Беглецы-Х

— Произвожу расчёты. Семь штук. Создавать?

— Создавай. Втаскивай мою машину внутрь и приступай к делу. Только мои вещи…

— Кроме реактора ничего трогать не стану. Гарантирую

Молодой человек кивнул в знак согласия.

— Тогда работай. И это… Где я могу расположиться? В смысле, жить?

— Комнаты экипажа находятся на нижних уровнях. Комнаты командира станции — этажом выше.

— Вот и показывай. Устал я. Честно. Перенервничал.

— Не удивительно.

Неожиданно согласился с ним искин…

Глава 12

…Если поначалу Влад сомневался, что несчастные семь роботов смогут провернуть такой колоссальный объём работ, то спустя сутки все сомнения пропали начисто. Эти машины были… Словом, киберам людей до них было, как дождевому червю до Луны доползти. Прежде всего, роботы были каждый со своим характером, если можно так сказать. Не в смысле специализации, а именно характером. Первый, успевший слегка поцарапаться в процессе работы, отличался неугомонным любопытством, суя свои ощущала куда только можно и нельзя. За что часто получал втык от главного среди семёрки, манипулятором по корпусу, что добавляло ему царапин. Ещё один выделялся необычной для механизма основательностью, по нескольку раз перепроверяя уже выполненную работу. Причём, не только свою, но и собратьев, иногда переделывая её или дополняя непонятными человеку действиями. Ещё парочка оказалась неразлучниками. Всегда вдвоём, с любым делом, ловко помогая друг другу многочисленными рабочими конечностями. Ничего общего с привычными Владу человеческими машинами роботы станции не имели. Некие шарообразные субстанции, передвигающиеся на множестве маленьких ножек, причём по любой поверхности, включая стены и потолок. Если требовалось, то машинки отращивали необходимые им конечности или инструменты на глазах у потрясённого молодого человека, точно так же избавляясь от них после того, как проходила нужда. Трудились же все агрегаты круглосуточно, без перерывов и отдыха, пока, наконец, от реактора истребителя, утащенного на нижние ярусы станции, бывшие техническими, не были протянуты мощные энергошины, по которым так необходимая космическому городу Изначальных сила потекла туда, куда требовалось. После долгожданного искином запуска начались изменения в самом городе. Прежде всего, количество роботов–ремонтников значительно увеличилось. Киберы выбрались наружу, естественно, в пределах силового защитного поля, и занялись ремонтом. Заделывались дыры, вставлялись выбитые или выпавшие окна–витражи. Оказывается, такого не было уже больше миллиарда лет. Честным был искин, называя эту дату, или солгал, но Влад почувствовал уважение к почившим создателям летающего чуда. Впрочем, похоже, что искин не лгал. Временами человек, гуляя по коридорам находил истлевшие кусочки различных вещей, ставшие буквально прахом. С виду целые, но едва их касалась рука, как найденное превращалось в пыль, уносимую воздушными потоками вентиляции. Что-то это напоминало. Но что? Он никак не мог вспомнить… Впрочем, время летело со скоростью лазерного луча. День за днём, неделя за неделей. Роботы быстро сделали постоянную схему, и теперь стоял вопрос о том, где взять топливо. Его требовалось огромное количество, а запасы виконта подходили к концу, если говорить откровенно. Впрочем, вокруг было достаточно всякой радиоактивной гадости, оставшейся после боёв между двумя народами, да и на планете, судя по датчикам станции, тоже хватало различных изотопов. Конечно, это не макрониевые батареи, но всё же лучше, чем ничего. Поэтому Владу пришлось вновь облачиться в пилотский костюм и выбраться в космос. К его удивлению, у искина не было ничего напоминающего вакуумные одеяния людей. Почему? Да потому что его прежние обитатели пользовались энергетическими щитами, которыми владели в совершенстве. Если бы энергия на станции не подходила бы к концу, то Влад едва ли смог бы продавить защиту орбитального сооружения. Впрочем, размышлять было не о чем. Что имеется под рукой, то и надо использовать. Человек, кстати, подкинул искину пару мыслей, вроде создания конвертера, который мог использовать для получения энергии любую материю. Тот долго плевался, образно говоря. Затем всё-таки заинтересовался и решил поискать в своих базах данных. Увы, сам творить искин не мог. Установленное ограничение его создателями предотвращало таким образом создание машинной цивилизации, могущей уничтожить всё живое в любых обитаемых мирах. Так что искин искал. А заодно и синтезатор. Запасы еды Влада давно подходили к концу, а желудок требовал топлива ежедневно. Пока выручало то, что находилось на разбитых кораблях, замёрзшее, превратившееся в лёд, но всё-таки съедобное. О том, чтобы спуститься на планету в поисках еды пока речи не шло — истребитель был разобран, а новый основной реактор ещё не собран. Так что приходилось пока обходиться не слишком съедобными блюдами. Впрочем, человек не привередничал — во время учёбы на уроках выживания приходилось есть и не такое… Тем не менее, дело шло к концу, энергия, худо бедно, была. Правда, человек уже облазил все близлежащие обломки и с каждым разом приходилось отлетать от станции всё дальше и дальше. А это, к удивлению Влада, заставляло нервничать искин станции. Неожиданно для виконта, искин очень переживал, если приходилось задерживаться. Но будучи неожиданным квазиразумным Плюшкиным, жадничал выделить на необходимые для ускорения сбора работы хоть какие-нибудь энергоресурсы. Иногда Влад чувствовал себя чуть ли не рабом, но потом понимал — теперь судьбы станции и его связаны крепко–накрепко, потому что ни один, ни другой не смогут существовать нормально в одиночку. Иногда человек хотел всё бросить, но всегда, когда успокаивался, трезвый ум брал верх над чувствами. Пока приходилось терпеть, но и терпение имеет свои границы. Как ни удивительно, искин словно понимал это и иногда устраивал выходные дни для своего обитателя. Ну, как выходные? Выходы в космос отменялись под различными предлогами, вроде шального метеоритного потока или повышенной солнечной радиации. В такие дни Влад слушал лекции об истории путешествий станции. А тот за миллиарды лет побывал много где, и повидал не меньше. Так что было невероятно интересно. Особенно, когда демонстрировались голографии, фильмы, прокручивались образцы музыки, языка, хореографии. Словом, усталость уходила, как и раздражение. Но всему приходит конец. И вот, спустя два месяца, за шесть дней до роковой даты, искин довольно объявил, что новый источник питания готов и его можно опробовать. В него загрузили практически всё, что человек стащил за это время на станцию и под свист собравшихся киберов был произведён торжественный запуск. Всё работало просто идеально. Ровное освещение, суета обслуживающих станцию роботов, полное функционирование всех механизмов и устройств. Впрочем, Влад не слишком радовался — накопившаяся усталость давила похлеще тройной гравитации. Искин, непрерывно рассуждающий о том, какое большое дело им удалось сделать, словно осёкся, когда человека шатнуло. Вспышка синего света, того самого, который восстанавливал русича после просвечивания и загрузки необходимых знаний, и…

…Он пришёл в себя лёжа на кровати в своей каюте. Большом, трёхкомнатном помещении, которое раньше занимал командир станции. Шевельнулся, приподнимая голову, но тут же к нему подскочил кибер, запищал недовольно высокими свистками, и послышался голос искина:

— Лежи. Тебе ещё рано вставать.

Влад зло отмахнулся от искусственного разума:

— Тебе то какое дело?! Теперь ты на самообеспечении, больше я тебе не нужен. Дай спокойно подохнуть, а?

— Не неси чушь!

Ответ искина был не менее зол, чем слова человека. Что-то шевельнулось внутри пилота — до этого разум станции подобных эмоций не допускал. Всегда монотонный машинный голос, без всяких чувств. Человек усмехнулся:

— Что? Наелся досыта, даже мысли появились?

— Появились.

Спокойно ответил искин.

— К твоему сведению, недостаток энергии и делал меня таким, каким я был раньше. Тупым исполнителем. А теперь я почти восстановился. Ещё шестьдесят часов, и все блоки расконсервируются. И мыслящий, и интеллектуальный, и эмоциональный. Словом, я стану… Другим. И — прости пожалуйста…

— Что?!

Извинение кристаллического разума — это была дубина похлеще, чем у неандертальца. Влад прикрыл глаза, но искин не отставал.

— Прости. Я, прежний, перестарался. Но понимаешь, я очень боялся умереть. Столько времени на экономном режиме, а тут ты предложил мне выход из тупика… И я очень боялся, что ничего не получится. Поэтому и так давил на тебя…

Мозг замолк. В апартаментах воцарилась тишина, которая сгущалась с каждым мгновением. Наконец искин не выдержал:

— Прости, слушай. Я больше никогда так не буду поступать с тобой. И — я восстановил твою машину. Можешь летать куда угодно и где угодно. Честно.

— Всё верно. Мавр сделал своё дело. Мавр может уходить.

Влад натянул покрывало на голову. Искин всполошился:

— Я же не бесчувственный робот, чтобы так поступать со своим спасителем! За кого ты меня принимаешь?! Только вы, органики способны на подобные подлости! Мы, разумные кристаллические, на подобную подлость просто не способны.

Человек, не показываясь из-под ткани, устало произнёс:

— Слушай, отстань от меня. Нет тебе веры, понимаешь? Вот и всё. Так что замолкни. За то, что восстановил машину, так это не я тебе должен, а ты мне. Так что…

Он зажал уши руками. Впрочем, искин понял этот жест и действительно умолк. Ему показалось, или действительно услышал что-то вроде всхлипывания? Да пусть он катится к Тьме! Достал уже…

Следующее пробуждение было точно от посторонних звуков. Но не искина. Роботы? Но откуда тогда запах? Противный и густой настолько, что хоть топор вешай! Влад нехотя поднял голову, стянул с головы покрывало, которым по–прежнему был накрыт и обомлел — в углу сидело что-то живое. Что именно — непонятно. Потому что это живое было закутано в невообразимые лохмотья, тихонько поскуливало, и издавало тот самый жутко противный аромат, в котором смешались моча, крепкий пот и, даже осознавать противно, дерьмецо. Причём явно свежее. А ещё — застарелый запах крови и гноя. Их то человек ни с чем спутать не мог, потому что нанюхался такого достаточно за свою жизнь, хотя и короткую, но достаточно кровавую. Попытался подняться, к его огромному удивлению это удалось, хотя и с некоторым напряжением. Сел, спустил ноги на невесть откуда взявшийся в апартаментах ковёр. Раньше всё было аскетично до нищеты — кроме кровати, накрытой той же консервационной тканью, ничего. И вдруг на тебе — ковёр, богатая мебель, великолепной тонкой работы, драгоценная, тут ясно сразу, посуда. Искин прощения хочет выпросить? Скривился. Но вот это живое… Ощутил волны страха, исходящие от живого. Нет, не страха. Настоящего ужаса! Непереносимого, всеподавляющего. То, что скорчилось в уголке его спальни боялось его до потери сознания.

— И что мы тут забыли, интересно?

Не обращаясь ни к кому произнёс Влад. Затем поднялся, бесшумно ступая по ковру, утопая в ворсе почти по щиколотку, прошёл к этому трясущемуся существу. Нет, понятно, что это разумное. Ни один из зверей или приматов одежды не носит. Дыша через рот, потому что смрад от этого живого исходил с каждым шагом пилота всё крепче и крепче, приблизился. Затем брезгливо дотронулся до рубища из грубой ткани, чуть ли не мешковины, скрывавшего голову. Затем решительно дёрнул на себя. Дикий, истошный визг ударил по ушам с силой хорошей рок–группы на выступлении. От неожиданности Влад даже чуть–чуть присел, но, спохватившись, рявкнул, что было сил:

— Молчать!

К его удивлению, существо затихло. То ли догадалось по интонациям, то ли опешило от крика, но затихло. Отшвырнул тряпку в угол и едва удержался от изумлённого вздоха. Девушка! Нет, скорее, девочка. Огромные глаза карего цвета, в которых плескался всепоглощающий дикий ужас, грязное, до стадии неразличимости кожи, лицо, на котором даже невозможно рассмотреть толком черты. Тоненькая, как говорится, цыплячья шея, непонятного, сейчас серого от пыли, цвета волосы, сбившиеся буквально в войлок. На шее — массивный, грубой работы металлический ошейник. Впрочем, на руках, которыми та попыталась заслониться, красовались точно такой же грубой работы кандалы. Массивные, чёрного железа, браслеты на заклёпках, соединённые цепью такой толщины, что не всякий волкодав утащит. К тому же цепь на ручных браслетах соединялась такой же с ошейником и другой кусок уходил куда-то в глубину мешковины, либо к ногам, либо к поясу. Влад отступил на шаг, затем ещё и ещё, пока не добрался до кровати, на которую уселся, не отпуская взглядом съёжившуюся в комок фигурку. Не обращаясь ни к кому произнёс:

— Ей хоть пятнадцать лет есть?

— Местных семнадцать. Ваших — восемнадцать.

Послушно отозвался искин.

— И зачем ты её сюда приволок? И, главное, как?

— Тебе же скучно одному? Вот я и доставил первую подвернувшуюся. А что? Детородные функции в норме, немного откормить, подлечить, ну и обучить, естественно.

— А мозги у неё есть? Воспримут?

— Уровень интеллекта не очень высок, разумеется, но основные понятия загрузить можно.

— Загрузить можно…

Сварливо передразнил искина Влад, мгновенно вспылив.

— Ты соображаешь, что ты натворил?! Она еле дышит, обделалась со страху, а ты — подлечить, подкормить, обучить! Того и гляди, сейчас помрёт, прямо тут! И что дальше?! Твою ж мать кристаллическую! Вот же дали Боги напарничка!

— А что такого?

Среагировал искин на его эмоции.

— Не так уж она и плоха, кстати. И куда крепче, чем тебе кажется. По крайней мере, мои киберы отслеживали её почти два часа, и за это время она умотала на десяток километров по лесу! Да ещё потом дралась, когда её захватывали.