Белла
Шрифт:
Танец закончился. Все смеялись и переводили дыхание. Красивые глаза Харриет потемнели, как никогда прежде, когда она посмотрела на Росса.
— Господи! — воскликнула Харриет. — Я думала, вы хромаете.
— Господи! — шутливо повторил Росс. — Я совсем об этом позабыл!
Оба рассмеялись. Гости расходились с танцевальной площадки.
— Мне пора возвращать вас часам с кукушкой, — сказал Росс.
— Пожалуйста, возвращайтесь.
— Обязательно.
Бен и Эстер не присоединились к танцующим, но какое-то время стояли вместе в уголке и наблюдали за другими, затем переместились в дальнюю гостиную выпить лимонада.
Когда Эстер во второй раз вернулась к Бену, тот сказал:
— Сдается мне, у тебя добрая хозяйка, да? Похоже, она переняла это от Полдарков.
— Что именно переняла, Бен?
— Заводить друзей из прислуги. В Техиди такое происходило?
— Нет... Такого я там не ожидала.
— А здесь ожидала?
Она нервно прыснула смехом.
— Ну нет. Наверное, я на более высоком счету, потому что леди Полдарк — моя тетушка.
— Понятно, — помрачнел Бен.
Эстер обеспокоил его тон, и она поспешно уточнила:
— У меня мыслей и желания даже не возникало, чтобы стать выше, чем положено по рождению. Они просто добры ко мне, сама я к этому не стремлюсь.
Бен внимательно на нее посмотрел.
— Я не знаю, как это сказать, Эсси. Не могу подобрать слова. Но меня тянет к тебе, Эсси.
Она покраснела.
— Я рада, Бен.
— Ты... рада?
— Рада.
— Тогда я больше ничего не скажу. У тебя есть выходной?
— Полдня.
— Давай встретимся. Назначь дату и время, и встретимся. Можешь взять с собой подругу, просто чтоб соблюсти приличия...
Эстер глубоко вздохнула.
— Я приду одна.
Глава восьмая
Четыре мили до дома — довольно долгая поездка верхом, но поговорить наедине не получилось, поскольку их сопровождали Дуайт и Кэролайн с двумя девочками, пока их пути не разошлись, а капитан Придо, хотя собирался переночевать в Тренвите, галантно вызвался проводить Клоуэнс. Кьюби спокойно беседовала с Клеменс, следуя за остальными. Ночь выдалась очень темной и тихой. Покров облаков постепенно скрывал звезды, и все бдительно следили, чтобы лошади не споткнулись о камень.
Было почти три часа ночи. Они пробыли в Тренвите двенадцать часов. Когда они вернулись домой, Мэтью-Марк уже стоял наготове и забрал лошадей. Клоуэнс устало поцеловала родителей на ночь; затем последовали поцелуи от других девушек, которые ушли ночевать в комнату Джереми. Росс и Демельза вместе поднялись в спальню. Оба изрядно выпили. Росс нарушил молчание первым:
— Господи, ну и марафон! Никогда в жизни не видел, чтобы столько знакомых и соседей так злоупотребляли спиртным. Где проведет ночь Джордж?
— Он мне не рассказывал. А Харриет не сказала?
— Нет.
— Наверное, ее до такой степени поглотило твое внимание, что она обо всем позабыла.
Росс довольно захихикал.
— Я славно повеселился.
— Заметно.
— Пристойно и благочинно. Я все еще твой любящий супруг. Заметь это. Часа на два я позволил себе чуточку порезвиться. Просто рождественский
порыв.— Рождественский порыв? Просто потрясающе! Но я полагаю... кажется, да, в июне будет тридцать два года, как мы женаты. Это долгий срок. И тут вдруг на тебя накатило настроение, которого раньше я за тобой не замечала. Целовать первую попавшуюся женщину и увиваться за женой заклятого врага. Матерь божья, я все думаю — это и впрямь нечто новое, или ты страдал все эти годы, тоскливые тридцать два года, скрывая от меня свои странные порывы?
— А вот ты, конечно же, не флиртовала, не позволяла увиваться за собой, как ты называешь, ни Вэлу Вивиану, ни жениху дочери Кристоферу Хавергалу, ни Гарри Бичему и лейтенанту Лейку.
Демельза сплюнула, как будто к языку что-то прилипло.
— Меня поражает, что ты заметил все, чем я занималась! Ты что, загибал пальцы на руке, отсчитывая моих собеседников, а другой рукой неуклюже шарил по корсету Харриет? Да это... это возмутительно...
— Что возмутительно?
— Что ты возлагаешь вину на меня, когда своим поведением вызвал шепотки по всему залу. Почему это я...
— Вина — неверное слово, — возразил Росс, — и я бы вызвал на дуэль любого, кто попытается доказать, что у меня было не рождественское настроение, а иные мотивы...
— Что ж, меня ты не вызовешь на дуэль, хотя могу поспорить, я стреляю не хуже тебя!
— Разве что стрелами из бумаги...
— Ты поцеловал... На скольких людей ты нацеливал свои стрелы из бумаги? Ты поцеловал...
— Да, я поцеловал мать Амадоры, Клоуэнс, Морвенну, саму Амадору и Харриет! И... и я двадцать раз поцеловал бы тебя, если бы у меня получилось к тебе приблизиться в такой давке.
— Красивые слова, но...
— Да, и я повторю их много раз. Я великолепно провел вечер и еще надеюсь, что мы хоть на несколько часов вздремнем. Уже сегодня мне надо поехать в Труро.
Демельза села на кровать.
— Какая она?
— Кто?
— Египетский бог, ты еще спрашиваешь!
— Мне понравился ее корсет, он затянут туже твоего. Ну хорошо, раз уж в столь поздний час мы решили это обсудить, то она... мне нравится. Она непростая штучка. Не забывай, я не поругался с Джорджем ни разу за весь вечер. Разве это не достижение? Разве не этого тебе хотелось больше всего? Мир на земле и доброжелательность к мужчинам.
— А также доброжелательность к женщинам? Я видела, как он наблюдает за тобой. Наверное, Харриет получит нагоняй.
— Совершенно уверен, она сама разберется.
— Когда ты отплясывал с ней, то я поневоле вспомнила, сколько бед случилось из-за твоей любви к его первой жене.
Росс медленно сел рядом с ней на кровать.
— Да, Боже мой. Но то чувство было очень и очень глубоким и серьезным. А это пустяк. Озорство. А кто вообще посадил нас вместе за обеденным столом?
— Амадора, наверное, она же не знает нашу историю.
Росс взял ее за руку. Демельза хотела высвободиться, но потом передумала. Поочередно он легонько прикусил каждый ее палец.
— Все прекрасно, — сказала Демельза.
— Знаю.
Они помолчали. Затем Демельза сказала:
— Тот портвейн не так хорош, как наш.
— Почему всегда говорят «весенняя лихорадка»? Почему не «рождественское безумие»?
— Ты уже назначил ей свидание?
— Иисус Милосердный! Я же сказал, что это ничего не значит.
— В деревне пойдут слухи.