Бэламнийская трилогия

Пару раз путешественники обсуждали свои цели, хотя эти обсуждения мало что давали. Джонатана немного раздражало, что у них вообще есть какая-то цель. Его единственной целью был городок Твомбли, и у него в запасе оставалось всего три с половиной недели – ведь он должен был прибыть домой до Рождества. Той ночью, когда они стояли на якоре ниже Леса Гоблинов, он решил обязательно обсудить все дальнейшие планы, поскольку Эскаргот, очевидно, полагал, что все они должны принять участие в какой-то безумной осаде замка на Гряде У Высокой Башни.

Когда вечером они забрались в рубку и принялись за остатки форели с картошкой, которую ели на обед, Джонатан заговорил.

– Ну, – сказал он, отделяя рыбные кости от мяса, – послезавтра мы должны быть у Высокой Башни. Что вы намерены делать, Эскаргот?

– Все очень просто, как эта форель, – произнес Эскаргот, подцепляя за плавник кусок пучеглазой рыбины и покачивая ею. – За милю от города на реке есть заводь. В похожей заводи у Стутона мы по собственной глупости встали на якорь. На карте она есть. – Эскаргот указал рыбьей головой в ту сторону, где лежала карта Твикенгема. – Ее называют Заводью Хинкла, хотя это не имеет особого значения. Как-то мне пришлось скрываться там несколько лет назад. Три дня я бродил в этой проклятой чаще, питаясь засохшими кореньями, и мне еще повезло, что у меня были хотя бы они. Насколько я помню, эта заводь в длину ярдов тридцать-сорок. И сейчас там должна быть достаточно высокая вода. Мы запрем все наши вещи в рубке, закроем ставни, наломаем веток, прикроем ими плот и отправимся в город окольным путем, чтобы узнать царящую там обстановку.

Джонатану очень не понравилось все это. Ему всегда больше нравилось соглашаться с предложениями, но здесь был не тот случай – сейчас требовалось сказать прямо то, что думаешь.

– Если честно, – начал Джонатан, – то мне почему-то кажется, что меня, Профессора и Дули втягивают в какое-то дело без нашего согласия. Нас заставили поверить в то, что мы просто должны доставить вас в Высокую Башню, а сами отправляться дальше. Если нам повезет, мы прибудем в городок Твомбли за неделю до Рождества. Если же мы, как вы предлагаете, оставим плот без присмотра в Заводи Хинкла, то, вернувшись, скорее всего обнаружим, что его опять захватили гоблины, которые отправятся вниз по течению и по дороге съедят вместе с рыбой и медовые пряники. Поэтому единственное, что я могу сказать, – все эти дела с украденными часами никого из нас не касаются.

Эскаргот ответил не сразу. Он закрыл ставни и снял свой плащ, очевидно понимая, что любому трудно вести серьезный разговор с человеком-невидимкой. Затем он разжег трубку и долго пыхтел ею, пока она не разгорелась, как дровяной склад во время пожара.

– Вам не повезет, – наконец произнес он, глядя на Джонатана. – А все это дело, неважно, связано оно с часами или нет, – это и вашедело. И вы не встретите Рождество, если не сделаете этого.

Голос Эскаргота нисколько не был угрожающим; он произнес все это сухо, и потому его слова произвели на Джонатана гораздо больший эффект. Он уже был готов разозлиться. Профессора же это заявление не убедило нисколько, он сидел, погрузившись в свои мысли. А Эскаргот тем временем продолжал:

– И нам понадобится ваш прибор для поиска этих проклятых часов. Кто знает, где он их хранит. Может, у себя в кармане, а может, в комнате на втором этаже. А может быть, в стене башни, в тайнике. Даже если я просто приду туда и оглушу чем-нибудь тяжелым этого гнома, я вряд ли наткнусь на часы. Даже не стоит и затевать все это без прибора.

– Я дам вам его, – сказал Профессор Вурцл. – Возьмите. Мне он не нужен. Просто нечто редкое. Никому из нас не следует вмешиваться. И позвольте мне сказать прямо сейчас, сказать от имени всех нас, что мы не боимся этого гнома. Я слишком стар, чтобы бояться таких вещей. Но, ей-богу, если говорить о вашем плане честно, вся эта каша заварена вами и, будьте добры, расхлебывайте ее сами! Рисковать должны вы, а не мы.

Эскаргот медленно кивнул, как будто соглашаясь с логикой Профессора. Затем он задумчиво попыхтел трубкой.

– Я знаю, Профессор, что вы решили все именно так не потому, что боитесь. Но это связано и со мной. Не буду кривить душой – я знаю этого гнома. Я знаю, кто он и что у него есть. И поэтому, парни, я не намерен отправляться в его чертоги в одиночестве. Ни ради вас, ни ради городка Твомбли, ни ради всей этой проклятой долины. Ни ради чего.

– Ради Дули, – напомнил Профессор. Дули в это время сидел, пристально глядя в тарелку с обглоданными рыбными костями.

– Я позабочусь о парне, – сказал Эскаргот. – Он не играет здесь никакой роли. Но я не пойду к Высокой Башне один. Вы не знаете этого гнома, хотя и видели его. Он сейчас никакой не фокусник. Он нагнал страху даже на эльфов.

– Думаю, вы ошибаетесь, говоря, что я видел этого джентльмена, – проговорил Профессор. – Не имел такого удовольствия и надеюсь, что никогда не буду иметь.

– Обезьяна, – сказал Эскаргот. – Именно он и был хозяином той проклятой Беддлингтонской обезьяны. И это была совсем не обезьяна, по крайней мере тогда, когда вы ее видели. Не скажу точно, кто это, но она говорила человеческим голосом. Может быть, она была обезьяной лишь частично, а может, и совсем не была ею. Кто знает.

Даже тогда он уже замышлял свои грязные фокусы в горах, но никто не знал об этом. Все думали, что обезьяна – это всего лишь шутка и все дело в чревовещании пли в чем-то вроде этого. Конечно, это был обман, но дело вовсе не в чревовещании. И он управляет не только животными. Он может делать то же самое и с погодой. Взмахом своей трости он может заставить дождь залить всю долину, а лягушек – вылезти из рек.

Эскаргот на минутку замолчал, а затем продолжил:

– Когда я услышал о том, что в болоте нашли корабль эльфов, я понял, что надвигается беда. В этом не было никаких сомнений. Единственная причина, по которой корабль поднялся вверх по реке, – они искали часы. И они нашли их, но слишком дорогой ценой. Часы остановили все вокруг. Остановили все намертво. У кого есть эти часы, тот может делать все, что захочет. У меня были эти часы, и я, признаюсь, отколол несколько стоящих шуток. Но я не знал, что это часы дьявола. С ними не так-то легко управиться – если вы не знаете как. Вы должны изучить и прочувствовать их. Все, что я вытворял с их помощью, – это таскал пироги и тому подобное. Правда, я мог делать это и без часов. Однажды мне повстречался волшебник Майлз. Я не сказал ему, что у меня есть такие часы, но попросил его рассказать, что же они представляют собой на самом деле. Он сказал, что часы показывают время. Я возразил, что любые часы показывают время, если они не сломаны. Тогда он сказал, что на самом деле это не часы показывают время, а человек с их помощью узнает, сколько времени. А эти часы именно показывают время.Вы понимаете, что я имею в виду?

Джонатан полагал, что да, и кивнул, хотя все это ему казалось немного преувеличенным и невероятным. На лице у Профессора было написано изумление.

– Я не уверен, что правильно вас понял. Объясните, что все это значит?

– Только то, что я сказал, – таинственно произнес Эскаргот. – Вы же не думаете, что сначала появилось время, прежде чем появились часы, чтобы показывать его, верно? Так вот, были часы. Есть один человек, который должен был завести их, и гном, который не должен был, но завел. Нам повезло, что он не сделал этого намного раньше, ведь тогда он бы успел натворить много бед. Потому что Майлз сказал мне, что время – это совсем не то, что вы думаете. Это и все, и одновременно ничто. Если вы поняли эти часы, то можете завести их обычным способом, а можете – на обратный ход, и можете совсем остановить их. Когда я впервые завел их, они воздействовали только на то, что было расположено в пределах десяти футов. Когда же я продавал их, они могли замедлять и останавливать все вокруг в пределах двадцати пяти футов. Но Шелзнак… неизвестно, что он сделал с этими часами. У Стутона такой вид, как будто он превратился в город-призрак лет двадцать тому назад. И мне это не нравится. И вы сами сказали, что на пристани Ивовый Лес творится то же самое. Люди покинули свои жилища, дома разрушены. Некоторые – гоблинами, но большая часть – самим Шелзнаком. Им и этими проклятыми часами. Я пойду за ними, как я уже сказал, но я не пойду один.

– Объясните наконец почему, – спросил Профессор, – вы продали часы этому дьяволу? Думаю, вы получили взамен нечто большее, чем нелепого поросенка, о котором мы уже слышали.

– О, намного большее, – таинственно произнес Эскаргот, – но я до сих пор не получил половину обещанного. У меня что-то пересохло в горле, и, если вы не возражаете, я открою бутылочку эля, которую мы припасли.

– Откройте две, – сказал Джонатан.

– Лучше три, – добавил Профессор. Внезапно рыбьи кости, сложенные грудой на тарелке, показались Джонатану такими отвратительными, что он схватил ее, выскочил на палубу и бросил все в реку. Ветра почти не было, и вокруг было тихо, как в могиле. Даже Лес Гоблинов, виднеющийся вдалеке темной полосой, словно вымер. Среди деревьев не мелькали факелы, и барабаны не стучали. Наверное, для гоблинов это была слишком холодная погода Река под плотом была глубокой и темной, и Джонатану вдруг пришло в голову, что вот эта самая вода всего пару дней назад бежала мимо городка Твомбли Какие-то потоки крутились вокруг удочки мэра Бэстейбла, а вот эти толкали мельничное колесо А через несколько дней они достигнут побережья и станут частью океана. И кто знает, какие еще чудеса увидит эта вода. А то, что предстояло увидеть самому Джонатану, находилось, по-видимому, в замке Высокой Башни.

Когда он вернулся в рубку, Эскаргот и Профессор уже принялись за эль. Оба были погружены в свои мысли и молчали. Дули решил не принимать участия в разговоре, а, усевшись на постели, принялся за свою книгу, описывая события, где главным действующим лицом был Король Жаб.

Когда Джонатан уселся на свое место, Эскаргот утер рукавом рот и произнес.

– Вот такие дела, ребята. Вы знаете, кто я. Я много кем был, но я никогда не был тем, кем не был, можете мне поверить У меня есть вот этот плащ, который таким, как я, нравится гораздо больше каких-то дьявольских часов. И у меня есть субмарина в Гавани Дроздов, на которой я со своим мальчиком могу на недельку отправиться на Острова И впереди еще множество стран, в которых я когда-нибудь окажусь, и будь я проклят, если этого не произойдет Это может случиться и сейчас.