Белое пальто в клетку

–  А как с деньгами?

–  Похоже, наше предположение, что они в камере хранения, подтверждается.

–  Ловкая особа,- констатировал Герсон.- Номера записал, это я быстро проверю, а не стоит ли заняться поисками Кароля? До тринадцати часов я, пожалуй, успею.

Выдма что-то обдумывал про себя.

–  Согласен. Будешь проходить мимо канцелярии, скажи, чтобы прислали этого вахтера из заводской охраны, и попроси Бурого вести протокол.

–  Давайте еще раз повторим все сначала,- попросил Выдма, продолжая допрос.- Расскажите, как было с Белецким? Он вошел точно в двадцать два часа десять минут… И потом?

–  Панове…- вздохнул вахтер,- ну сколько уже раз я вам рассказывал!.. И должен все повторить сначала?

–  Возможно, и больше, пан Лабусь, пока не вспомните все детали. Один раз вы сказали, что Белецкий задержался на несколько секунд, а потом не секунд, а минут,

а Герман вначале разговаривал с вами стоя, а потом на минуту присел… А на самом деле как было?

–  Неужто так это важно?! Вы все время ловите меня на слове. Не может же человек все сразу точно припомнить, как бы вам хотелось.

–  Ну, вот видите. Поскольку любая мелочь очень для нас важна, и приходится все начинать сначала. Я тоже сыт вашими объяснениями по горло, но мы не сможем закончить, пока вы не перестанете выкручиваться.

–  Да не выкручиваюсь я, провалиться мне на этом месте!
– вахтер стукнул себя в грудь.

–  Тем лучше, я ведь все равно вытяну из вас всю правду, так что будем сидеть здесь до рассвета. Кое-что я уже начал понимать, в случае .чего смогу вам помочь! Итак, прошу вас, все сначала. Белецкий проходит через проходную ровно в двадцать два десять, так?

–  Да, точно в это время.

–  И дальше? Рассказывайте.

Вахтер покрутил головой и принялся повторять свои показания:

–  Белецкий сказал мне: «Пан Лабусь, я уже закончил свои дела, а вы, значит, будете сидеть здесь до утра». Он приостановился и посмотрел на стенные часы. Тогда и я посмотрел, потому и помню точно, сколько было времени.

–  В каком месте стоял Белецкий?

–  Остановился возле стола, который стоит в проходной как раз под часами.

–  Что вы делали в это время? Стояли, ходили по комнате? Продолжайте…

–  Сидел за столом и ужинал, еду принес с собой, жена всегда готовит и дает мне в котелке, когда заступаю в ночную смену, я привык поздно ужинать.

–  Ну, и что же вам жена приготовила па ужин?

–  Я уже вам говорил, гороховый суп и хлеб. Когда Белецкий вошел, я как раз сидел за столом и ел.

–  А котелок, какой? Солдатский?

–  Солдатский, двойной. Когда надо - на два блюда. В тот раз во второе отделение жена положила хлеб.

–  Давайте вернемся к Белецкому. Что потом?

–  Остановился, видит, что я ем, сказал: «Приятного аппетита, пан Лабусь, я уже закончил своп дела, а вам сидеть здесь до утра…» Посмотрел на часы, тогда и я поднял голову и посмотрел, сколько времени. Потом Белецкий спрашивает: «Вкусный суп? Жена, наверное, на корейке сварила?» Я ответил, что вроде ничего себе, вкусный… Тогда он говорит: «Вы на ночь не наедайтесь, а то спать захочется!» Я не успел ему на это ничего сказать, потому что он рассмеялся, этим своим смехом, будто ворота заскрипели, и ушел.

–  Кто-нибудь еще был в проходной, кроме вас?

–  Нет, я и Белецкий…

Вахтер умолк и настороженно посмотрел на Выдму.

–  Что вы замолчали, продолжайте. Значит, Белецкий ушел, а дальше…

–  А дальше ничего не происходило. Я заканчивал, есть, и тут в проходную вошел Герман. Он заместитель начальника охраны и должен проверять посты. Я убирал котелок, когда он вошел, осмотрелся и спросил: «Как у тебя? Спокойно?» Я сказал, что спокойно, да и что могло быть?

Тогда он предупредил, чтобы я был начеку, потому что в сейфе остались деньги. Но об этом я знал и без него, вот и ответил, что понимаю, как надо нести службу.

–  Как вы разговаривали? Стоя?

–  Нет, Герман присел, и мы закурили.

–  И долго он сидел? Когда ушел?

–  Как кончили курить. Повторил еще раз, чтобы не заснул, и ушел.

–  Кто кого угощал сигаретами? Он вас или вы его?

–  Точно не помню,- задумался вахтер,- кажется, он…

–  Что вы делали, когда Герман ушел?

–  Как обычно, что на посту можно делать? Прошелся по помещению, выглянул на улицу, потом в другую дверь вышел во двор. Все было тихо, спокойно, сел, немного почитал газету. Я человек, привыкший к такой работе, не замечаю, как тянется время, когда дел никаких нет. Так просидел до самого утра, и тут утром началась вся эта кутерьма.

Выдма не отводил глаз от лица вахтера:

–  И это все?

–  Л что еще может быть? Рассказал все как на исповеди.

–  Неплохо вы исповедуетесь, пан Лабусь. О грехах, значит, умалчиваете?

–  Я? Умалчиваю? Надо же такое сказать,- искренне возмутился вахтер.

–  Да. Никак не хотите признаваться, что после ухода Германа вы вздремнули. Прихватили несколько часиков.

Вахтер открыл рот, пытаясь что-то сказать, но молчал, испуганно всматриваясь в лицо Выдмы. Его реакция была так понятна и ясна, хотя он все отрицал, бормоча что-то невнятное под нос:

–  Я… никогда в жизни, пан майор… Богом клянусь! Не спал я…

Майор резко оборвал его, чтобы сломить остатки упорства:

–  Только не лгать! Я веду следствие об убийстве, а вы все время пытаетесь меня обмануть. Если не спали, значит, были в сговоре с убийцами, которые не могли спуститься в здание с неба. Если я не добьюсь от вас правды, отправлю в тюрьму, будете сидеть, пока не вспомните. Кроме того, вас предупредили об ответственности за ложные показания.

Вахтер опустил голову, уставившись в пол.

–  Так как?.. Или вы говорите, как было… или…- Выдма оборвал фразу.

–  Значит, так… Пусть будет, как будет… Узнает дирекция, да и Герман не простит мне этого… Не знаю, как уж случилось, но заснул… Первый раз в жизни с тех пор, как здесь работаю, хотите верьте, хотите нет.

–  И долго спали?

–  Часа три, пожалуй…

–  Неплохо. Проснувшись, глянули на часы?

–  Глянул. К двум подходило.

–  Каково было самочувствие? Наверное, почувствовали себя бодрым, отдохнувшим?

–  Нет, совсем наоборот. Кости ныли, потому как спал, положив голову на стол, башка трещала, никак с мыслями собраться не мог. Когда выпил воды, немного полегчало.

–  Почему вы сказали, что вам Герман пе простит этого?

–  На следующий день он расспрашивал меня, не заснул ли я ненароком. Я поклялся, что ни па секунду глаз не сомкнул, а он терпеть не может, когда его кто надувает…

–  Может - не может, надо было сразу говорить правду.

Отпустив Лабуся, Выдма соединился с дежурным.

–  Какие новости?
– спросил он его.

–  Ничего нового, товарищ майор, никаких изменений. С дома не спускают глаз.

–  Передайте, чтобы немедленно докладывали о малейших, даже самых незначительных переменах.