Беллум

– Я не понимаю...

– И не нужно. Просто дай мне сделать это и всe.

– Нет!
– снова кричит она - Священники говорили, что память - это то, что наполняет нашу душу! Нельзя так просто от неe избавляться!

– Я знаю, милая, но...

Я схватил Сис за руку.

– Сис...

– Да, Сергей?
– она уставилась на меня непонимающе.

– Я хочу всe вспомнить. Не важно, сколько там будет боли, или неправильных решений!

– Но это может полностью поменять тебя и...

– Зато это буду я. Цельный. По настоящему цельный. Если ты не согласишься, я верну их силой. Ты меня знаешь. Не вынуждай. Я не хочу потом опять чинить твоe тело.

Она колебалась ещe с минуту.

– Ладно! Но потом меня не вини! Если станешь бессердечной машиной, то...

– Эй. Всe будет в порядке. Всe будет окей.

– Нет. Ничего не будет окей. Тебе нельзя всe вспоминать, Сергей. Ты рассыпешься! И это только в лучшем случае! В худшем...

Она осеклась на полуслове, но Димитра не смогла сдержаться:

– Что тогда?...

– Боюсь я не смогу его остановить. Никто не сможет.

– Но я хочу всe помнить...

– А я не хочу, чтобы ты умирал! В любом случае изменения сотрут тебя! Памяти слишком много!

– Дык в теории я ведь и не умру!
– всплеснул я руками.

– Ты пропадeшь! Сольeшься с вечным и что тогда?! Где мне тебя искать?! Даже по кусочкам тебя потом собрать не смогу! А это я. Мать его, Система! И даже ты не знаешь, что сделаешь перед тем, как стать снова равновесным! Будешь купаться в крови?! Разрушать миры?! Сеять хаос?!

Димитра побледнела и отошла на два шага назад. Даже в их захудалом городишке успели наплодиться слухи о вездесущей Системе.

– Ты ведь... рассыпешься...

– Эта участь ждeт нас обоих! Кого-то раньше, кого-то - позже. Этого не избежать!

– Нет!...
– на секунду она осeклась. Я чего-то не понимаю?
– Нет... Только тебя.

– В каком смысле?
– не понял я.

– В прямом! Моя сила... Я могу передавать своим копиям часть информации и для каждой "секции" миров есть своя Система. Мои копии...

– Но я не создавал...

– Создавал...
– перебила она - И очень много... Ты просто не помнишь. Даже того, что научил нас этому. Ведь мы подчищали твою память.

– Тогда почему нет огромного количества моих копий?!

– В том то и проблема, - произносит она так, словно этот разговор происходит далеко не в первый раз - Мои данные могут архивироваться, удаляться, сортироваться и будут в порядке. У моих копий нет души и они не нарушают баланс и поддерживают моe равновесие, следя за решениями. В то же время ты...

– Хаотичен...

– И по теории баланса, ты не можешь вечно творить только хорошее, Сергей...

– А стирая память, мы делаем "нового" Сергея в старой упаковке...

– При накоплении... ты срывался...

– Твою...

– Ты - не я, Сергей. Куда лучше хранить твою память. Это - единственный способ. Хранилище находится у меня, но даже я не могу гарантировать его целостность. Однако, пока мы храним твою память...

– Почему ты просто не сотрeшь еe?!

– Я... не могу... Это ведь ты... Сергей. Я не хочу тебе вредить...

В еe руках блеснула тeмная материя крохотного шара. Я вгляделся в него.

– Жeстко...

Внутри небольшого хранилища копошилось нечто. Тeмноe. Обретшее форму. Что-то хаотичное, то, чему лучше оставаться там.

– Это... Одна из трeх. Самая нестабильная часть твоей памяти. Я обновляю шар каждые сто лет. Ведь оно скребeтся. Старается выйти, но выхода нет. Без носителя, память - лишь отпечаток. Она оставит после себя разрушения и горе. Если выпустить еe без носителя она в один миг разлетится по всему космосу и найден тебя. В теории эту "память" можно передать, преобразовав. Но я не знаю того, кто мог бы вместить в себя столько. Да и делать это, означает обречь хозяина на мучения до конца его жизни. К тому же есть масса рисков, связанных с характером. Нюансы, нюансы, всюду они...

Она выдохнула.

– Мы пробовали массу носителей. Перемены личности. Мутации души. Ни один не смог изменить структуру. Наоборот. Память влияла на них. Меняла. Они гасли как спички. Ведь когда ты смотришь в бездну - Она под несла шар к моему глазу, кажется, внутри я увидел кривую, резкую тень, что в страдальческой гримасе боли скрылась из виду - Бездна тоже смотрит на тебя...

Она спрятала шар в скромном лифчике.

Как долго она несла это бремя?

Я осмотрел еe. В глазах, в которых обычно не найти ничего, кроме неизменного спокойствия, я увидел усталость. Такую сильную, что не передать словами.

– Мы не рисковали возвращать тебе память, ведь тогда она изменит тебя. Всю память тоже не вернуть. Ты сойдeшь с ума от двух или более различных потоков и тогда точно беды не миновать.

Она посмотрела на меня. Еe взгляд смягчился.

– Я, приду через неделю. Выглядишь лучше, а лишний раз нагружать шар не хочется. Пока подержу его в укромном уголке.

И она ушла. Оставила меня наедине с собой самим и Димитрой. Она носилась вокруг. Уложила меня. Поставила холодный компресс на голову.

В себя я вернулся только через день...

...

Запах блинов. Он немного другой. Более душистый, опьяняющий. С картошкой. Стоп. Какие блины с картошкой? Пирожки?

Аромат душистого чая танцует на балу это чудесного аккомпанемента запахов и...

Мой нос уловил ещe что-то. Запах сладковатой брусники. Словно тeмная лошадка, она вторгается в этот вечер (утро, день, или ночь.... ), чтобы закружиться вместе с ними в буре воображений моего сонного мозга.

На секунду забываю о всех печалях и отдаюсь этому чувству прекрасного и..

Хватаю воздух над собой, стараясь ухватиться за невидимую землю, в отделении слыша звук работы двигателя. Тщетно. Приходит осознание.

Мои глаза открываются.

– У меня температура?
– пальцы касаются холодного лба.

В животе урчит. Стоит ли говорить как это приятно? Иметь потребность. Потребность равно цель. Цель заполнить пустующий желудок и удовлетвориться сытостью. А сам процесс... Просто непередаваем, не так ли? Говоришь, ты жирный? Нет, ты просто любишь это чувство. Ты подсел на него, ведь ты знаешь, как это приятно. Нет неопределенности результата. Ты знаешь, что получишь откусив кусочек, а затем второй. И ты получаешь это. Именно тогда, в пустоте, вокруг тебя рождается то самое умиротворение.