Белладонна
Шрифт:
Гай отрывается от Белладонны лишь затем, чтобы, как и обещал, съездить в Поконос и привезти Брайони домой.
Увидев Гая, девочка повисает у него на шее и вглядывается в его лицо.
— Маме стало лучше? — допытывается Брайони. — Да, лучше, я по твоим глазам вижу!
— Да, моя красоточка, — отвечает он. — Ей лучше. — И всю дорогу домой они распевают веселые песенки. Как только машина останавливается, Брайони выскакивает и бежит по лестнице к маме. Белладонна с книгой в руках сидит в кресле возле кровати. Она крепко обнимает дочь.
— Как твой мононуклеоз? Прошел? — осторожно спрашивает Брайони.
— Да,
Да, ей лучше, но трудно выздоравливать, когда внизу, в темноте, томится человек, бормочет проклятия и лязгает цепями, растирая в кровь кожу на руках. У меня больше не хватает сил спускаться в подземелье; я ни на что не пригоден. Но каждый день Маттео докладывает мне, что Его Светлость стал еще более сонлив. На это мы и надеялись — он начнет болеть, постепенно ему будет делаться все хуже, здоровье его будет разрушаться очень медленно, так, что никто ничего не заподозрит. Если, конечно, учесть, где он находится.
С того дня, как Гай впервые пришел в Комнату Нарцисса, Белладонна и Гай совсем не спускаются в темницу. Он переселился в желтую спальню, но каждую ночь либо она приходит к нему, либо он прокрадывается к ней в постель, а потом, пока Брайони не проснулась, возвращается к себе. Еще слишком рано рассказывать что-либо девочке, хотя она, когда придет время узнать, запрыгает от радости.
Мне кажется, им обоим страшновато. Их счастье такое хрупкое, что они боятся искушать судьбу.
Однажды октябрьским днем Маттео сообщает мне, что Его Светлость выглядит намного хуже. Я говорю Гаю, что наш пленник, кажется, нездоров, и не удивляюсь, когда несколько ночей спустя вижу, как он, рука об руку с Белладонной, крадучись спускается по лестнице. Я никогда не видел, чтобы она вот так касалась мужчины. Этот жест такой естественный, такой живой, даже в спертом воздухе подземелья.
— Пришли позлорадствовать? — саркастическими словами встречает их Его Светлость. — Вам меня не одурачить.
— Я не спрашивал твоего мнения, — перебивает его Гай.
Белладонна сжимает его руку и подходит ближе к Его Светлости. Тот не отрываясь смотрит на нее. Она долго молчит, потом улыбается.
— Кто ты такой? — спрашивает она.
Его Светлость так ошеломлен этим вопросом, что невольно делает шаг назад, но вскоре собирается с духом.
— Ты прекрасно знаешь. Я твой господин и повелитель, — отвечает он, снова придвигаясь ближе. — Ты принадлежишь мне.
Белладонна бледнеет, но и только. Гай становится позади и целует ее в шею. Она поворачивается к нему и на кратчайший миг ласкает его щеку левой рукой. В свете фонаря поблескивает золото ее колец, и, если бы в этот миг она обернулась к Его Светлости, то была бы потрясена внезапной свирепостью, исказившей его лицо. Но, когда она обращает взгляд к нему, тот уже успокоился. Ни следа эмоций.
— Какая трогательная картина, — насмешливо фыркает Его Светлость. — Не хотелось бы мешать такому нежному единению, но искренне полагаю, что между мной и этой леди осталось кое-что недосказанное.
Гай чувствует, что Белладонна
в его объятиях напрягается. Ее губы шевелятся, с них готов сорваться вопрос: Где мое дитя? Он целует ее так страстно, что она не может не ответить. Но все-таки она поспешно отстраняется.— Пусти, — шепчет она, и Гай делает шаг в сторону. Но его рука все еще лежит у нее на плече.
— Я знаю, где твое дитя, — небрежно бросает Его Светлость. — У меня есть то, чего ты хочешь.
— Это все что у тебя осталось, лжец, — яростно бросает она, и Гай испуганно вздрагивает. — Ты ничто! Ничтожество! — Она убегает. Гай безуспешно окликает ее.
— Ну как, хорошо я ее обучил? — спрашивает Его Светлость, трясясь всем телом от гнусного каркающего смеха. — Покорна ли она, как ты и надеялся? Откликается ли на любое твое ненасытное желание? Тебе не хватит мужского задора, чтобы совладать с ней. Пороха маловато.
— Она права, — отвечает Гай, бледнея от гнева. — Ты и впрямь ничтожество.
— Я рассчитывал увидеть побольше пороха в существе, которое называют моим отпрыском. — Его Светлость садится, сложив руки, будто паша, занимающийся делами государства. В этот миг он не похож на узника, который заперт от всего света в черном подземелье и каждый день поглощает с едой щепотку яда. — Но, честно говоря, не могу не признать, что для тебя я значу несколько больше, чем просто ничтожество.
— Зачем ты вообще завел детей? — кричит Гай. — Неужели только для того, чтобы убить мою мать и прикарманить остатки ее богатства?
— Ах ты, жалкая дрожащая тряпка. Неужели тебе хочется знать? — шипит Его Светлость. — Я отвечу тебе, с преогромным удовольствием отвечу. Сразу же после того, как сообщу твоей возлюбленной, где находится ее драгоценное дитя.
Гай, пятясь, удаляется из темницы. В темноте эхом перекатывается торжествующий смех его отца.
У Его Светлости затруднилось дыхание. Он с трудом говорит, лишь слабо стонет и просит воды.
— Может быть, позвать врача? — бормочет Гай, когда Маттео сообщает ему эту новость. Как будто мне ничего не стоит поднять трубку и вызвать доктора Гринуэя в темницу.
— При необходимости Хаббард мог бы все устроить, — угрюмо отвечаю я. — Но мне кажется, не нужно. — Мне вспоминаются слова, которые он произнес однажды в Клубе «Белладонна».
Finita la commedia.
Мы с братом переглядываемся. Сказать больше нечего, хотя мы рассчитывали, что человек с таким железным здоровьем, как Его Светлость, протянет немного дольше. Он пробыл у нас меньше года. Не сравнить с теми двенадцатью годами, которые она провела у него в плену, замученная и истерзанная.
Нет, мы не скажем ни Белладонне, ни Гаю, кто отравил его отца и чем. Пусть считают, что Его Светлость умирает своей смертью, задушенный собственной бурлящей ненавистью.
Злоба пламенем горит.
Пока Гай наверху разговаривает с Белладонной, Маттео тащит меня вниз, в темницу. Мы шепнем на ухо Его Светлости несколько подходящих к случаю слов, как он нередко шептал ей.
— Кто ты такой? — ласково спрашиваю я.
— Ты покойник, — объясняет Маттео.
— Зачем ты здесь? — продолжаю я.