Бегство от запаха свечей
Шрифт:
– Не будет никакого ребенка, это была ложная тревога. Хоть тут он просчитался!
– Все равно это ужасно. Хорошо, что нет Юзека, а то такого натворил бы сгоряча… Одно помни: ты ни в коем случае не должна выходить за Иренеуша!
– Еще бы! Ни за какие блага на свете! Он мне отвратителен. Поступил как подлец и думает, что у меня не осталось иного выхода, кроме замужества. Хуже того: мне и самой так казалось. До чего ж глубоко все-таки сидит в человеке Кальвария! Теперь-то я знаю, что не должна была позволить так себя запугать, что нужно было…
– Что поделаешь, – перебила меня Люцина. –
– Пойми, Люцина, я жила как под гипнозом. Прежней Катажины вы больше никогда не увидите. Откуда бралась моя уверенность в себе, почему я могла бунтовать против семьи, против всего мира? Да потому, что была убеждена, что поступаю правильно. Теперь же, после того, что произошло, мне никто не будет верить. Недаром моя бабка всегда говорила, что ничего путного из меня не выйдет. По дороге сюда ко мне привязался какой-то нахал. Будто у меня на лице написано, кто я такая!
– Привязался он к тебе, когда заметил, что ты его боишься. У тебя вид затравленного зверька. Постарайся взять себя в руки. То, что с тобой случилось, никак на твоем будущем не отразится, это тебе только сейчас так кажется.
Люцина перевела разговор на другую тему. Стараясь отвлечь меня, она показала приготовленное для ребенка приданое: коляску, белье и даже игрушки. А потом вытащила огромную бутыль и заставила меня выпить целый стакан вина.
Прошло несколько дней. Я, как лунатик, вяло бродила по комнатам. Во мне медленно созревало решение.
– Ты должна решить, что будешь делать дальше, и тебе сразу станет легче, – говорил Юзек.
– Я уже решила. Вернусь во Вроцлав. Буду жить и работать, как раньше. Теперь меня ничем не проймешь. Я закалена. Мать, если захочет, может оставаться со мной, дело ее. Мне все равно. До пасхи я побуду у вас, а сразу после праздников поеду домой. Постараюсь найти себе такое занятие, чтобы жизнь приобрела хоть какой-то смысл. Теперь я никого не боюсь. Ни матери, ни Ирека. Никого!
– Отлично сказано. Браво, Катажина! – обрадовался Юзек.
– Я тебя отвезу, – предложила пани Дзюня. – И поживу некоторое время во Вроцлаве.
Праздники прошли спокойно. Я успела связать Люцине и Юзеку по джемперу. Они удались на славу. Перед отъездом, задержав мою руку в своей, Юзек сказал:
– Ну-ка, покажи, что это у тебя такое? Я давно приглядываюсь к твоей безделушке. Я кое-что в таких вещах понимаю, во время оккупации у меня был сосед-ювелир. Он и научил меня разбираться в камнях.
– Это мой талисман! – горько усмехнулась я. – Одно время я верила, что он принесет мне счастье.
Но Юзек уже не слушал меня. Он отошел к окну и, вооружившись лупой, внимательно изучал браслет. Потом покачал головой и спросил:
– Откуда это у тебя?
– Получила давным-давно в поезде от одного солдата. В обмен на часы.
– Так вот, довожу до твоего сведения, что ты совершила выгодную сделку. Это чистой воды бриллианты. Они имеют колоссальную ценность.
Красненькие стеклышки кто-то прицепил позже, видимо, для отвода глаз. Прекрасная вещица. За нее можно купить две дюжины хороших часов!Я так и села.
– Да брось ты! Разве можно так шутить?
– Я и не думаю шутить! Когда тебе понадобятся деньги, продай один камушек, Увидишь, на сколько тебе хватит.
Я нервно рассмеялась:
– Колоссально! Выходит, не так-то уж плохи мои дела. Спасибо тебе, Юзек. Даже если ты меня разыгрываешь, у тебя это так хорошо получается, что трудно не поверить. И знаешь, мне даже на душе легче стало.
Квартира сверкала чистотой. У меня в комнате все было по-старому. Сейчас вернется с работы мать. Спокойнее, не нервничать. Словно ничего не произошло. Пусть мать сразу поймет: эпоха моего бесправия окончилась.
Заскрипел в замке ключ. Сильнее забилось сердце.
– Это ты, Катажина? – в голосе матери звучали неуверенные нотки.
– Да, это я. – Я распахнула дверь из комнаты в переднюю.
– Что с тобой было? Мы уже хотели сообщить в милицию. Збышек на этом настаивал, К счастью, Люцина прислала открытку.
– Я вернулась. Не будем вспоминать о том, что произошло. Иренеуша я видеть не желаю. Никогда в жизни! Он для меня не существует! Больше мне вам сказать нечего. – И я заперлась у себя в комнате.
Что будет на работе? Как меня там встретят? Ведь я отсутствовала почти две недели. Да только идти все равно надо – голову в песок не спрячешь.
Утром ко мне заглянула пани Дзюня.
– Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Обедать приходи ко мне наверх. Желаю удачи! И даже если они не захотят взять тебя обратно, не горюй. Что-нибудь придумаем.
Я пошла прямо к заведующему отделом. Он явно обрадовался.
– Что с вами было? Мы вам писали! Вас можно поздравить? Сюда как-то ваш жених заглядывал, он сказал, что скоро свадьба.
– Лучше поздравьте меня с тем, что мне удалось избежать свадьбы. Это большое достижение. Я пришла извиниться и спросить, могу ли продолжать работать.
– Ну, а как же! Вы, правда, пропустили много дней, но мы постараемся как-нибудь все уладить. С этим переездом и реорганизацией отделов никто не подписывал табелей. Я поговорю с управляющим. У нас теперь директор стал называться управляющим.
– Спасибо, буду вам очень признательна. А в своих делах я быстро наведу порядок, можете не беспокоиться.
В коридоре меня остановил пан Антось.
– Здравствуйте, товарищ! Жаль, что вас не было на выборах. У нас теперь новый штатный секретарь. Прибыл по направлению комитета. Он окончил специальную партшколу. А меня переводят в другую организацию.
– Как жалко! – вырвалось у меня.
– Мне и самому очень жалко, здесь у меня много друзей. Но что поделаешь, приказ есть приказ. Ухожу с первого мая, так что успею еще заглянуть к вам попрощаться. Хочу вас кое о чем предупредить, – он нагнулся ко мне и понизил голос. – Будьте поосторожнее с этим новым секретарем, один мой товарищ занимался с ним вместе на курсах. Очень он любит бросать избитые громкие фразы, а своего мнения, к сожалению, не имеет.