Белла

— Упрямым, — повторил Генри. — И про меня ты иногда так говоришь.

— Ты упрямый, но, к счастью, не настолько.

— Со мной не случится того же, что с Валентином?

— Ох, нет, что ты! Нет.

Генри потер один башмак о другой.

— Ты бы не разрешила мне держать такого же зверя, как Батто?

— Надеюсь, тебе и не захочется.

— На слецтвст... — как ты там говорила?

— Следствие.

— На следствии лейтенант Лэйк сказал, что если бы он не вернулся спасать Батто, то не лишился бы жизни.

— Откуда ты узнал? Тебя ведь там не было.

— Элен Портер рассказала.

— Это её не касается.

— Ещё она сказала... — Генри вдруг сбился с дыхания. — Она сказала, что если папа не пошел бы искать Валентина, он бы не поранился.

— Это правда.

— Эллен говорит, они оба храбрые, рисковали собой, чтобы спасти глупого зверя.

— Верно. Но ничего хорошего не вышло. Один погиб, другой чудом спасся.

— А папа... он успеет выздороветь к пятнице, чтобы поехать в Лондон?

— Пока непонятно.

Физически Росс быстро шел на поправку. Ожоги были не сильные, в трех местах наложили повязки, еще четыре смазывали цинковой мазью трижды в день. Реальные опасения внушали сотрясение мозга и отравление угарным газом. Он стал нормально дышать, только когда легкие полностью очистились от дыма. Из-за удара у Росса иногда кружилась голова, но он скрывал это от Дуайта. Ему не давала покоя глубочайшая тоска, смешанная с досадой из-за бессмысленной, нелепой гибели Валентина. Когда Росс потерял Джереми, его сковали опустошение и отчаяние, сейчас же он чувствовал себя так, будто получил тяжкую рану.

Росс задавался вопросом, только ли жалость к животному и присущая ему бесшабашность толкнули Валентина вернуться за Батто. Может, все недооценили чувства Валентина к шимпанзе. Валентин редко демонстрировал свою привязанность к кому-либо. Даже его любовь к сыну стала очевидна только в последний год. Может, его отцовские инстинкты распространились и на обезьяну-беспризорника, найденного в Фалмуте и взятого под опеку. Гибель Валентина вызвала у Росса бурю воспоминаний: о детстве Валентина, об Элизабет, их разговорах, таких как при случайной встрече у церкви, когда в нем снова всколыхнулись прежние чувства к ней. Столько лет прошло.

Ему вспомнилось письмо Элизабет (он хранил его много лет, но потом уничтожил), в котором она сообщала, что выходит за Джорджа Уорлеггана. И наконец, её странная смерть при родах. Он сомневался, понимает ли Демельза глубину свалившегося потрясения, его чувства, страдания, нахлынувшие воспоминания, которые не оставляли и будоражили его. Хотя Демельза и не была в восторге от Валентина, его смерть по-своему потрясла её, она как-то отдалилась от Росса, чувствовала отчуждение.

Загадочное видение Росса, или что это было, тоже не давало ему покоя. Когда он валялся в коридоре, полузасыпанный горящими обломками, перед ним стоял Валентин, который сказал: «Я вышел через другую дверь. Нашел Батто. Он мертв». И дважды назвал его отцом. Дважды. На самом же деле в тот момент Валентин уже был мертв и лежал, схватив Батто за руку, так их нашли Сэм и другие после пожара. Что-то вроде чтения последних мыслей умершего? Взаимодействие разума?

Если бы Дэвид Лейк его не вытащил, это воспоминание стало бы у Росса последним: «Отец. Отец». Никогда на памяти Росса Валентин не обращался к нему так. Он звал его. Приветствовал. Признавал. Больше Росс не услышит этих слов. Завтра похороны. После пожара Росс трижды ездил к Селине, один раз видел Джорджи. От Плейс-хауса остались одни руины. Часть крыши еще держалась, но до первого шторма. Только голые обгоревшие стены. Узнаваемая, но непригодная мебель. Дымящиеся горы пепла.

Конюшня, оранжерея и некоторые надворные постройки не пострадали. Несколько ночей подряд среди руин шныряли мародеры, но брать было особо нечего, кроме еды и выпивки. Дэвид Лейк взял на себя обязательства приезжать каждый день из «Короны» в Сент-Агнесс.

Шахту снова запустили. Пока Росс неуклюже слезал с лошади, Демельза поднималась из бухты Нампары.

— Ты слишком много ездишь верхом, — мягко сказала она.

— Думаю, на сегодня хватит. Возможно, в среду придется поехать в Труро.

— Ты пользуешься мазью?

— С сегодняшнего утра уже нет. Только вот нога немного беспокоит.

— Дай посмотрю.

— Если никуда не торопишься.

— Конечно, не тороплюсь.

Они поднялись в спальню, и Демельза помогла ему снять сапог и чулок.

— Нога распухла, — сказала Демельза.

— Да, немного.

— Дуайту показывал?

— С воскресенья нет. Не думаю, что мне стоит выполнять все его предписания. Доктора вечно перестраховываются.

Демельза осторожно ощупывала распухшую ступню, наблюдая за его реакцией.

— Хорошо хоть это не поврежденная нога.

Росс смотрел на ее склоненную голову, густые вьющиеся волосы, теперь немного подкрашенные по его совету.

— Хотя, если подумать, в среду утром я мог бы пригласить Баррингтона Бардетта сюда. Сегодня я был в банке Корнуолла, осталось подписать всего пару документов.

— А я думала, ты снова навещал Селину.

— Да, навещал, но потом поехал в Труро.

— Она не передумала?

— Знаешь, мне кажется... Конечно же, нелепая смерть Валентина всех ужаснула, но как ни странно, именно Селина горюет больше и дольше всех.

— Надо же...

— Подозреваю, ее враждебность по отношению к Валентину не столь глубока, как казалось. На самом деле она просто сильно обижена и всеми силами старалась заставить его это почувствовать, но не хотела потерять его навсегда.

— Порой насколько сильно любишь, настолько сильно и ненавидишь, — подметила Демельза. — Так, мазь наложена. Посиди еще пару минут.

— Она такая прохладная.

Демельза встала.

— Отдохни несколько дней. Ты уже не молод. Не стоит тебе ехать в Лондон.

— Но мне нужно ехать в Лондон, если...

— Если это тебя не добьет.

Он усмехнулся.

— Вряд ли. Должен же я еще раз увидеть ее на сцене.

— Удар был сильным, Росс. И эта утрата. Ты быстро поправился, но...

— Честно говоря, я бы с радостью отдохнул, но не могу сидеть сложа руки. А ты как, дорогая? Тебе тоже не сладко пришлось.

— Да уж... не то слово.

Позже, когда Гарри уснул, Демельза спросила:

— Днем ты сказал, что не можешь сидеть сложа руки. Почему?

— Почему? Я же объяснил.

— Повтори.

Росс закурил трубку, мысли его блуждали где-то далеко.

— Валентин научил шимпанзе курить. По мнению Дэвида Лейка, так и начался пожар. Когда обнаружили тело Батто, он сжимал сигару...