Бехтерев

Пока в правительстве России обсуждался вопрос о методах давления на Османскую империю, в войну вступили Сербия и Черногория. В эти славянские государства из России направились многочисленные добровольцы, желавшие принять участие в их освободительной борьбе. Одним из таких добровольцев был генерал М. Г. Черняев, возглавивший сербскую армию. Ситуация накалялась, и Россия стала готовиться к войне.

Медико-хирургическая академия получила задание планировать в ближайшие годы ускоренные выпуски врачей. На старших курсах занятия стали вестись по специальной программе. Особое внимание при этом уделялось преподаванию оперативной хирургии и учению о «повальных» (эпидемических) болезнях.

Турки отклоняли предложения европейских государств о мирном урегулировании конфликта на Балканах. Султан объявил о призыве из запаса на действительную службу 120 тысяч человек. В России также была проведена мобилизация. Война становилась неизбежной. Наконец, заручившись соглашением о «благожелательном нейтралитете» со стороны Австро-Венгрии, император Александр II в ставке русского командования в городе Кишиневе 12 апреля 1877 года подписал манифест о войне с Турцией.

Общественность России восприняла объявление войны в основном сочувственно. Многие представители интеллигенции были воодушевлены возможностью борьбы за свободу если не у себя на родине, то хотя бы в братских славянских странах. Многие отправлялись на фронт добровольцами. Среди них было немало народников, и в том числе Михаил Сажин, Сергей Степняк-Кравчинский, Анна Корба. В борьбу за свободу славян вступили писатель Всеволод Гаршин и будущий знаменитый московский журналист и писатель В. А. Гиляровский. Выехали на фронт и художники: Верещагин, который «захотел видеть большую войну и представить ее потом на полотне не такою, какою она по традиции представляется, а такою, какая она есть в действительности», Поленов, Константин Маковский…

По всей России создавались славянские общества, проводившие сборы пожертвований, устраивались благотворительные вечера и концерты, читались лекции, организовывались базары, сборы от которых шли для оказания помощи терпящим бедствия в борьбе с угнетателями славянским народам и в организацию Красного Креста, оказывающую посильную помощь раненым русским солдатам и офицерам. Для лечения раненых на русско-турецкий фронт добровольно отправились многие врачи и профессора. Среди них были С. П. Боткин и Н. В. Склифосовский, хирурги Корженевский из Военно-медицинской академии и Бергман из Дерпта, Грубе из Харькова и Левшин из Казани. Выехали на фронт и многие выпускницы первого выпуска Высших женских медицинских курсов при Медико-хирургической академии, а также подготовленные на курсах Красного Креста медицинские сестры.

По призыву Боткина изъявили желание отправиться на войну и некоторые студенты старших курсов Медико-хирургической академии. Среди них — досрочно окончивший четвертый курс двадцатилетний Владимир Бехтерев…

Из Петербурга Бехтерев выехал в мае 1877 года в составе добровольческого медицинского отряда, созданного на деньги братьев Рыжовых. Возглавивший отряд Николай Рыжов сам учился в Медико-хирургической академии. В отряде было еще семь студентов того же учебного заведения, один врач — В. Н. Попов, один офицер — выпускник пажеского корпуса, один фельдшер, повар и служитель. Расположенное на повозках имущество отряда позволяло ему развернуть полевой госпиталь на 40 коек.

Незадолго до отправления на фронт Бехтерев принял предложение одной из вновь организованных газет, названной «Северный вестник», быть ее внештатным военным корреспондентом. Первый номер газеты вышел 1 мая 1877 года. В редакционной статье сообщалось, что эта газета, «ежедневная, политическая и литературная», стремится «охватить все живые интересы современности». Более двадцати корреспонденций Бехтерева, опубликованных в этой газете под псевдонимом «Санитар», позволяют проследить этапы боевого пути отряда Рыжовых и личные впечатления молодого Бехтерева о событиях, в которых ему довелось принимать участие.

Первая статья Бехтерева была опубликована 12 июня. В ней сообщались главным образом его дорожные впечатления. Из-за беспорядочной работы железнодорожного транспорта он отстал от поезда и добирался до Бухареста в военном эшелоне. Близкое общение в дороге с направляющимися на фронт солдатами позволило юному корреспонденту сделать вывод о царящем в армии стремлении оказать действенную помощь братьям-славянам и о высокой дисциплине русских войск.

Добровольческий медицинский отряд Рыжовых был приписан к главной квартире командующего, но именовался «летучим», так как многократно перемещался, оказываясь в период летней кампании 1877 года на наиболее «горячих» точках линии фронта.

Общение с солдатами и офицерами русской армии, откровенные исповеди раненых, а также личные наблюдения за ходом событий позволили Бехтереву составить собственное представление о происходящем вокруг. Обещанная правительством быстрая победная война затягивалась, русские войска несли значительные потери, которые зачастую вызывались непродуманностью, неподготовленностью отдельных боевых операций, их излишней поспешностью, пренебрежением к неприятелю, устаревшим вооружением армии и перебоями в ее снабжении. «…Надо ближе посмотреть на русского солдата, — писал тогда находившийся в действующей армии С. П. Боткин, — чтобы со злостью относиться к тем, которые не умеют руководить им. Ты видишь в нем и силу, и смысл, и покорность. Всякая неудача должна позором ложиться на тех, которые не сумели пользоваться этой силой; вглядываясь в наших военных, особенно старших, так редко встречаешь человека со специальными сведениями, любящего свое постоянное, дело».

Солдатам и офицерам русской армии приходилось собственной кровью и своими жизнями расплачиваться за многочисленные стратегические промахи, допущенные высшим командованием Дунайской армии, возглавляемой не имевшими опыта руководства войсками в боевых условиях командующим великим князем Николаем Николаевичем (старшим), братом царя, и начальником штаба генерал-адъютантом А. А. Непокойчицким, который пользовался в Медико-хирургической академии печальной известностью, поскольку возглавлял временную комиссию по ее управлению.

Стратегические ошибки высшего командования отчасти компенсировала тактическая сметка возглавлявших отдельные воинские части и соединения таких бывалых генералов, как Скобелев, Гурко, Драгомиров, Радецкий, Столетов… В то же время, как писал с фронта Бехтерев, «не рискуя ошибиться ни на одну йоту, можно сказать, что мы обязаны своими успехами и завоеваниями только неимоверному мужеству, храбрости и непоколебимой стойкости своих солдат, которыми поистине может гордиться наша родина».

Бехтерев принимал участие в оказании помощи раненым при переправе русских войск через Дунай в районе Зимницы. Медицинское обеспечение сражения под Зимницей — Систовом осуществляли два перевязочных пункта и лазарет на 240 коек, к которому был прикомандирован и отряд Рыжовых. В корреспонденции, опубликованной в «Северном вестнике», Бехтерев отмечал, что в этом бою поражала «быстрота, с которой подается помощь раненому или заболевшему солдату. Первые партии еще не успели поставить ногу на правый берег Дуная… как походный госпиталь был тут и действовал совершенно свободно под зловещим свистом пуль. Вообще в боевых условиях военные и прикомандированные к ним гражданские медики действовали самоотверженно и стремились к оказанию помощи раненым непосредственно в зоне обстрела… Доктора и фельдшера, ухаживающие за ранеными, — писал Бехтерев, — подвергались такой же опасности, как и сражающиеся. За храбрость многие из медицинского персонала были награждены Георгиевскими крестами». Солдаты вели себя мужественно, не только в бою, но и в условиях перевязочных пунктов и госпиталей. «Из моих наблюдений, — отмечал Бехтерев, — я вынес глубокое убеждение в том, что наш солдат положительно герой в своей сфере. Самые тяжелые раны им переносятся с замечательной твердостью: ни выражения сожаления о своей участи, ни малейшего страха вы нигде не услышите…»

В конце июня санитарному отряду, в составе которого находился Бехтерев, пришлось свернуть свое имущество и последовать за перемещающейся в глубину Болгарии главной квартирой. В связи с необходимостью передачи раненых отряд выехал из Зимницы лишь через два дня. Следовать за главной квартирой оказалось сложно, так как маршрут ее передвижения держался в секрете. Но на подступах к Тырнову Бехтерев и его товарищи увидели увитую цветами деревянную арку с надписью «Боже, царя храни» и поняли, что достигли цели. В Тырнове главная квартира располагалась в старинном доме с колоннадой. Жили там шумно. По вечерам дом был залит огнями, из распахнутых окон гремела бравурная музыка. Вокруг скапливались экипажи, доставившие на очередное торжество офицеров и генералов в полевой форме, сшитой у лучших петербургских портных, придворных в сверкающих позолотой одеждах, штатских лиц в строгих черных фраках, а также нарядных дам. Все это никак не гармонировало со строгой, напряженной фронтовой обстановкой. Светская жизнь главной квартиры вызывала немало нареканий у офицеров и солдат расположенных поблизости от нее воинских подразделений.

В период пребывания в Тырнове Бехтерев имел возможность присмотреться к местному болгарскому населению и составил самое благоприятное впечатление о болгарах и их отношении к русским. Из Тырнова он сообщал в Петербург: «Здешние болгары относятся к нам так приветливо и радушно, как трудно себе представить; нас действительно здесь почитают спасителями от верной смерти… Болгары все свои надежды возлагают только на русских». В Габрове Бехтерев посетил созданный болгарами госпиталь для раненых, который бесплатно обслуживался местным населением. Работали в нем и два болгарских врача. Теплые чувства к болгарам и другим славянским народам Бехтерев со времен русско-турецкой войны сохранил на всю жизнь.