Бэламнийская трилогия

Эскаргот снова увидел проблеск красного света, теперь совсем рядом, – так могла бы блестеть стеклянная елочная игрушка или драгоценные камни на солнце. Он наклонился и заглянул под низко нависшие над землей ветви. В углублении в стене каньона, полускрытый кустами, стоял ржавый железный котел с тяжелой проволочной ручкой, изогнутой в форме треугольника. В котле лежали алмазы размером с речную гальку, насыпанные такой высокой горой, что казалось, больше уже ни один не удержится на верху ее; даже в густой тени склона камни источали водянисто-красное сияние.

Эскаргот замер, напряженно вслушиваясь в тишину. Он моргнул, почти ожидая, что котел со своим содержимым бесследно исчезнет. Но котел стоял на месте – и, казалось, стоял здесь очень давно, словно много лет назад кто-то пытался втащить его вверх по тропинке, но бросил на полдороге, найдя задачу невыполнимой, и уже не вернулся за ним, и никто так никогда и не наткнулся на него в глухом диком лесу – никто, кроме Эскаргота, являвшегося, в конце концов, именно таким человеком, который запросто может бродить по пустынным диким лесам.

Он подлез под скалистый выступ, взял один камень и взвесил в руке. Потом схватился за ручку котла и потянул, но ржавая проволока с треском переломилась, и котел едва не упал набок. Рядом с такой кучей необработанных алмазов сокровища капитана Перри казались жалкими побрякушками, дешевыми украшениями для платья. Эскаргот поднес алмаз к глазу и, прищурившись, посмотрел сквозь него на небо. Он все равно что смотрел в почти бездонное озеро розовой воды, по ту сторону которого сияли далекие горные пейзажи сказочной страны.

Эскаргот снял шляпу и доверху наполнил ее. Потом он поставил шляпу на землю и битком набил карманы. Казалось, в котле не убавилось. Эскаргот решил забрать все алмазы до единого. Спрятанные здесь, в глухом лесу, они никому не приносили пользы, а Эскарготу этих алмазов хватит на финансирование любого количества грандиозных путешествий по реке. На самом деле хватило бы и одного, но Эскаргот и помыслить не мог о том, чтобы оставить хоть один драгоценный камень валяться на мокрой траве. Он отнесет шляпу к шлюпке, вытряхнет из нее все и вернется обратно с ведрами. Он взглянул на котел. Из груды алмазов торчал зазубренный угол огромного кристалла – величиной с кулак Эскаргота, а возможно, и с голову. Рядом с ним прочие алмазы казались песчинками. Эскаргот схватил его обеими руками и вытащил из кучи.

По мерцающей поверхности алмаза проплывали отражения облаков; струя красного света завихрялась, закручивалась внутри и медленно вытекала по спирали, обволакивая камень, который, казалось, все вытягивался, все удлинялся, пока Эскаргот не обнаружил вдруг, что держит в руках не огромный алмаз, а большущую леденцовую палочку, похожую на столб со спиральной бело-красной окраской, служащий вывеской парикмахера. Шляпа тоже была наполнена торчащими в разные стороны леденцовыми палочками – мятными, лимонными, апельсиновыми и вишневыми – с неровно обломанными концами, словно отколотыми от длинных тонких цилиндров. Такими же был набит и котел. Эскаргот подступил к нему, не веря своим глазам. Он ничего не имел против леденцов – тоже волшебных в своем роде, – но в качестве средств финансирования путешествий они не представляли никакой ценности. Эскаргот смахнул несколько леденцов с верха кучи и запустил руку поглубже в котел, где нащупал что-то мягкое и холодное, как рыба, сию минуту вытащенная из реки.

Он с криком отпрянул назад, но таинственное существо успело вцепиться ему в руку. То ли когти, то ли маленькие острые зубы вонзились Эскарготу в мясистую часть ладони, и он выругал себя за то, что с самого начала не понял, в чем дело. Он выдернул руку из котла, и из груды брызнувших в разные стороны леденцов вынырнул гоблин в лохмотьях, который дико вращал глазами, щелкал зубами и крепко цеплялся за руку Эскаргота, словно ребенок, боящийся переходить один через дорогу.

Гоблин ощерил острые зубки и пронзительно заверещал, затараторил невнятной скороговоркой, точно кумушки на заднем дворе. Он полез по руке Эскаргота вверх, проворно перебирая когтистыми лапками, поднимаясь из своего котла, словно змея из корзины, с явным намерением вцепиться Эскарготу в горло. Эскаргот ударил гоблина огромной леденцовой папочкой сначала по уху, потом по макушке. Леденец разлетелся на мелкие кусочки, посыпавшиеся в грязь, и тут дождь хлынул с новой силой, и порывистый ветер принялся швырять холодные струи под скалистый навес.

Маленькая рука схватила Эскаргота за лодыжку, другая высунулась из-за плеча и вцепилась в горло. Внезапно вокруг появилось великое множество маленьких человечков – они вылезали из кустов, сыпались с крутого склона, вылезали из расселины в стене каньона, шевелились в густой листве. Резким инстинктивным движением Эскаргот оторвал гоблина от своего горла и с размаху швырнул мерзкое существо в двух его собратьев, которые с угрожающим кудахтаньем наступали на него, размахивая длинными металлическими вилками. Он попятился к ручью, вытаскивая за собой под дождь еще трех человечков, а потом оступился, упал навзничь, придавив одного гоблина, и покатился по тропинке, увлекая за собой двух других, по-обезьяньи цепко державшихся за него. Он вскочил, яростно отбиваясь от них руками и ногами, и увидел, что путь вниз преграждают два десятка мерзких тварей, половина которых размахивала факелами, трещавшими и шипевшими под проливным дождем.

Выше по каньону толпилось еще десятка два маленьких человечков, и из расселины в скалистой стене с воем и блеянием вылезали все новые и новые гоблины, облаченные в разношерстные диковинные наряды, очевидно украденные в окрестных деревнях и на близлежащих фермах. На многих были мятые изодранные шляпы, украшенные рыбьими скелетами, нелепо торчавшими в разные стороны. В считанные минуты полчища гоблинов запрудили тропу впереди и позади Эскаргота. Он вдруг вспомнил про пистолеты за поясом. Но они не заряжены, а будь даже и заряжены, что толку? У гоблинов не хватит мозгов, чтобы испугаться пистолетов, а если он выстрелит навскидку, то скорее приведет их в восторг, чем обратит в бегство. Эскаргот не знал, что делать. Он прекратил борьбу, и существа перестали напрыгивать на него, хотя, похоже, были готовы возобновить наступление при первом же удобном случае.

Гоблины затащили Эскаргота в расселину и повели в глубину горы. Шум дождя постепенно сменился тишиной, которую нарушало лишь шарканье многочисленных ног. Далеко внизу, в недрах скалы, слышался глухой гул бурного потока, несущегося по подземным пещерам, словно кровь по венам. Кромешную тьму рассеивал лишь свет дюжины мерцающих факелов, и тени гоблинов плясали на каменных стенах. Сначала Эскаргот пытался запомнить все повороты и изгибы туннеля и сосчитать все отходящие от него коридоры, но дело закончилось тем же, чем закончилась попытка, предпринятая им в первый день плавания на субмарине: скоро он сбился со счета и совершенно перестал ориентироваться.

12. Дикая лощина

Наконец туннель вывел в огромную пещеру с высоким потолком. Летучие мыши зигзагами носились в свете костра, дым от которого клубами поднимался вверх и вылетал в черные трещины. По стенам горели факелы, и повсюду вокруг плясали тени, отблески пламени и гоблины. Самый высокий из них был не более трех футов ростом, и все они были тощие, неряшливые и грязные, с сальными волосами, росшими редкими пучками и определенно нуждавшимися в стрижке.

Прямо посредине костра стоял огромный железный треножник, на котором висел котел, похожий на котел с алмазами-леденцами, только во много раз больше – в нем можно было сварить и лошадь. Или человека. Эскаргот огляделся по сторонам. В пещере находилось не меньше сотни гоблинов, и никто из них не занимался сколько-либо осмысленной деятельностью, кроме одного, который деловито ощупывал ноги Эскаргота, словно проверяя, достаточно ли они мясистые. Все прочие безостановочно верещали, тараторили, плевались, толкались и бросались друг в друга рыбьими костями в непреходящем лихорадочном возбуждении. Почти каждые несколько секунд кто-нибудь из них поджигал себе волосы, балуясь с факелом или прыгая прямо в костер, и начинал с пронзительным визгом метаться взад-вперед, рассыпая вокруг снопы искр и яростно забивая пламя на своей голове.

В углу пещеры стоял трон, сооруженный из веток и сухих человеческих костей. На нем, сгорбившись, сидел огромный гоблин – более толстый, чем все остальные, и не настолько увлеченный поджиганием своих волос. Он скалил зубы в ухмылке, вращая глазами. Он радостно взвизгнул и встал, когда гоблины подтащили Эскаргота к трону, и при этом восторженно хлопнул в ладоши, словно ребенок, которому пообещали что-то замечательное – возможно, что-то вкусненькое – на десерт. Эскарготу это совсем не понравилось.