Бегущий по лезвию бритвы (сборник)

Рой Бейти, говорилось в ориентировке, обладает агрессивным, напористым эрзац–авторитетом. Именно этот, склонный к мистическим рассуждениям андроид стал идеологом и инициатором группового побега, обосновав его необходимость претенциозной басней о священности так называемой андроидной «жизни». Кроме того, этот андроид воровал и использовал для своих экспериментов целый ряд затуманивающих разум веществ и заявил, будучи пойман в конце концов за руку, что надеялся поднять таким образом андроидов до группового переживания, аналогичного мерсеризму, каковой, как он указал, так и остается для них недоступным.

Все это производило довольно жалкое впечатление. Измученный, промерзший бедолага, страстно надеющийся испытать переживания, намеренно исключенные конструкторами из поля его возможностей. И все же большого сочувствия Рой Бейти не вызывал; читая Дэйвовы заметки, Рик Декард отчетливо ощутил некоторую неприятную ауру, окружавшую этого конкретного андроида. Бейти пытался испытать слияние, и когда эта попытка с треском провалилась, он замыслил побег на Землю, для чего всего–то и потребовалось, что перебить массу живых, настоящих людей… А затем — неизбежная гибель его соучастников одного за другим, пока от первоначальных восьми не осталось только трое. И эти трое, цвет нелегальной группы, тоже обречены; рано или поздно он, Рик, их нейтрализует, а если нет, это сделает кто–нибудь другой. Прилив и отлив, думал он. Жизненный цикл. И его завершение, последние сумерки. А дальше — молчание смерти. Микрокосм, в полноте своей аналогичный большому, всеобъемлющему космосу.

Дверь номера с треском распахнулась.

— В жизни еще так не летала, — хрипло вздохнула Рэйчел Розен. На ней был длинный чешуйчатый плащ с такими же шортами и лифчиком, в руках — большая расписная дорожная сумка и обычный магазинный мешок из коричневой бумаги. — Симпатичный ты снял номер. — Взгляд на наручные часы. — Меньше часа. Считай что, рекордное время. Вот, держи. — Она протянула Рику бумажный мешок. — Я купила бутылку. Бурбон.

— Худший из восьмерых все еще жив, — сказал Рик. — Организатор их побега.

Он приподнял со стола ориентировку на Роя Бейти; Рэйчел поставила мешок и сумку на пол, взяла машинописный листок и начала бегло его просматривать.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросила она, закончив чтение.

— У меня есть номер жилищного комплекса. Это совсем на окраине, у черта на куличках, где нормальных людей днем с огнем не сыщешь, и только отдельные аномалы, психи и недоумки влачат то, что им кажется — а может, и не кажется — жизнью.

— Покажи–ка мне остальных, — сказала Рэйчел.

— Обе — женщины.

Рик протянул ей два листка с ориентировками на андроидов по имени Ирмгард Бейти и Прис Страттон.

— Да–а, — протянула Рэйчел через пару минут. Она бросила прочитанные листки на стол и подошла к окну, за которым горели огни, более обильные здесь, в центре Сан–Франциско. — Боюсь, что вот эта, последняя, тебя в итоге и сделает. А может, и нет. А может — тебе все равно.

Ее лицо побледнело, голос дрожал, руки судорожно, как во что–то спасительное, вцепились в раму окна.

— Слушай, что ты там бормочешь?

Рик взял листки и заново их просмотрел, пытаясь понять, что в них такого страшного.

— Давай откроем бурбон. — Рэйчел сходила в ванную и вернулась с двумя стаканами; по ее хмурому, напряженному лицу пробегали тени каких–то невысказанных мыслей. — Только не разбей, — предупредила она. — Это не синтетика, а довоенный продукт, из настоящего кукурузного сусла.

Рик открыл бутылку и разлил бурбон по стаканам и только потом поинтересовался:

— Так в чем, собственно, дело?

— Ты сказал мне по телефону, что, если я прилечу сюда сегодня, ты плюнешь на трех оставшихся анди. «Мы займемся чем–нибудь другим», так ты сказал. А теперь мы сидим здесь и только и делаем…

— Я хотел спросить, что тебя так взбудоражило, — уточнил Рик.

— А я хочу тебя спросить, — с вызовом откликнулась Рэйчел, — чем мы здесь зажмемся, оставив разговоры об этих трех «Нексусах–шестых».

Она сняла плащ, отнесла в гардероб и аккуратно повесила на плечики, что дало Рику первую возможность хорошенько ее рассмотреть, а затем снова пересекла комнату и села на край кровати.

Пропорции Рэйчел были не совсем обычны. Ее голова с тяжелой массой темных волос казалась непомерно большой, и в то же время м, иниатюрные груди придавали ее телу вид почти что детский. Однако на этом сходство с ребенком и кончалось; эти большие, выразительные глаза с длинными пушистыми ресницами несомненно принадлежали вполне зрелой женщине. При ходьбе Рэйчел опиралась в основном на переднюю часть ступни, ее руки свободно висели, чуть согнутые в локтях — поза, как определил про себя Рик, настороженного охотника, возможно — кроманьонца. Во всяком случае, из какой–то расы высоких охотников. Никакой избыточной плоти, плоский живот, миниатюрный зад, еще более миниатюрная грудь — безвестные скульпторы смоделировали Рэйчел по кельтскому типу, в совершенстве приспособленному для совсем иных, чем в XXI веке, условий жизни. Ее стройные ноги мало походили на ноги зрелой женщины, выглядели почти асексуально. А в общем все это складывалось в весьма привлекательную… нет, все–таки не женщину, а девушку. Если бы только не быстрые, словно ежесекундно оценивающие обстановку глаза.

Рик осторожно отхлебнул из стакана. Крепость этого напитка, давно забытые вкус и запах едва не заставили его поперхнуться, в то же время Рэйчел посасывала свой бурбон спокойно и с очевидным удовольствием. Ее рука машинально разглаживала покрывало, на лице застыло мрачное, тревожное выражение. Рик поставил стакан на прикроватный столик и расположился рядом с ней; под его весом кровать просела, и Рэйчел чуть подвинулась в сторону.

— Так в чем же, собственно, дело? — спросил он, беря ее за узкую, холодную, чуть влажноватую руку. — Что тебя расстроило?

— Этот последний, черти бы его драли, «Нексус–шестой», — сказала Рэйчел после некоторого колебания, — относится к той же серии, что и я. — Она заметила на покрывале торчащую нитку, вытянула ее и начала скатывать в крошечный комочек. — Неужто ты не отметил, когда читал ее описание? Один к одному подходит и ко мне. Она может иначе одеваться, носить другую прическу, может даже купить себе парик, но как только ты ее увидишь — сразу все поймешь. Слава еще богу, что ассоциация не стала темнить относительно моей истинной природы, иначе, увидев Прис Страттон, ты мог бы совсем свихнуться. Или подумал бы, что она — это я. — Рэйчел разразилась резким, сардоническим смехом.

— А почему это так уж тебя беспокоит?

— Кой черт, мне придется присутствовать при том, как ты ее нейтрализуешь.

— Может, да, а может, и нет. Кто знает, сумею ли я их найти.

— Мне ли не знать психологию «Нексусов–шестых», — сказала Рэйчел, продолжая рассматривать покрывало. — Потому–то я и здесь, потому–то я и смогу тебе помочь. Сейчас все они, все эти трое сбились в кучу, собрались вокруг полоумного, который называет себя Роем Бейти, и он организует их последнюю, решительную оборону. — Ее губы судорожно вздрогнули, а затем прошептали еще одно слово: — Господи.