вдвое.

– Я постараюсь, чтобы тебе было не очень больно, – сказал он, улыбаясь все шире. – Ты когда-нибудь чистил рыбу?

Натан увидел нож. Если бы Рики просто бросился на него, он ничего не успел бы сделать. Но Рики решил сначала попугать его.

– Как думаешь, на что это похоже?

Натан не стал медлить. Опершись спиной о стену, он выбросил вперед ногу и попал пяткой прямо в пах Рики. Тот пошатнулся и рухнул на колени. Натан хотел перепрыгнуть через его сгорбленные плечи, но ударился коленями о голову Рики. Они оба рухнули на пол.

Натан не успел встать на ноги, когда на него сверху опустился нож. Ему едва удалось отвести удар. Когда Рики замахнулся во второй раз, Натан зубами вцепился в руку с ножом. Он изо всех сил сжал челюсти и почувствовал, что прокусил кожу. Во рту появился вкус крови, но он не обратил на него внимания.

От боли Рики взвыл, как побитая собака. Он бешено махал рукой, стараясь сбросить Натана, но зубы мальчика впивались все глубже, и в конце концов Рики выпустил нож. Одним движением он притянул Натана поближе к себе, а затем нанес ему сокрушительный удар в правый глаз. Натан отлетел назад и ударился о койку. Секунд пять Рики и Натан смотрели друг на друга. Затем оба перевели взгляд на нож и одновременно бросились к нему.

Натан миллион раз говорил себе: пьяному взрослому не угнаться за трезвым ребенком, никогда не угнаться. И сегодняшний праздничный день не был исключением. Натан схватил с пола нож и взмахнул им, ожидая, что Рики отскочит назад. Но Рики не успел среагировать и лишь тупо смотрел, как нож, описав в воздухе дугу, входит ему в живот.

Натан был поражен случившимся не меньше, чем Рики, который остолбенело смотрел на рукоятку ножа. Потом Рики упал навзничь.

– Прости! – закричал Натан. – Рики, прости меня!

Натан не знал, что делать. Но он понимал, что, если немедленно что-нибудь не предпринять, Рики умрет. Может быть, нужно вынуть нож из раны? Натан закрыл глаза и потянул за рукоятку.

Вынув нож, он понял, что напрасно сделал это. Он инстинктивно накрыл рану руками, чтобы остановить хлеставшую кровь, но все было бесполезно.

– Прости меня, Рики, – повторял Натан снова и снова. В душе он уже знал, что убил его.

Внезапно Рики схватил его за горло и начал душить. Натан пытался оторвать руку от своего горла, но у него ничего не вышло – он попался, как мышь в лапы кошке. Глаза Рики горели решимостью забрать Натана с собой на тот свет.

Нож! Он все еще лежал на полу! Натан отпустил душившую его руку и нащупал рукоятку ножа. На сей раз это будет не случайность – вложив в удар все оставшиеся силы, он вонзил нож в грудь Рики. Тот ослабил хватку и, испустив громкий стон, умер.

Натан ужасно испугался. На полу лежал мертвый воспитатель, и обвинят в убийстве именно его. Никто не поверит, если он скажет, что Рики первым схватился за нож. Про свободу, до которой оставалось десять месяцев, можно было забыть. Убийство воспитателя – самое ужасное преступление, которое только может быть совершено в этих стенах.

Он должен был как можно скорее убираться из ИЦП. Он должен был бежать, бежать изо всех сил, и бежать прямо сейчас. Но для этого ему нужны были ключи. Он снял с пояса Рики связку и выскочил из комнаты, заперев за собой дверь.

Все шло гладко, Натан легко подбирал нужные ключи. Приоткрыв входную дверь, он огляделся – нет ли поблизости полицейского или воспитателя. Удача все еще была на его стороне. Он выскользнул на улицу, запер дверь и швырнул ключи в кусты. Перед ним была лужайка, дальше – небольшой холм, а за ними – свобода.

На мгновение остановившись на вершине холма, Натан посмотрел на ИЦП. Снаружи здание, окруженное ухоженными кустами и клумбами, выглядело вполне дружелюбно, но за его стенами скрывалось царство ненависти. Натан поклялся, что никогда больше не даст упрятать себя сюда.

– И я побежал, – закончил Натан.

– С тобой все в порядке? – спросила Дэниз с искренним участием в голосе.

– Думаю, да. У меня болит глаз и заложено ухо, но в остальном все хорошо.

– Как ты думаешь, почему воспитатель хотел убить тебя? – Рассказ Натана звучал невероятно, но Дэниз поверила ему.

– Думаю, он свихнулся. Он был пьян. Взрослые всегда такие, когда напьются.

– Какие взрослые? – закинула удочку Дэниз, почувствовав, что могут всплыть новые подробности. – Твой отец, например?

– Нет, – пылко возразил Натан. – Мой отец был очень хорошим. Он никогда не пил и в жизни никого пальцем не тронул. Он был замечательным человеком.

– Так тебя били в детстве? – спросила Дэниз.

– Я не хочу об этом говорить.

– Почему? Неплохо было бы рассказать людям, через что ты прошел.

– Ерунда. Люди хотят думать, что все семьи похожи на те, которые показывают в рекламе. Если я скажу им, что это не так, они мне просто не поверят. Они могут ругаться, орать на своих детей, бить их, и им все сойдет с рук, если ребенок будет молчать. А если он попробует дать сдачи или убежать, его назовут неисправимым и посадят за решетку.

– Тебя так и посадили? Ты дал сдачи?

Натан вспомнил о драках и избиениях в доме дяди Марка. Может, стоит рассказать ей обо всем, подумал он. Рассказать, как когда-то они вдвоем с отцом жили нормальной жизнью в хорошем доме в приличном районе. Может, рассказать всем этим людям, слушающим сейчас радио в своих теплых домах, офисах и автомобилях, про то, как всего через три дня после похорон отца дядя Марк просто так, шутки ради, запер его в подвале. Им, наверное, будет интересно услышать, как своими криками о помощи он заработал первую порку. Он может многое рассказать, но не станет этого делать. Он уже говорил все это судьям, адвокатам и полицейским. И к чему это привело?

– Нет, – наконец ответил Натан. – Я никому не давал сдачи. Я угнал машину.

Дэниз была поражена.

– В свои двенадцать лет ты смог угнать машину?

– Мне тогда было одиннадцать, – в его словах прозвучала нотка гордости.

– Из-за этого ты и попал в Исправительный центр?

– Ага. Только правильнее сказать – в тюрьму.

Неужели я восхищаюсь этим мальчиком, спросила себя Дэниз. Этим убийцей? Его удивительная прямота все же задела какие-то струны ее души. У нее возникло ощущение, что в его деле все сложнее, чем казалось сначала.