Белая дама

Различные важные центры оккупированной территории обозначались в донесениях цифрами: Льеж обозначался цифрой 0, Намюр — цифрой 40, Брюссель — 100, Шимей — 10, Фурми — 200 и т. д. Подобным же образом обозначались наблюдательные железнодорожные посты. Например, пять намюрских постов были обозначены цифрами от 41 до 45 включительно. [50]

Имена, адреса и организационные детали редко доверялись бумаге. Если это и приходилось делать, мы прибегали к шифру. «Белая дама» пользовалась при шифровке каким-либо общеизвестным или легко запоминающимся текстом. Так, например, в течение некоторого времени она пользовалась для этого молитвой «Отче наш». Каждая буква изображалась двумя цифрами, разделёнными запятой. Первая цифра указывала положение соответствующего слова в тексте, вторая — положение буквы в слове. Таким образом; буква «е» могла быть изображена цифрами 1,4; 3,3 или другими комбинациями цифр. Буквы, не содержавшиеся в тексте, обозначались специальной комбинацией цифр, которую приходилось заучивать на память. В молитве «Отче наш» не хватает всего пяти букв алфавита.

Чтобы усложнить систему шифровки, время от времени меняли текст. Порой «Белая дама» остроумно пользовалась печатными инструкциями на оборотной стороне удостоверения личности. По приказу немцев, жители всегда должны были иметь при себе эти удостоверения; таким образом, шифр был всегда налицо. Неудобство этой системы шифровки заключалось в том, что единое слово предателя дало бы немцам ключ к шифру.

В сношениях между «Белой дамой» и разведкой английского военного министерства в Голландии была установлена гораздо более сложная шифровальная система. Она заключалась в комбинации карманного словаря и столбца произвольно взятых цифр, записанных на узкой полоске картона, которая по длине соответствовала размеру страницы в словаре. Полоску картона прикладывали к страницам словаря с таким расчётом, чтобы против каждой цифры приходилось какое-нибудь слово. Чтобы зашифровать, например, слово «здесь», его нужно было найти в словаре, скажем, на странице 434; затем полоска картона прикладывалась к странице, и мы искали цифру, стоявшую против слова «здесь»; допустим, что эта цифра была 49, тогда цифра кода для слова «здесь» получалась 495431. Шифр мог быть усложнён путём умножения полученной цифры на какой-нибудь общий множитель, а также путём сложения с каким-нибудь определённым числом или вычитания из него. Таким образом, шифр был настолько сложен, что мог считаться не поддающимся расшифровке без ключа. Для обозначения фамилий, адресов и военных терминов, отсутствующих в словаре, мы пользовались сеткой [51] из вертикальных и горизонтальных линий. Так, если буква «а» приходилась на первую черту по горизонтали и на третью по вертикали, она обозначалась цифрой 13, к которой прибавлялись четыре произвольных цифры, чтобы получилось шестизначное число. Специальное шестизначное число указывало в шифре на переход от словаря к сетке. Все эти условия страховали нас от разгадки шифра.

После принятия всех этих мер предосторожности оставалось позаботиться о том, чтобы случайные аресты среди пограничных агентов не распространялись на всю организацию «Белой дамы» через «почтовые ящики», С этой целью «Белая дама» возложила на свой отдел контрразведки, возглавляемый Нёжаном, связь с пограничными «почтовыми ящиками». Нёжану и его помощникам были знакомы подробности работы немецкой тайной полиции, как и настроения пограничного населения.

Будучи всегда начеку, Нёжан и его люди, наблюдавшие за «почтовыми ящиками», быстро обнаруживали ту предварительную слежку, которая постоянно предшествовала арестам. Передача донесений «Белой дамы» из секретариата этой организации в «почтовые ящики» поручалась одному из участников контрразведывательного отдела Нёжана. Как только возникали малейшие опасения насчёт возможности арестов, этот единственный представитель «Белой дамы», известный обслуживающему персоналу «почтовых ящиков», немедленно укрывался в надежном убежище. Это ответственное поручение выполнял Сюрлемон, известный под кличкой «Леон».

Так было обеспечено спокойствие на долгие месяцы. На границе случались аресты. Но обычно это были удары вслепую: например, задерживали лиц, слишком часто появлявшихся подле пограничных заграждений. Нередко немцы задерживали наших агентов, занимавшихся, помимо основной работы, передачей почты с фронта или помогавших скрываться беженцам. Хотя мы категорически запрещали нашим агентам такую побочную работу, многие из них поддавались искушению дополнительно заработать.

Принятые нами меры предосторожности вполне себя оправдывали. Как мы расскажем ниже, незадолго до заключения перемирия немецкая тайная полиция перехватила на границе донесения «Белой дамы». Началось энергичное следствие, и только мудрая осторожность спасла «Белую даму» от, казалось, неминуемого разгрома. [52]

Глава VIII. Немецкая тайная полиция

Заглянем теперь за кулисы немецкого лагеря, чтобы получить представление о силах, боровшихся против «Белой дамы».

Германская контрразведка на оккупированных территориях была подчинена военным властям. Ею занимались две организации: тайная полевая полиция (Geheime Feldpolizei) и центральное полицейское управление (Zentralpolizeistelle).

Тайная полевая полиция была полицией германских действующих частей. Поскольку расположение немецких армий оставалось неизменным в течение почти всей войны, каждая часть тайной полевой полиции ведала определённым районом. Так, например, тайная полевая полиция 4-й германской армии действовала в районе Гента, тайная полевая полиция 7-й армии — в районе Лилля. В своей совокупности эти районы составляли фронтовой тыл. Органы полевой тайной полиции при различных армейских штабах подчинялись центральному бюро, руководившему их деятельностью. Начальником этого бюро, главой всей полевой тайной полиции, был Бауэр. Его управление находилось при германском генеральном штабе в Шарлевилле.

Центральное полицейское управление помешалось в Брюсселе и находилось при штабе германского генерал-губернатора фон-Биссинга. Оно действовало на той части оккупированной территории, которая не входила в сферу тайной полевой полиции, т. е. во всех тыловых районах Бельгии, в частности в районах, прилегавших к бельгийско-голландской границе. Центральное полицейское управление контролировалось не только штабом генерал-губернатора, но и полковником Николаи, руководителем всей германской военной разведки. Управление полковника Николаи составляло секцию III-Б германского главного генерального штаба. Начальником центрального полицейского управления в Бельгии был капитан Имгоф, занимавшийся главным образом административными делами; контрразведывательная работа возглавлялась капитаном Кольмейером. Большинство арестов наших разведчиков в. Бельгии было произведено центральным полицейским управлением, а не тайной полевой полицией. Это объясняется тем, что и зона бельгийско-голландской границы и руководящие центры [53] всех организаций союзной разведки находились в районе действия центрального полицейского управления.

Территория, состоявшая под наблюдением центрального полицейского управления, была разбита на четыре округа: Антверпенский, Лимбургский, Намюрский и Брабантский. Окружные отделы центрального полицейского управления в свою очередь распадались на ряд местных полицейских управлений или постов тайной полиции. Обычно «Белая дама» сталкивалась с постами тайной полиции, находившимися в Льеже, Брюсселе и Антверпене.

Начальником полицейского управления в Льеже был лейтенант Ландверлен, о котором мы уже упоминали в связи с арестом Ламбрехта. Мне ещё придётся говорить о нём ниже. В Брюсселе было три поста тайной полиции; они назывались секциями «А», «В» и «С».

Немецкая тайная полиция действовала в четырёх направлениях: слежка на границе; контроль над населением с помощью суровых полицейских законов; наблюдение за внутренними районами оккупированной территории и, наконец, использование предателей. Заряжённые электричеством проволочные заграждения на бельгийско-голландской границе и умелая слежка позволяли немецкой тайной полиции либо арестовывать разведчиков при попытке перейти границу, либо отрезать их от базы в Голландии.

В глубинных районах страны немецкая полиция ввела удостоверения личности и пропуска даже для поездок на ближние расстояния. Немцы широко практиковали также обыски в домах, внезапные облавы на железнодорожных станциях, в кафе, трамваях, на улицах. Иногда поддельное удостоверение личности или отсутствие пропуска на Проезд становилось отправной точкой для следствия, приводившего к разоблачению разведчика. Особенно строгое наблюдение было установлено во всех военных центрах, где тотчас же арестовывались лица, вызывавшие малейшее подозрение. Все дома, где могли быть установлены наблюдательные железнодорожные посты, находились под тщательным присмотром.

Но тайная полиция была достаточно сообразительна, чтобы понять недостаточность одних этих мер. Население вскоре научилось распознавать сыщиков из числа самих немцев, даже тех, которые перед войной годами жили в Бельгии или во Франции и выдавали себя за бельгийцев или французов. Тогда немцы прибегли к орудию, бывшему в ходу с незапамятных времён, — к использованию агентов-провокаторов. [54] Эти предатели, навербованные из подонков французского и бельгийского населения, были виновниками арестов, по крайней мере, в девяноста случаях из ста. Всякий, даже самый мелкий, полицейский пост располагал пятью-шестью осведомителями, шпионившими за своими соседями и прислушивавшимися ко всевозможным слухам. Подчас даже безобидный слух приводил к аресту того или иного лица. Аресты, конечно, всегда производились полицейскими, а личность провокатора по возможности скрывалась.

Агенты-провокаторы действовали успешно на всей территории Бельгии, но самый богатый урожай они снимали в Голландии. Здесь органы союзной разведки, отрезанные от оккупированной территории и непрерывно подстёгиваемые своими штабами в Англии и по Франции, часто попадались на удочку этих предателей. Нередко в разведывательные органы союзников являлись подосланные немцами личности с донесениями, перехваченными при аресте пограничного курьера; провокаторы, пользуясь перехваченными документами, пытались втереться в доверие и заменить арестованного. Легко вообразить, к каким трагическим последствиям приводил удавшийся обман.

Когда тайная полиция обнаруживала разведчика, она не сразу предпринимала арест, а следила за своей жертвой до тех пор, пока не выявляла её связей. Сыщики устраивали засаду в доме подозреваемого лица; и всякий, кто имел несчастье явиться в этот дом, должен был доказать свою невиновность прежде, чем ему возвращали свободу. По отношению к арестованным применялись методы «третьей степени»: наркотические средства, бесконечные допросы и, наконец, пытки. Провокаторы действовали и в тюрьмах. Измученный пытками заключённый часто становился лёгкой добычей для этих негодяев, выдававших себя за его товарищей по несчастью или за священников.