Бегство

Катарина чуть не поперхнулась ореховой трубочкой, ломкое, хрусткое пирожное сыграло злую шутку, ей пришлось выскочить в ванную и долго приходить в себя, откашливать предательскую крошку, вытирать слезы, надевать спокойную маску на воспаленное от злости лицо. Наконец, она собралась с силами, собрала всю волю в кучу и вышла к мужу, сжавшись внутри так, что где-то вдоль позвоночника зазвенела натянутая струна.

Муж сидел на стуле, выпятив располневший живот, утопив маленький, круглый подбородок в короткую толстую шею, постукивал костяшками пальцев по столу явно в нетерпении. Скользнув по бывшей жене взглядом, он налил себе воды из графина, залпом выпил. Катарина, вдруг почувствовав, как с немым грохотом рушится ее натужное спокойствие, фурией пронеслась по палате, вышибла из рук растерявшегося мужа стакан, швырнула его в окно, но особое стекло отбило подачу, как волейбольная сетка мяч. Тогда она схватила графин, шарахнула его об стенку, и с этим страшным обломком двинулись было на мужа, но как будто из воздуха материализовалась Раиса, согнутой в локте рукой железным захватом сдавила Катарине шею и бросила ее на кровать. Сама села рядом, придавила мощным бедром, прошипела беззлобно

– Сиди, дура. Пока тебя не обездвижили, как лягушку в ванночке. Слушай, что мужчина говорит.

Муж встал, поправил смятое от испуга лицо, подошёл поближе, раздельно отчеканил.

– Правильно я тебя, идиотку, в санаторий для умалишенных пожизненно определил. Что б тобой даже не воняло. А то она ребёнка мне рожать собралась. Алкоголичка cpaная. Тьху.

Он плюнул прямо Катарине в лицо, она рванулась, но Раиса напружинила длань, и сдвинуться не удалось даже на сантиметр. И, кусая губы, она молча смотрела, как муж складывает в папку подписанные бумаги, топчется на пороге, потом делает шаг вперёд, тычет в воздух коротким толстым пальцем и визгливо орёт

– Навечно!!! Ты там навечно!!! Не выйдешь никогда, гадина. Вот тебе недвижимость!!!

Он сунул в уплотнившийся от злобы воздух острый кукиш и выскочил из палаты.

Раиса разжала свои тиски, отодвинулась, вздохнула.

– Ну что ты дергаешься, в самом деле? Все же подписала сама, согласие на длительное лечение, на санаторий этот, на опекуна. Там, кстати, очень неплохо в этом санатории, территория огромная, броди – не хочу. Свобода. Не то что здесь. Давай-ка, собирайся. Завтра повезут. И сопли подотри, твой Идальго тоже туда поедет.

…

Луна пробивала толстый слой туч острым клинком света, шарила по стенам, подбиралась к подушке, грозя ослепить. Катарина не могла уснуть, несмотря на увеличенную дозу разноцветных шайбочек, выданных ей на ночь. Голова у неё была ясной и светлой, такого ощущения она не испытывала давно. Единственное, что вызывало сомнение в собственной нормальности у неё самой, так это тоненькая фигурка Женьки, примостившейся на подоконнике.

– Катьк, ты туда езжай спокойно. Во-первых, я с тобой. Во-вторых – там есть переход, захочешь, я помогу. В-третьих – с тобой поедет этот твой полуцыган. Ты, кстати, его узнала?

Катарина села, удобно устроившись в подушках, помотала головой.

– Нет? Ну и ладно. Потом узнаешь. Давай, спи, а то будешь, как клуша завтра, дорога-то неблизкая.

Женька открыла окно, прыгнула вниз, Катарина даже не удивилась, она уже привыкла к таким выкрутасам подружки. Она повернулась на бок, закрыла глаза, но уснуть опять не удалось. Дверь приоткрылась, впустив в черноту палаты не только приглушенный свет из коридора, но и длинную плечистую тень. Денис скинул уютный махровый халат и скользнул к Катарине под одеяло. И препятствовать этому ей совершенно не захотелось…

…

Салон самолёта, в который грузили с десяток соратников Катарины по несчастью был небольшим, элитным и очень уютным. Денис укутал свою соседку в пушистый плед, взял у тростинки-стюардессы огромную чашку капучино, вазочку с малюсенькими шоколадными пирожными и прикрыл женщину своей широкой спиной от навязчивых взглядов. Самолет набрал высоту и ровно, почти неслышно загудел, Катарина допила кофе, неожиданно для себя съела все пирожные, закрыла глаза и блаженно задремала. Проснулась она от того, что тёплые губы шекотнули нос – Денис, разбудив её разогнулся и во всей красе возвышался в проёме. Пара минут и самолёт сел.

Глава 10. Обрыв

Кабинет доктора, к которому Катарина попала первая (это была ее старая, еще студенческая привычка, на экзамене бросаться в омут с головой сразу, ничего не знать, никого не слушать. Поэтому она совершенно не знала, чего ожидать, и это незнание поджигало у нее где-то внутри весёлый и отчаянный огонёк) оказался аскетически прост, идеально чист и нагружен новейшей компьютерной техникой, как космический корабль. Навстречу Катарине из-за небольшого письменного стола поднялся высокий худой человек с наголо стриженной небольшой головой, широкими, острыми плечами, на которых дорогой свитер из тонкой светло-серой шерсти висел, как на вешалке, с угловатыми скулами на смуглом лице и на удивление спокойной, ласковой улыбкой. Он галантно отодвинул стул, приглашая гостью сесть, сам сел рядом, испытующе посмотрел Катарине прямо в глаза, и ей показалось, что острый нож вошёл в масло.

– Катарина, позвольте без отчества, у нас тут нет этого официоза, к которому вы, и наверное, привыкли. Добро пожаловать в наш замечательный санаторий. Для вас подготовлены отличные комнаты, их окна выходят на реку, а река у нас тут шикарная. Вы ещё не размещались?

Катарина отрицательно мотнула головой, чувствуя себя полной дурой, потому что в углах глаз у неё вдруг закипели слезы. Доктор понял это, ласково положил тёплую, крепкую руку ей на плечо, улыбнулся.

– Всё беды мы оставляем за воротами. Не тащим их с собой. Меня зовут Иван. Отчества у меня, как и у всех остальных сотрудников, нет. Во всяком случае для гостей. Размещайтесь, пожалуйста, никаких медицинских манипуляций пока не ждите. Вечером сегодня у нас концерт авторской песни, его не пропустите, исполнители замечательные. Больше не смею задерживать, пригласите следующего.

Комната, в которую её привела кругленькая медсестра – колобок, была четвёртой, в огромном холле дома-шале среди увившей стены и окна шикарной зелени прятались еще три двери. В холле, помимо цветов, стояла ещё и мебель – огромные, уютные кресла, пара столиков, уставленных вазами с фруктами и сладостями, торжественно возвышался камин, источающий спокойное, ласковое тепло. Всё было очень достойно, добротно и качественно, Катарина вдруг почувствовала себя гостьей в старинном английском замке, вот только свободы у неё не было. Закрыв за медсестрой дверь, она побродила по своим владениям. Комнат оказалось три – небольшой зал-библиотека, спальня и крошечная кухонька, она бессмысленно поводила пальцем по мебели, поправила подушки, потом выпила холодного молока из холодильника, подошла к окну и распахнула створки. Сразу за этим домом начинался небольшой луг, а за ним явно угадывался берег, похоже живописный – неровный , обрывистый, поросший каким – то низким незнакомым кустарником.

– Не поверишь, это багульник. Мне сказали, что он цветет здесь, как безумный, весь берег в розовой пене. Уж не знаю, как они его приручили. Ты, кстати, как? Разместилась?

Прямо под её окном стоял и лыбился Денис. Он выглядел радужно счастливым, как будто выиграл в лотерею что-то невероятное.

– Я в том шале, что за мостом. Далеко поселили, гады, разводят подальше. Ну ничего, нам расстояние не помеха. Правда, красота моя?

Катарине вдруг дико захотелось закрыть окно, дурацкая веселость и вечно неунывающая физиономия мужика почему-то начали её раздражать. Он понял, иронически присвистнул, кинул небрежно.

– Сказывается смена терапии. Отмена гормонов и так далее. Ладно, Катарина, встретимся вечером на ужине. Отдыхай.

Когда Денис скрылся из виду, Катарина накинула тёплую пушистую накидку (огромный шкаф оказался полон новой одежды), выскользнула из дома и пошла по тоненькой тропке через луг. Ноябрь уже полностью убил зелень, чёрные травы лежали мёртвыми, но яркое, не осеннее солнце грело, как в сентябре.

На берегу было пусто, Катарина шла к реке и абсолютно белый песок тихонько и послушно просыпался под ногами в мягкие ямочки. Река, неширокая, очень красивая с плотной фиолетовой водой, текла далеко внизу, под песчаным обрывом, так призывно блестела под солнышком, что Катарине захотелось коснуться её рукой. Она подобрала накидку, села прямо на песок, оттолкнулась руками и поехала вниз, оставляя в тонком нежном песке глубокий след своего тела.