Белая пушинка (сборник)

Он вытащил из кармана одну карточку и протянул ее мне. Я прочитал: «Мануэль Кэтхуз, испытатель пилюль. Шандоу, Итальянская улица, 8».

— Выходит, ты — что-то вроде научного сотрудника?

— Ну, куда там!

— Твоя лаборатория обслуживает птицеферму?

— С чего это пришло тебе в голову?

— Да я подумал, что вы кормите этими пилюлями кур.

— Вовсе нет.

— Так что же ты с ними делаешь, Мэнни?

— Глотаю их.

— А что в них есть — витамины?

— Всякая всячина. Дело заключается в следующем: стоит кому-нибудь изобрести новый препарат, особенно такой, который рекламируется как чудодейственный, то первый, кто испытывает его на себе, — это я.

— Выходит, ты — подопытный кролик?

— Вот именно!

Мэнни встал, расправил плечи, ударил себя кулаком в грудь и снова уселся. Немного помолчав, он сказал:

— Нелегко в наше время содержать семью, Гарроу. Ведь кругом уйма безработных. Конечно, если бы я не женился, то вряд ли взялся бы за это дело. Уж лучше бродяжничать. Эти идиоты, чего доброго, могут и отравить меня по ошибке.

— Кто выдумал такую работу?

— Я сам. Я четыре месяца работаю в фирме «Туби энд Туби» помощником лаборанта. За это время мне уже тысячу раз объясняли, как выгодно быть двуногим подопытным кроликом, человеком с луженым желудком, железным сердцем и стальными мускулами. Человеком, готовым на любой риск. Между нами говоря, риск не так уж велик. У меня всегда под рукой противоядие.

Он вынул из кармана несколько флакончиков и показал их мне.

— Например, капли из первого пузырька я принимаю, когда мне становится плохо, и через несколько минут начинается рвота — выворачивает буквально наизнанку. Капли из второго пузырька ослабляют эффект пилюли, а капли из третьего — вовсе его уничтожают, Все отлично продумано. Ну, я и сказал себе: «А почему бы и не рискнуть? Летчиков-испытателей на свете много — не меньше десяти тысяч. А вот испытатель пилюль я единственный».

— Послушай, Мэнни, — сказал я. — У нас в редакции нашлось бы для тебя место, и работать тебе особенно не придется. Ты только наблюдай, а писать буду я. У тебя наметанный глаз, жизнь ты знаешь, вот и станешь чем-то вроде репортера.

— Нет, она не согласится.

— Кто «она»?

— Жена. Пойми, Гарроу, каково ей было бы, если бы я стал репортером в жалкой газетенке, после того как был пилотом? Она решила бы, что это предел падения. Не обижайся, но с тобой дело проще — ты прирожденный журналист. А теперь скажи честно: тебе самому нравится эта идея — испытание пилюль?

— Жуть!

— Значит, тебе такая работа не нравится?

— Нет, скорее пугает.

— М-да… Дело вкуса. Видишь ли, Гарроу, я, собственно, пришел попросить, чтобы ты написал об этом.

— С удовольствием. Мы начнем такую кампанию против мистера Туби старшего, что ему жарко станет!

— Нет, нет, пока не надо. Оставь его в покое. Наоборот, хвали его. Мне нужна реклама. А вот когда фабриканты пилюль во всех штатах узнают о моем существовании, тогда можешь уничтожить не только Туби старшего, но и Туби младшего. Хотя, признаюсь откровенно, не думаю, чтобы голос вашей левой газетенки мог заглушить хор всех «Таймсов», «Ивнингов» и «Уорлдов», когда они дружно начнут славить фабрикантов пилюль. Лучше помоги мне создать прочную основу для моей новой семейной жизни.

— Не успеешь, Мэнни. Хозяева в два счета отправят тебя на тот свет.

— Ну и пусть! Зато я стану национальным героем. Шутка ли? Человек-уникум, который за один-единственный год победил чуму, чахотку, брюшной тиф, сап, чесотку…

— Ну, чесотку ты не одолеешь, сколько бы ни старался.

— Ладно, пускай. Но остаются еще ангина, оспа, сыпняк…

— А еще что?

— Да уж позабыл, что там еще.

— Не станешь же ты утверждать, что будешь принимать и пилюли от чумы?

— Буду. Они тоже включены в программу. Ты даже не представляешь себе, с какими интересными типами работает старик Туби! Если бы все эти изобретатели чудодейственных лекарств не умирали с голоду, они принесли бы человечеству огромную пользу.

Мэнни встал и похлопал меня по плечу:

— Значит, договорились, Гарроу? Помоги мне, а я расскажу тебе про все их подлые проделки. Будь здоров. Я забегу в пятницу.

Через несколько дней после нашего разговора я сидел в редакции и писал. Вдруг послышались знакомые шаги Мэнни. Они показались мне более грузными, чем обычно, и я подумал, что бедняга, видимо, очень устает на новой работе.

— Это я, — сказал он.

Боже мой, что за фигура! Вздутые щеки свисали, живот неимоверно вырос. Одет он был в немыслимую женскую кофту навыпуск.

— Это я, — пискляво повторил он. — Старик Туби дал мне какую-то чертовщину для желающих пополнеть, и, по-моему, эффект потрясающий. Ты не находишь?

— Да, тебя неимоверно разнесло!

— И жена говорит то же самое; она отказывается меня видеть.

— Почему?

— Ей, видишь ли, не нравятся толстые мужчины. Ну, как мне убедить ее, Гарроу, что это не прихоть, а профессиональный риск? В конце концов должен же каждый из нас хоть что-нибудь сделать для человечества!

— На сколько же ты поправился за эти три дня?

— На тридцать килограммов. Под личным наблюдением самого Туби я съел уйму всякой пищи — ел ветчину, яйца, запивал молоком, снова ел пирожные, жаркое, морковь, апельсины. И вот результат.

— И как ты себя чувствуешь?

— Признаться, тяжеловато. Сам не знаю почему. Увы, старина, я должен бежать. Шеф ждет меня у весов в лаборатории. Будь здоров.

Недели две Мэнни не появлялся. Я несколько раз звонил ему, но мне неизменно отвечали, что он работает над новым препаратом и не может подойти к телефону. Попытался я заглянуть к нему домой, на Итальянскую улицу, но никого не застал. Я начал было беспокоиться, когда однажды вечером в редакции появилась женщина. Она куталась в платок, так что лица ее не было видно. Она молча положила передо мной визитную карточку Мэнни.

— Это он вас послал? — спросил я.

— Да, — прошептала женщина.

— Ну, как у него дела?

— Спасибо. Работает.

— Над чем же он так упорно работает? Почему он прячется от меня? Неужели старик Туби боится, что Мэнни стащит его патенты?

— Нет, мистер Гарроу, не в этом дело. Просто бедняга Мэнни не может выйти на улицу.

— Почему же?

Женщина молчала.

— Почему? — повторил я.

Женщина молча сняла с головы платок, и я увидел Мэнни, вернее, фигуру, имевшую довольно отдаленное сходство с Мэнни и очень похожую на снежного человека. Лоб зарос волосами, брови почти закрыли глаза, а со щек и подбородка свисала длинная густая борода.

— Растет, как снежный ком, — простонал Мэнни. — У меня такое чувство, словно я — лопнувший тюфяк, из которого лезет солома. Черт побери, Гарроу, я мог бы обеспечить потребности небольшой матрасной фабрики только за счет волос с головы, даже без помощи бороды!

— Так почему же ты не принимаешь свои хваленые капли? Чего ты ждешь? — взорвался я.

— Мне не разрешают, — жалобно сказал Мэнни. — За каждый лишний килограмм волос я получаю дополнительно полдоллара. На эти деньги я хочу купить жене ковер к Новому году.