Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Беллмен двинулся в сторону кладбища. Наконец-то есть достижимая цель! Он сразу почувствовал себя лучше.

Тонкий серп луны подсветлил небо, и силуэты кладбищенских тисов были заметны издали. Оказавшись в тени этих тисов, он пошел осторожнее, то и дело ступая мимо тропы на кочковатый дерн. Наконец он отыскал веревку и уже направлялся к воротам кладбища, когда прямо перед собой увидел свежую могилу Розы.

Он сбавил шаг, потом остановился.

Здесь он был не один. Чуть поодаль стоял незнакомец в черном, прислонившись спиной к старому надгробию. Он не шевелился и не отрывал взгляда от темных верхушек деревьев.

Если до этого и дул какой-то ветерок, сейчас он стих. Воздух был абсолютно недвижим.

Создавалось впечатление, что незнакомец простоял здесь уже очень долго, но никуда не спешит, имея в запасе уйму времени.

Наконец он повернул голову к Уильяму и взглянул на него с вежливым интересом.

— Я хочу извиниться за то, что было днем, — сказал он ровным, негромким голосом. — Согласен, я мог бы проявить больше такта.

— Да кто вы такой, черт возьми?

— Ваш друг. — И он быстро взглянул на Уильяма, проверяя эффект этих слов.

— Друг? Мы даже не знакомы.

Человек в черном задумчиво склонил голову набок:

— Это верно. Тем не менее намерения у меня самые дружеские. Думаю, нам стоит кое-что обсудить.

Уильям поправил на плече моток веревки и сделал шаг дальше по тропе.

— Может, все-таки поговорим? — спросил человек.

— Вот как, значит, это делается? Я останавливаюсь с вами поболтать, а утром здесь находят мой труп? Все идет к этому, да?

Взгляд незнакомца ненадолго задержался на веревке, которую нес Уильям, а потом — с ироническим прищуром — переместился на его лицо.

«Он все знает», — подумал Уильям.

Но человек в черном сделал решительный жест, как бы отметающий его предположения.

— Нет, нет и нет. Я вижу, вы меня неправильно поняли. Я здесь для того, чтобы вам помочь — или, скорее, получить помощь от вас. Собственно, речь о взаимной пользе. Может, уберете это, — он кивком указал на веревку, — и присядете?

Уильям устало сбросил с плеча моток и опустился на надгробную плиту по другую сторону от могилы Розы, напротив незнакомца.

— Взгляните на это, мистер Беллмен. — Рука в широком свисающем рукаве описала круг, охватывая все кладбище. — И скажите мне, что вы видите.

— Что я вижу?

Перед ними были могилы. Над старыми поднимались памятники — скульптуры, стелы, статуи ангелов, каменные кресты. Недавние представляли собой лишь земляные холмики. На могильном холмике Розы белели цветы. Новые, только что выкопанные могилы зияли пустотой, готовые принять усопших завтра или в ближайшие дни. Одна из них примет в себя Дору.

Гнев, подогретый винными парами, вырвался наружу.

— Что я вижу? — переспросил Уильям. — Я скажу вам, что я вижу! Я вижу свою жену. Я вижу трех моих детей. Я вижу их могилы. И еще я вижу пустую могилу, которая ждет мою последнюю дочь. Я вижу горе, страдания и отчаяние. Я вижу тщетность своих прежних трудов и всего, что бы я ни сделал в будущем. Я вижу массу причин для того, чтобы прямо здесь и сейчас покончить с собой и со всем этим. Навеки!

Уильям рухнул на могильную плиту, корчась и дергая себя за волосы. Черты его лица исказились так сильно, будто кожа пыталась отделиться от костей черепа. Он ждал, что волна боли накроет его, подхватит и унесет неведомо куда, однако этого не произошло. Он оставался здесь, со своей мэкой — неизменной, бесконечной, нестерпимой. Он стремился вырваться из этого замкнутого круга; но что действительно вырвалось, так это вопль из его горла, из самого нутра, гулкий и протяжный, который отозвался долгожданным эхом в его голове, подавляя и притупляя мысли.

Звон в голове постепенно стихал. Вдруг этот тип уже исчез? А вдруг его здесь и не было вовсе? Тогда Беллмен сможет продолжить путь и довести до конца задуманное. Он поднял глаза.

Все еще здесь. Стоит как ни в чем не бывало, выпятив грудь и заложив руки за спину.

Незнакомец взглянул на него сверху вниз и произнес одобрительно:

— Так-так! Хорошо!

Уильям поежился. Неужто он имеет дело с безумцем?

— Понимаю. Ведь вы еще молоды… — Он разомкнул руки, но через секунду, передумав, снова убрал их за спину. — Я, знаете ли, вижу вещи в ином свете.

— Надо полагать. — Голос Уильяма, сорванный недавним воплем, прозвучал еле слышно.

— Да. И сейчас я вижу перед собой… — Он сделал паузу, долго и медленно набирая в легкие воздух, как будто затягивался сигарой чрезвычайно редкого и дорогого сорта, прежде чем с наслаждением выдохнуть: — Перспективу.

Уильям смотрел на него настороженно. Этот тип явно помешался. Но потом в его голове звякнул сигнальный звоночек.

Как там было?

Делиться, продавать, прятаться, сотрудничать.

Сотрудничать.

Он подумал о Доре.

И согласно кивнул:

— Считайте, я в деле.

29

Прохладный утренний воздух вошел в его ноздри. Пауза. Согретый воздух, изрядно приправленный перегаром, вытек из его рта.

Он проснулся? Это походило на пробуждение. Значит, он спал?

Чувства возвращались к нему медленно, как к восставшему из гроба Лазарю. Голова раскалывалась. В груди ныло, словно он всю ночь надрывал криком легкие. Он лежал на чем-то холодном и твердом, и что-то шершавое скребнуло его щеку при попытке пошевелиться. Он приоткрыл один глаз. Вот как, он на кладбище! С надгробной плитой в качестве постели и свернутой веревкой вместо подушки. Рядом свежая могила. Это могила Розы.

Он закрыл глаз и начал вспоминать. Так, он был на похоронах жены. Потом пошел в «Красный лев». Очень много выпил. А потом? Что-то проскользнуло в памяти…

…и вновь исчезло.

А потом в сознание ворвалась тревожная мысль.

Дора!

Он вскочил настолько поспешно, насколько позволило затекшее тело.

Надо вернуться домой.

Даже не взглянув на моток веревки, оставшийся лежать на надгробии, он двинулся прочь с кладбища. Все его мысли были заняты дочерью и тем, что следует сделать для спасения ее жизни. Ибо она будет жить. Теперь он был в этом убежден. Она будет жить! И — хотя об этом он совсем не думал — будет жить и он сам.

Когда Беллмен появился на пороге комнаты, миссис Лейн ни словом не обмолвилась по поводу отпечатка веревочных колец на его щеке и исходящих от него алкогольно-кладбищенских запахов. Она лишь пошире распахнула дверь, впуская его внутрь. Кто упрекнет в нервном срыве мужчину, оказавшегося в таких обстоятельствах?

Казалось, все идет к концу: Дора билась в сильнейших конвульсиях. На сей раз Беллмен не стонал и не рвал на себе волосы. Его взгляд не метался по комнате в отчаянной попытке найти какое-то спасительное средство. Он стоял у кровати, не меняясь в лице, застывший как надгробный камень.