Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945
Шрифт:
В обязательном порядке подлежали регистрации все коммунисты и комсомольцы, с последующей передачей их дел казачьим атаманским военным судам. К тем из них, кто непосредственно принимал участие в расстрелах мирных граждан, должна была применяться высшая мера наказания.
В области экономики планировалось преобразовать колхозы и совхозы в сельскохозяйственные трудовые артели с последующей их ликвидацией, отменить государственную монополию на торговлю, восстановить права собственности на мелкие и средние земельные владения. Для поддержания общественного порядка авторы документа намеревались создать охранные полки и сотни, преимущественно из казаков, вернувшихся из эмиграции.
«…Все изложенные меры, — говорилось в конце документа, — могут в равной степени быть применены к землям Войск Кубанского и Терского, условия существования коих более или менее общи с областью Войска Донского» [111] .
К этой декларации была
111
Там же. Л. 159.
112
Там же. Л. 160.
20 июля 1941 года донской казачий офицер И.Г. Акулинин писал атаману М.Н. Граббе из Парижа: «Если до нашего прихода на Дону, на Кубани и в других Казачьих краях… будет организована Войсковая власть — немецким Командованием или самими Казаками, — наш долг явиться в распоряжение этой власти и дать ей отчет о наших действиях» [113] .
Вариант, что «Войсковая власть» вообще не будет создана, не допускался даже теоретически.
В конце сентября 1941 года Общеказачье объединение в Германской империи сформулировало «Тезисы к меморандуму Германскому правительству и Германскому Военному Командованию» с просьбой, чтобы:
113
Там же. Д. 34. Л. 89.
«1) отдельные члены Общеказачьего Объединения в Германии не были бы мобилизованы для какой бы то ни было работы в освобожденных частях России, а все без исключения были посланы для работы в своих Землях по принадлежности той или иной;
2) было бы разрешено Общеказачьему Объединению принять соответствующие предварительные меры к скорейшей по освобождении наших Земель переброске необходимых сил из нашей среды для установления порядка и руководства всеми сторонами жизни наших Краев;
3) представители Германского Правительства и Германского Военного Командования, при организации власти в освобожденных казачьих территориях Дона, Кубани и Терека, обратили бы внимание на то обстоятельство, что в изгнании проживают представители легитимной власти над этими территориями, наши Вожди — Войсковые Атаманы и что в интересах и нас, казаков, и Германии было бы весьма желательно, а для нас, казаков, это было бы Божьим благословением, если бы организация власти и порядка в наших Землях была передана нашим Войсковым Атаманам в тех пределах, в коих это найдут возможным представители Германии» [114] .
114
Там же. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 4. Л. 186.
Авторы составляемых проектов не претендовали на истину в последней инстанции и вполне отдавали себе отчет в том, что их теоретические разработки могут рассматриваться только как предварительные. «Я хотел бы предупредить, — писал генерал-майор М.М. Зинкевич членам Галлиполийского союза в Праге, — от стремлений теперь же создать политическую программу. Без тесного соприкосновения с русской действительностью это будет иметь отпечаток „эмигрантщины“» [115] . Как видно, такая точка зрения принципиально отличалась от позиции Русского национального союза участников войны, возглавляемого генерал-майором А. В. Туркулом.
115
Письмо генерал-майора М.М. Зинкевича членам Галлиполийского Союза в Праге. Иавгуста 1941 г. // ГА РФ. Ф. 5796. Оп. 1. Д. 4. Л. 52.
Первые признаки разочарования казачьей эмиграции в «освободительной миссии Рейха» появились уже спустя три месяца после начала войны. 4 октября 1941 года Балабин писал Граббе: «Никакие казаки эмигранты казачьих войск не спасут, вместо станиц „Общественные хозяйства“, и в них вместо жидов — немцы» [116] .
В том же письме сообщалось, что некоторые казаки настаивают на подаче самым высшим немецким властям в революционном порядке меморандума о съезде войсковых атаманов в Берлине для решения совместно с немецким правительством казачьих вопросов. Немецкими же властями в циркулярном распоряжении подача меморандумов запрещена, и все казачьи меморандумы складываются в архиве без предварительного прочтения. «Боюсь, что такой меморандум, — заканчивал Балабин, — только повредит казакам, показав нашу недисциплинированность и грубое нарушение их распоряжений. На благоприятный же результат
надежды мало» [117] .116
Там же. Ф. 6461. Оп. 2. Д. 34. Л. 113.
117
Там же.
Свою трактовку событий с перспективами на будущее дал П.Н. Краснов. 11 июля 1941 года он писал Балабину: «В данное время немецкому командованию нежелательна никакая лишняя болтовня. Войну с Советами ведут немцы, — и в целях пропаганды среди Советских войск и населения — они тщательно избегают какого бы то ни было участия эмиграции. Все, кто угодно — финны, словаки, шведы, датчане, испанцы, венгры, румыны, — но не Русские эмигранты. Это ведь даст возможность Советам повести пропаганду о том, что с немцами идут „помещики“ — отнимать землю, что идет „офицерье“ загонять под офицерскую палку и пр. и т. п. — и это усилит сопротивление Красной армии, а с нею надо скорее кончать…» [118]
118
Письмо генерала П.Н. Краснова генералу Е.И. Балабину от 11 июля 1941 года // ГА РФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 5. Л. 212.
Из создавшейся ситуации Краснов видит три возможных выхода. Первый — успешное антикоммунистическое восстание в СССР и образование нового правительства, которое вступит в мирные переговоры с немцами. Второй — немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия, война в этом случае затянется. Третий выход — комбинированный: немцы оккупируют часть России, а в остальной части образуется новое правительство, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия.
Краснов считал, что в первом случае эмигрантский вопрос, равно как и вопрос о дальнейшей судьбе казачьих областей, будет решаться новым российским правительством, пришедшим на смену сталинскому правительству. Во втором случае этот вопрос будет решаться немецким главным командованием для оккупированной части страны. В третьем — немецким Главным командованием для оккупированной части страны и в восточной части — новым правительством. «Во всех трех случаях, до окончания войны, — подчеркивает Краснов, — эмигрантского вопроса нет и обсуждать его — это толочь воду в ступе» [119] .
119
Там же.
Из всего этого Краснов сделал следующие выводы. Во-первых, «до окончания войны на Востоке русскую эмиграцию не трогать» («переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счет»). Во-вторых, «при возрождении России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний». В-третьих, «привлечение всей эмиграции с ее раздорами, склонностью к безудержной болтовне, комиссиям, заседаниям, философствованию, подсиживанию друг друга почитается величайшим несчастьем для России» [120] .
120
Там же.
«Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), — заканчивает свое послание Краснов, — то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушать работу атаманов, как это делалось в 1918–1920 годах, итак — все темно и неизвестно, нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, и поменьше болтать» [121] .
В этом послании Краснов еще говорит о возрождении России, но уже здесь виден акцент на возрождение казачества. Скоро размышления Краснова о возможностях возрождения страны в целом закончатся. Останутся только планы восстановления казачьих поселений, причем сначала — в местах традиционного проживания казаков в пределах России, затем — вне ее пределов, на территории Южной Европы. Положение дел, отразившееся в письмах Балабина — Граббе и Краснова — Балабину, характеризует первый этап идейного развития казачьего антисоветского движения в годы Второй мировой войны. Второй этап будет отмечен негласным признанием того факта, что победы над большевизмом не будет. На этом новом этапе цели казаков будут сводиться к следующим трем моментам: 1) обозначить себя политически в текущей войне, продемонстрировав тем самым, что антисоветское казачье движение живо; 2) принять участие в вооруженной борьбе с большевиками, не столько оказывая помощь вермахту, сколько осуществляя акцию отмщения большевикам; 3) заслужить в глазах немцев, и прежде всего Гитлера, право на благополучное обустройство после окончания войны.
121
Там же.