Беглецы из ниоткуда

– Зачем тебе энергия?

– Изменить. Чтобы тут было… свободно.

– Это значит, чтобы мы – что? Ушли отсюда?

– Можно так. Но вы не можете. Нет энергии.

– Для двигателей, да?

– Наверное, так.

– А гравигены зачем?

На это лучше было бы не ответить ничего; но процесс ступенчатой передачи мыслей при помощи слов оказался неожиданно увлекательным и даже приятным. Несмотря на его громоздкость и сложность. Это была своего рода игра. Создание смысловых фантомов.

– Уменьшить вас. И не будете мешать.

Нарев соображал быстро; понял – и даже присвистнул:

– Да ты хочешь просто-напросто убить нас!

– Убить? Освободить. Изменить. Сильный выдержит. Что значит – убить?

– Убить? Это то, что я сейчас могу сделать с тобой.

– Со мной? Ничего не можешь. Ты ограничен. Я могу быть, в чем захочу. Не обязательно вот в этом.

Нарев понял и это.

– Пусть так. Но мы не хотим такого изменения. Мы не любим приближать его. Наоборот.

Проницатель раздумывал. Как и всегда – очень быстро, с поправкой, конечно, на инертность плоти. Но все равно – быстро.

Можно, конечно, мгновенно выскользнуть из этой плоти. И в своем нормальном состоянии добраться до нужных компьютеров. Войти в первый из них. И никто не сможет помешать ему ни в чем. Можно. Однако…

Проницатель не сразу сообразил, что время, когда он мог мгновенно ускользнуть, уже упущено.

И вовсе не потому, что Нарев быстрым шепотом переговаривался с Атосом:

– Выключить оба компьютера гравигенов. Отсюда можно?

– Я не знаю…

– Знаток! Тогда беги и сделай это на месте.

– Но…

– Лучше невесомость, чем гибель. Чем быть раздавленным… Беги. На месте ты справишься. Жизнь и смерть. Ну!

Нарев умел быть убедительным – иначе жизнь его, наверное, сложилась бы совсем иначе. Атос выбежал.

А Проницатель все это, естественно, уловил. Не слова, а частоты. Но ничего не сделал, чтобы помешать.

Он десять раз успел бы добраться до гравигенов, пока ушедший человек делал бы самые первые шаги по направлению к ним.

И упустил Проницатель не то время, которое было нужно для осуществления такого варианта. А то время, на протяжении которого он оставался еще независимым от тела.

А сейчас он уже не был независимым. И в этом заключалась своя странная благость. И уходить из тела ему не хотелось.

Но он ведь был должен, должен…

Плоть лишала мышление присущей ему ясности. Но неясность была приятной.

Должен, да. Но ведь раздавить все – не единственный выход?

Можно ведь и вернуться к первому: движение – и уход из зоны канала.

Нет энергии.

Но все поддается созданию и воссозданию. Энергетику можно восстановить. Конечно, дело затянется. Система два-пять-восемь… Но и там все можно будет восстановить. А люди уцелеют. И все остальное.

Интересно: люди заботят его.

Странно – но от этого почему-то возникают дополнительные и очень положительные возбуждения.

Итак?..

И он сказал Нареву, когда дверь за Атосом еще не успела затвориться:

– Хорошо. Не надо гравигенов.

– Ты подслушал?

– Не надо. Я не хочу плохого для вас. Но вам нужно уйти. Иначе придут большие силы. И быстро очистят канал. Нужно уйти.

– Ты же сам знаешь: нет энергии.

– Она есть, есть. Нет этих… Этих…

– Ты хочешь сказать – батарей?

– То, что было там, где сейчас пусто.

– Это батареи. Ну да, их нет. И негде взять.

– Взять? Сделать.

– На наших синтезаторах? Это возможно, ты думаешь?

– Можно. Если будут действовать все сразу. Надо пересообщить те ваши – вот эти, которые управляют синтезом. Я знаю, как. Будут батареи. Будет ход. Будет все, что нужно всем.

– Весьма любопытно… – проговорил несколько озадаченный Нарев. – Почти невероятно. Но, признаюсь – заманчиво…

– Может, начнем сразу?

– Постараемся, хотя не все так просто. Семен, догони Атоса. Скажи, что выключать не надо. Пусть возвращается. Тут придется поработать. Но, конечно, нужны специалисты. Кто-то есть у молодых. Ну и штурман, конечно. Может, еще и физик? Ладно, пусть будет еще и физик…

* * *

Физик Карачаров в эти минуты был очень далек от мыслей о батареях. Пожалуй, даже Земля была сейчас ближе. Потому что – как бы невероятным это ни казалось – он действительно разговаривал с планетой. А вернее, слушал то, что она – в лице коллег Функа и Бромли (кто бы мог поверить! Скупой рыцарь Авигар расщедрился!) – сообщала ему.

Но по мере того как Мила все тем же отрешенным голосом старательно выговаривала – слово за словом – незнакомые ей термины, Карачаров хмурился все больше. Потом, когда настала его очередь говорить, он промолвил:

– Думаю, что антипрограмму я сделаю, в этом особой сложности нет. Ну а дальше? Вы уверены, что кухня Авигара и программа Хинда – искренне жаль его – и во второй раз сработают так же дружно? Я боюсь, что то была лишь счастливая для нас случайность. Конечно, я еще проанализирую, но у меня такое ощущение, что они в каких-то деталях не должны совмещаться. Но если даже – хорошо, мы вернемся в плюс. А какая нам разница – болтаться здесь в плюсе или минусе? Я ведь сказал уже: у нас нет хода. Нет! Потому что нет батарей – они сгорели в черт знает скольких парсеках или килопарсеках отсюда. И выкинуты за борт. Вы же не можете вытащить нас? Не можете. Ни вы, ни мы не знаем, где мы, собственно, находимся по отношению друг к другу. Вы говорили – канал. А кто может сказать – какими зигзагами этот канал идет? Мы же с вами представляем себе, что такое на самом деле Пространство! Да и, кроме того, – никто сейчас не может сказать, что эти штуки снаружи сохранились и работоспособны: нам за эти годы досталось всякого, а их никто и в глаза не видал. Так что пока я не склонен ликовать. Слушаю вас.

Мила, вздохнув во сне, заговорила в очередной раз:

– Доктор, наш парень очень устал, ваша дама, наверное, тоже.

Карачаров кивнул, забыв, что движение это на Земле останется незамеченным – как и его собственный облик: трудно было сказать, что сейчас и в каком виде представлялось Юрию во сне. Мила и в самом деле за время этого сеанса заметно осунулась, лицо ее посерело, даже заострилось немного, а голос звучал уже совсем не так уверенно и чисто, как вначале. Но она продолжала произносить слова:

– Поэтому пока закончим. Будем искать способ вытащить вас. А ваше дело – проверить установки и разработать контрпрограмму. Все. Приятного пробуждения даме, и позаботьтесь о ней.

– Приятного пробуждения нам всем, – пробормотал физик. Все, только что происходившее, уже стало казаться ему сном. Он потряс головой, крепко потер ладонями виски.

– Ладно, – сказал он. – Попробуем поверить во все это. Значит, надо найти капитана и прочих. Черт, похоже, он опять станет капитаном. Ну и хрен с ним. Сейчас важно – насколько я еще остался физиком. Но программа может быть и правда интересной. Флор! Ты разбираешься в программировании?