Беллум
Шрифт:
Слепой противник на голову ниже зрячего, так что у нас снова появился шанс. Вынимаю остаток пера, слава богу наконечник удачно сломался, превратившись в острый остаток. Игорь повторяет за мной. Девушка наклоняется назад, её руки приближаются к нам, но мы отпрыгиваем в сторону.
– А-а-а-а! – снова истеричный вой прокатывается по всей пустыне.
Мы приближаемся, она делает повторный замах, но не туда. Игорь успевает порезать ей живот а я – запястье. Из ран начинает сочиться масло, прямо как у настоящего человека. Но мы-то знаем, что это робот.
Кончики перьев крылатой девушки дрогнули и у нас внутри
– В сторону! – кричим мы оба, отпрыгивая как можно дальше.
Девушка пролетела между нами, врезаясь в танк с правой его стороны, разбрасывая части лопнувшей гусеницы и оставляя на нём большую вмятину. Танк сильно накренился и лёг на бок. Противник, по инерции, отлетел чуть дальше.
Наш враг повредил крыло и вряд ли полетает. Плохо только то, что она, по инерции, оказалась на другой стороне и нас разделяет танк. Но ничего. Дело за малым, осталось только не оплошать.
– Хе… хе… - выдыхала она, когда мы вышли из-за танка. Девушка стояла в метре от него, совершенно слепая. Одно крыло сломанной частью прекрасного механизма свисало вниз, второе повредилось не столь сильно – А-а-а!
Даже крысы могут кусаться…
Свист сразу же отрезвил нас обоих. В сантиметре от моей головы пролетело перо, рядом - в землю воткнулась ещё парочка. Мы скрылись за танком, от смертоносного обстрела. Игорь выругался, один из снарядов попал ему точно в ногу. Я было порадовался новому оружию, когда он, с каменным выражением лица, будто проникающее ранение в порядке вещей, вытащил перо и отдал его мне, но вся радость сразу же улетучилась. Наша крылатая подруга прекратила обстрел и в плотную приблизилась к танку, осознавая ошибку. Мы-то знаем, что у неё ещё полно перьев. У этих трёх их куда больше чем у обычных. Глядишь, развернётся сейчас, или куда хуже - встанет на танк и начнёт расстреливать всё оттуда.
– Хе… - устало, но с вновь появившимся азартом посмеялась она – Вы-хо-ди-те!
Ножки, с металлическим звоном заходили по земле. Она огибала танк! Мать твою!
Пальцы девушки-убийцы ритмично стучат по броне продолговатого танка со стороны люка. На противоположной ко мне стороне, уже чуть ближе к Игорю. Совсем скоро она окажется на нашей стороне, а с раной Игоря мы не сможем так воевать долго, чёрт! У меня даже плана нет, чтобы я не попадал под прямой огонь твари!
Как же болят лёгкие... трещат сломанные рёбра...
Я почти отчаялся, когда осознал, что танк качается. Мы с Игорем посмотрели друг на друга и без слов начали толкать многотонную махину. Не упади она на бок и в таком удобном положении, мы бы и за сто лет её не сдвинули.
– Сдохни тварь! – выкрикнули мы оба, когда танк начало ощутимо клонить вперёд. Он так удобно лёг на холмик, что я раздавал слёзные благодарности всем живым существам на свете, за такое архитектурное решение. Не погрешу если скажу, что насекомых я благодарил от всей глубины души. И про тот редкий ветер, собиравший кусочки пыли на этом самом месте, я не забыл.
Многотонная техника упала, подняв ту самую пыль. Что-то на той стороне зарычало, но попытки вырваться были безуспешны.
Игорь за пять секунд перевязал себе ногу, совсем не обращая на боль никакого внимания. Мы подождали секунд сорок
и, убедившись, что она обезврежена и опасности не представляет, направились к кричащей во всё горло твари.Её придавило танком, оставив на поверхности лишь голову. Сперва она сопротивлялась, но когда мы приблизились достаточно близко, принялась плакать и умолять о пощаде. И тут я всё вспомнил.
– Прошу… пощадите! Я ведь тоже человек… - рыдала она, а из глаз текла чёрная жидкость – масло – Мы лишь хотели выполнить поставленную задачу и жить счастливо, прошу, будьте человечны…
В одном из прохождений Игорю промыли мозги. Мы дрались, убивали друг друга самыми изощрёнными и подлыми методами. Никто не хотел идти по пути, который был выбран другим. У Игоря было своё мнение. У меня своё.
Они наплели ему, что просто хотят мира, что у них общая цель.
В конце концов я не смог его разубедить. Мы пошли по его плану, помогли этим тварям. Но тогда никто из нас не догадывался о том, что нас ожидало.
Нас поймали. Разрезали на хирургическом столе, как трупы режет патологоанатом. У них очень развит интеллект. В этом мы убедились на третьи сутки. Наши органы расфасовали по баночкам, а головы с позвоночниками прикрепили к аппаратам жизнеобеспечения. Выкачивали из голов всё, что только можно и нельзя.
Нас спасла погрешность. Человеческая погрешность. Та, что читала нашу память, превращалась в человека со своими эмоциями, внутренним миром, способностью к мышлению. Она стала личностью.
Однажды, та, кого мы назвали Пустышкой обрела собственное «Я». Она несла мою банку с печенью на очередной тест в этот счастливый день. Посмотрела на нас в банках, подключённых к проводам и ушла. Когда она вернулась от моей печени почти ничего и не осталось. Главная птица дала ей новое задание: проверить предохранители и проводку. Тогда и произошло отключение энергии на всём участке. Мы перешли на резервное питание. Пустышку ликвидировали, а нас не смогли спасти.
За эти три дня мы и узнали, что она - старой модели, а поэтому, была ниже по званию. Так сказать, имела части гарпий и других роботов. Первая работа по «скрещиванию» у создателя этих тварей. Затем пошли более универсальные модели, не имеющие функции самоликвидации от ключевых слов. Но есть одно но. Пустышка ещё не мертва.
Мы встали по бокам от неё, молчали долго, оба вспоминали.
– Сергей… - голос Игоря дрогнул, он не решился поднять перо – Прости… ради бога…
На землю упало несколько капель его слёз. Он не плакал, не один мускул не дрогнул на его лице. Но глаза предательски слезились. Капельками они катились по щекам и падали вниз. Слёзы – доказательство, что у человека есть душа. И я рад, что у моего брата она есть.
– Всё в порядке, Игорь… - я поднял, сжал в руках перо – Скоро всё закончится.
– Да…
– До встречи, мразь…
С этими словами я воткнул в глаз этой твари невозможно острое перо. Она старалась выбраться, но я был непоколебим и на ложные слёзы не вёлся. По крайней мере, не в этот раз. Игорь быстро стёр слёзы, мы направились к последней птице.
Пустышка дрожала. Её глаза не переставая сужались и расширялись. Она вращала головой, пыталась подвигать не слушающимися конечностями, но вся работоспособность её мозга была направлена на предотвращение процесса самоликвидации.