Белеет парус одинокий
Шрифт:
Сон
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.
1841
Мы с ним так дружны были он мне правнучатый брат и всегда называл: cousine, а я его cousin и любила как родного брата. Так меня здесь и знали под именем charmante cousine Лермонтова… Он мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно надоела, судьба его так гнала… А тут еще любовь: он был страстно влюблен в В. А. Бахметеву… я думаю, он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был.
«Нет, не тебя так пылко я люблю…»
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье;
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
1841
Последние известия о моей сестре Бахметевой поистине печальны. Она вновь больна. Ее нервы так расстроены, что она вынуждена была провести около двух недель в постели, настолько была слаба. Муж предлагал ей ехать в Москву отказалась. За границу отказалась и заявила, что решительно не хочет больше лечиться. Быть может, я ошибаюсь, но я отношу эти расстройства к смерти Мишеля, поскольку эти обстоятельства так близко сходятся, что это не может не возбудить известных подозрений…
Любовь мертвеца
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки,
Разлуки нет!
Я видел прелесть бестелесных
И тосковал,
Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.
Что мне сиянье Божьей власти
И
рай святой?Я перенес земные страсти
Туда с собой!
Ласкаю я мечту родную
Везде одну,
Желаю, плачу и ревную,
Как в старину.
Коснется ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
Душа моя в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь, засыпая,
Ты о другом,
Твои слова текут, пылая,
По мне огнем.
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна!
Ты с мертвецом святыней слова
Обручена!
Увы! твой страх, твои моленья,
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
Не надо мне.
1841
Оправдание
Когда одни воспоминанья
О заблуждениях страстей,
На место славного названья,
Твой друг оставит меж людей
И будет спать в земле безгласно
То сердце, где кипела кровь,
Где так безумно, так напрасно
С враждой боролася любовь,
Когда пред общим приговором
Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя, —
Того, кто страстью и пороком
Затмил твои младые дни,
Молю: язвительным упреком
Ты в оный час не помяни.
Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас иной
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой.
1841
«Они любили друг друга так долго и нежно…»
Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt'es dem andern gestehn.
4
Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому. Гейне (нем.).
Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.
Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…
Но в мире новом друг друга они не узнали.
1841
< image l:href="#"/>Автопортрет в бурке был сделан Лермонтовым для В. А. Лопухиной и отослан вместе с поэмой «Демон» осенью 1838 г.
Публикуемый в нашем сборнике вариант поэмы «Демон» (так называемая шестая, лопухинская редакция) окончен 8 сентября 1838 года и тогда же отослан Варваре Александровне Лопухиной-Бахметевой. Копию Михаил Юрьевич заказал переписчику, но титульный лист сделал сам. Кроме того, поэт велел переписчику пропустить несколько строк после четверостишия: «Средь полей необозримых/ В небе ходят без следа / Облаков неуловимых / Волокнистые стада…» и эти пропущенные строки вписал в перебеленный каллиграфически текст сам, собственноручно, знакомым подруге юных дней почерком: