Беглый

Ж. П. Г, открывает последнюю дверь и на мгновение цепенеет у нагретого солнцем порога. По тротуару проходят двое мужчин с удочками.

Ж. П. Г, закрывает привычно скрипнувшую дверь. С чемоданом в руке идет в сторону, противоположную церкви и плацу.

Он чуточку недоволен этим. Хорошо бы, словно совершая паломничество, завернуть в кафе «Мир» и выпить в прокладном зале рюмку, нет, лучше две, перно.

Но он не имеет права подвергать себя риску быть замеченным. Он в отпуске, и все тут. Ж. П. Г, скорее бежит, чем идет. Ему хочется пить, но он обязан думать о своей безопасности.

В церкви, должно быть, уже возносят святые дары.

Теперь только от проповеди зависит, скоро ли кончится служба.

Ж. П. Г, минует квартал Жерико-ла-Тромпет и ждет автобус недалеко от железнодорожного полотна. Сесть в поезд в самой Ла-Рошели он не хочет — на вокзале его обязательно заметят.

Он доедет сначала до Марана — это в 20 километрах отсюда. Автобус набит крестьянками в черном, в нем едет также очень шумная футбольная команда. Машина катит по равнине, останавливается перед церквями, откуда выходят верующие, и перед кабачками, где играют в русский бильярд.

Все говорят одновременно, гудит мотор, скрипят тормоза, и в окна врывается сельский шум, шум природы, каждая частица которой живет своей напряженной жизнью.

Ж. П. Г, не поинтересовался расписанием поездов. В Маране он узнает, что до Люсона выгоднее ехать автобусом; так он и поступает, предварительно выпив в бистро полбутылки белого вина.

Ему жарко. Это уже не весна, а лето. Солнечные лучи бьют сквозь стекло прямо в затылок, и Ж. П. Г, прикрывается платком, веером засунув его под шляпу.

Большинство магазинов в Люсоне закрыто. У бензоколонок вереницы машин. На вокзале Ж. П. Г, покупает билет до Ниора: там он сможет наконец сесть на скорый «Бордо — Париже.

Такого дня еще не было в его жизни. Например, он проводит неповторимый час в вагоне-ресторане, сидя напротив хорошо одетой девушки, которой дважды передает горчицу и соль. Он не ухаживает за нею, но соседство с ней все равно приводит его в восхищение.

Что скажет жена, обнаружив, что спальня пуста?

Неужели она настолько подлая, что предупредит полицию?

«Держу пари, она бросится туда, где прячет две тысячи франков», — думает Ж. П. Г.

И бросится, не успев даже сунуть молитвенник в ящик стола и снять перчатки!

За едой он выпивает еще полбутылки бордо, затем, когда официант проносит мимо золоченые графинчики, позволяет себе рюмку шартреза. В поезде нет вагонов третьего класса, и Ж. П. Г, едет во втором. Находит на скамейке юмористические журналы и просматривает их от корки до корки.

Поезд идет очень быстро. Ж. П. Г, никогда не ощущал так быстроту движения. Она вызывает в нем восторг, опьянение. По вагонным стеклам, словно струи дождя, скатываются потоки солнечного света.

Поезд минует усеянную лодками Луару. На мачтах развеваются флажки — очевидно, сегодня состязания рыболовов. В какой-то деревне, мимо которой проносятся вагоны, по улице шествует грохочущий духовой оркестр.

Ж. П. Г, никогда не бывал в лечебницах, но представляет себе, как там все выглядит. В палатах, выкрашенных белой эмалью, образцовая чистота. Сестры, ухаживающие за больными, тоже в белом. За окнами обязательный парк, на худой конец, большой сад; кормят преимущественно молочным, бульонами, диетическими хлебцами…

Ж. П. Г, был бы почти счастлив попасть туда.

Но нет! Это уж на самый крайний случай. Он предпочитает отель на Лазурном берегу — должность администратора, визитка, стол старшего обслуживающего персонала…

В последнюю минуту Ж. П. Г, осеняет мысль, что о его прибытии могли известить Париж, и он выходит в Версале, который совсем ему не знаком. Там тоже ходят автобусы, и он садится со своим чемоданчиком в один из них. Когда машина минует заставу Сен-Клу, уже близится вечер, н тысячи людей с охапками цветов возвращаются из окрестностей.

Главное теперь разыскать Бебера Итальянца или другого торговца фальшивыми документами.

Ж. П. Г, даже не приходит в голову, что прошло двадцать лет и нужных людей может не оказаться на прежнем месте.

Он останавливается в гостинице на авеню Терн, оставляет в номере чемодан, моет руки и выходит, гонимый потребностью идти вперед.

11

«Насколько они глупее, чем в мое время!» — думает Ж. П. Г.

«Они» — это хозяева и официанты бистро. Ж. П. Г. еще не забыл места, где ему, быть может, посчастливится встретить тех, кого он разыскивает.

Первый бар возле церкви Троицы остался таким же, как прежде, только внутри сняли перегородку. Ж. П. Г. облокачивается на стойку, заказывает перно и тоном завсегдатая тихо спрашивает:

— Бебер Итальянец по-прежнему здесь?

Официант внимательно смотрит на Ж. П. Г., оборачивается и подмигивает хозяину.

— Не знаю такого.

Ж. П. Г, не настолько наивен, чтобы ему поверить.

Наверно, он просто слишком уж нелепо выглядит в своем котелке и черном костюме учителя из лицея.

Хорош бы он был, если бы вдобавок сохранил усы!

Слегка покраснев, Ж. П. Г, продолжает:

— Да вы меня не опасайтесь Я из его дружков…

Ему не верят. Его принимают за шпика. Он уходит с брезгливым выражением лица и направляется на улицу Бланш, где ему известны два таких же ресторанчика.

Но один из них больше не существует, а другой содержит белокурая толстуха, которая кого-то напоминает Ж. П. Г., но слишком смутно.

— Перно, — заказывает он.

Он сдвинул котелок на затылок. В такой час, да еще в воскресенье, все подобные заведения пусты.

— Сегодня скачки? — осведомляется он.

Вопрос вызывает удивление.

— А как же! Открытие сезона в Довиле.

В его время на скачки в Довиль не ездили. Ж. П. Г. едва сдерживает раздражение.

— Вы знаете Бебера-Итальянца?

— Кого?

— Бебера… Такого маленького, худого. Впрочем, он не итальянец, а корсиканец.

Нет, Бебера тут не знают, и Ж. П. Г, обосновывается на площади Пигаль в баре, не слишком посещаемом приличной публикой, но зато до отказа набитом проститутками и темными личностями в кепи. Ж. П. Г. пробирается к стойке. Он утратил самоуверенность. Париж, по которому он блуждает уже два часа, сбивает его с толку. А ведь это квартал Бебера!.. Если только тот в свою очередь не угодил на каторгу.