Бегство к любви

Я чуть поворачиваю голову, отодвигая рот от подушки.

– Нет настроения.

– Душ хотя бы прими, ведь вонь в комнате не от Дозера – от тебя.

– Потом. – Я вновь вдавливаюсь лицом в подушку.

– Послушай, сын. Я знаю, тебе сейчас больно, но со временем боль уйдет.

Я фыркаю. И снова вдыхаю полные легкие Мии. В груди жжет.

– Я тоже через это проходил… в молодости. С Бель…

У меня каменеют мышцы. Я поднимаю голову.

– Я не хочу о ней говорить.

– Я знаю, что ты зол на маму…

Я перекатываюсь на спину.

– При чем тут «зол»… Просто я… Не понимаю я ее… Как она могла?

– Я тоже не понимаю, – вздыхает отец. – Но не нам ее судить. Нас там не было. Мы не знаем, что творилось у нее в голове, был ли у нее выбор.

– Просто я хочу… – Я издаю протяжный вздох. – Я просто хочу, чтобы Мия смотрела на все иначе, не зацикливалась на своей обиде. Хочу, чтобы она… черт, не знаю, чего я хочу! – Я выкидываю руки, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

Я хочу не чувствовать то, что чувствую сейчас. Словно я умираю – медленно.

Поворачиваюсь на бок, спиной к отцу.

– Ты хочешь, чтобы она поняла, что твоей вины нет, и вернулась к тебе.

Слезы обожгли глаза.

– Теперь уже поздно что-то объяснять. Она все равно уехала.

– Объяснить никогда не поздно. Ты ведь знаешь, что Бель порвала со мной после школы, когда уехала учиться. Я был в таком же состоянии, как ты сейчас. Приуныл, ни с кем не хотел общаться. Изнывал от тоски. Просто хотел достучаться до нее… и написал ей письмо, а еще кассету с музыкой записал.

Я коротко рассмеялся. Впервые за несколько дней.

– Фу, как банально, папа.

– Да, не спорю. – Чуть заметно улыбаясь, он проводит рукой по волосам.

– Ну и она как-то отреагировала на письмо и кассету, что ты ей послал?

– Нет, – качает головой отец. – Она не давала о себе знать, пока не вернулась сюда, когда у меня уже был ты.

Я сел в кровати, спиной прислонившись к изголовью.

– То есть, по-твоему, я должен послать Мие письмо и дурацкую кассету, хотя тебе самому это не помогло. Мама вышла замуж за другого и на многие годы выпала из твоей жизни.

– Нет, мне не помогло… тогда – нет. Но это не значит, что тебе тоже не поможет. Я все это к тому говорю, что в итоге письмо и кассета сделали свое дело – пусть и не через день, а через несколько лет. Она ведь не избавилась ни от письма, ни от кассеты. Хранила их все те годы. Она никогда не забывала меня, не списывала со счетов. И когда ей понадобилась помощь… когда она особенно нуждалась во мне, благодаря письму и кассете она поняла, что может вернуться. Они ей это подсказали. Напомнили о том, что когда-то было между нами. Что я всегда буду ей рад, несмотря ни на что.

Отец встает, похлопывает Дозера по ноге.

– Пойдем, приятель. Пора тебя кормить.

Дозер спускается с кровати, становится рядом с отцом.

– Подумай об этом. Что ты теряешь? Напиши ей, расскажи все, о чем, как ей кажется, она не хочет слышать. Напиши о своих чувствах.

– Проще говоря, я должен выставить себя дураком.

– Влюбленные мужчины обычно ведут себя как дураки.

– Ну да, я-то точно выставлю себя дураком, если отправлю ей дурацкую кассету. – Я понимаю, что хамлю и что отец не заслуживает такого отношения, но мне горько, я озлоблен, и мне хочется излить на кого-нибудь свою боль.

– Ну, в твоем случае, сын, думаю, это будет компакт-диск или даже айпод, если захочешь выпендриться, ведь аудиокассет уже не делают.

Я сердито глянул на него, крякнул.

Да, я вернулся в детство, веду себя как обиженный мальчишка.

– Послушай, сын, я только то хочу сказать, что музыка пробуждает воспоминания и чувства. Она может наполнить более глубоким содержанием те слова, что ты ей напишешь. Просто нужно знать, какие воспоминания ты хочешь пробудить, какие слова она должна услышать от тебя и какая песня поможет тебе в этом.

Вместе с Дозером он выходит из комнаты, а его слова еще долго звучат в моей голове.

* * *

День третий: без Мии…

– Е-мое… ты слушаешь Дэмьена Райса [22] . Все гораздо хуже, чем я думала. – Бет бухается на кровать возле меня.

– Какого черта вы не оставите меня в покое? – Я натягиваю на голову одеяло.

Бет сдергивает его, принюхивается.

– Слушай, ну здесь и вонища.

– Слышал уже.

22

Райс, Дэмьен (род. в 1973 г.) – ирландский автор-исполнитель песен, выступает в жанре фолк.

– По-моему, это не от Дозера. – Она наклоняется, принюхивается ко мне. – Господи помилуй! Это от тебя… ну ты и вонючка! Когда ты душ последний раз принимал или чистил зубы?

– В три часа. Отвали.

– Очень смешно. – Она тыкает меня пальцем в спину. – Ну и как бы еще тебя позлить, чтоб ты встал с постели и пошел в душ? Или хотя бы пообщался с зубной щеткой?

– Ты и так уже меня достала, а я, как видишь, все лежу.

– Поднимайся, вонючка. – Она щекочет мой бок.

Я смахиваю ее руку.

– Бет, правда, отвали. Я не в настроении.

Она молчит, и меня кольнула совесть.

– Послушай… Мне сейчас ни до кого.

– А я, между прочим, принесла твой любимый пирог – лаймовый. – Я прямо вижу, как она дуется. – И фильмы с погонями, перестрелками, кровопролитием – в общем, все то дерьмо, что ты любишь. В одном даже, кажется, какая-то телка взрывается или, по крайней мере, получает пинка под зад.

Я выворачиваю шею, глядя на нее.

– Предлагаешь посмотреть, как телка получает под зад? Думаешь этим меня приободрить?

– Эй, ну я же не спец. Просто делаю то, что сделал для меня когда-то мой лучший друг, когда мне разбили сердце.

Я ложусь на спину и смотрю на нее, вспоминая, как просидел рядом с Бет в ее комнате ровно полтора дня после того, как стерва Моника Теллер разбила ей сердце.

Бет была без ума от нее – как я от Мии.

И эта сучка Моника уверяла Бет, что тоже ее любит, хочет быть с ней, а когда до дела дошло, она побоялась сказать своим набожным предкам, что она лесбиянка, бросила Бет и вышла замуж за придурка, которого они ей подыскали.