Белояннис
Шрифт:
«Я — КОММУНИСТ»
Рост демократического движения испугал короля и правящую верхушку Греции. Под предлогом «коммунистической опасности» 4 августа 1936 года генерал Метаксас совершил переворот и установил в стране военно-фашистскую диктатуру.
В опубликованной в связи с переворотом прокламации, призванной оправдать установление фашистской диктатуры, говорилось: «Коммунисты подготавливали социальную революцию. Они проникали в широчайшие народные массы, в университеты, в круги государственных служащих и повсюду имели многочисленных сторонников».
Метаксас отменил конституцию, распустил парламент без указания срока проведения новых выборов и объявил в стране
Были запрещены прогрессивные газеты, установлена строжайшая цензура. Из учебников истории было вычеркнуто всякое упоминание о демократии. Произведения многих греческих философов и историков были запрещены. Тщательному просмотру подверглись даже произведения великого трагика древности Софокла, и целые куски из «Антигоны» были признаны революционными.
На островах Эгейского моря появились концентрационные лагеря. В первые месяцы после установления диктатуры Метаксаса был принят чрезвычайный закон № 375, согласно которому даже в мирное время гражданские лица могли быть преданы военному суду по обвинению в «шпионаже», без указания конкретных действий обвиняемого.
Главный удар военно-фашистской диктатуры Метаксаса был направлен против коммунистической партии.
Сразу же после переворота полиция арестовала свыше 1000 человек самых различных политических убеждений. Около 300 коммунистов были преданы суду и осуждены на разные сроки тюремного заключения. Суда каботажного плавания были полны политическими ссыльными, направляемыми на острова. Обращение с политическими заключенными и ссыльными было жестокое. Некоторых активистов компартии, арестованных и брошенных в тюрьмы, в течение многих дней держали в камерах почти голыми и голодными. На островах Анафи, Гавдосе, Фолегандросе и других ссыльные систематически голодали. У них не было не только пищи, но даже воды.
Коммунистическая партия Греции вынуждена была продолжать борьбу в глубоком подполье.
После установления диктатуры Метаксаса Никос Белояннис переехал из Амальяды в город Патрас, где он недолгое время работал в низовых ячейках компартии. Вскоре его призвали в армию, где он служил в воинской части, расположенной в Патрасе. Но и на военной службе Белояннис не прекращает партийной работы. Его выбирают секретарем армейской партийной организации.
Массовые аресты коммунистов, проводимые охранкой, затронули и воинские части. В декабре 1936 года Белояннис был арестован. Охранка требовала от него показаний о работе компартии в гарнизоне Патраса и имена руководителей армейской парторганизации. Белояннис молчал, несмотря на зверские избиения и истязания.
У охранки не было достаточных оснований для обвинения. Все же суд приговорив Никоса к трем месяцам тюрьмы и шести месяцам ссылки. Так закончилась для него военная служба.
После выхода из тюрьмы в июне 1937 года Белояннис снова появляется в Патрасе. Партия поручает ему работу секретаря районного комитета, а затем он становится секретарем комитета области Илиас.
В мае 1938 года Белояннис был снова арестован за распространение коммунистических идей.
Нанятый родными адвокат для оправдания Никоса пытается сослаться на его молодость:
— Мой подзащитный, как вы видите, совсем молод. По молодости он сам хорошо не знает, что делает. Его подбили другие. Примите же во внимание его возраст…
Но Белояннису не нужна такая защита. Он коммунист и коммунистические идеи считает правильными, он верит в них, защищает их и борется за то, чтобы эти идеи осуществились в Греции.
Такого заявления подсудимого было достаточно для вынесения ему обвинительного приговора. Пять лет тюрьмы
и два года ссылки.Растет зрелость Белоянниса, и вместе с ней все более суровыми становятся приговоры.
В ТЮРЬМЕ НА ЭГИНЕ
После недолгого предварительного заключения в патрасской тюрьме Белояннис был переведен в тюрьму на острове Эгина, в тридцати километрах от Афин.
Тюрьма на Эгине большая. В ней содержались многие сотни заключенных, и была она разделена на ряд секторов. В первом секторе, куда поместили Белоянниса, находились политические, преимущественно коммунисты. Тюремному начальству были даны указания поддерживать в первом секторе самый строгий режим. Правительство стремилось любыми средствами добиться от коммунистов публичного отказа от своих идей.
Заключенных избивали, сажали голыми на лед, лишали пищи, бросали в карцер. Иногда целыми группами заковывали в кандалы. Словом, греческий фашизм использовал широкий арсенал «средств», применявшихся в гитлеровских застенках. Среди заключенных находились слабые, у которых удавалось вырвать подпись под «декларацией об отречении».
Но коммунисты боролись друг за друга. Планам тюремщиков они противопоставляли свою коллективную организованность и сплоченность, свою веру в правоту общего дела.
Политзаключенные, находившиеся в тюрьме на Эгине, рассказывали, что Белояннис всегда был для товарищей примером в борьбе, вселял в них бодрость, мужество, уверенность в том, что трудности преодолимы.
Белояннис всегда оставался веселым, жизнерадостным, любил петь, танцевать. Начитанный, обладающий широким кругозором, хорошо знающий классическую мировую и греческую литературу, Белояннис часто беседовал с друзьями о самых разных вещах. То он рассказывал древнегреческие легенды и мифы о богах и героях, о Прометее и Геракле, то о национально-освободительной борьбе 1821 года, в которой было много тяжелых и трудных этапов и много жертв. Никос любил рассказывать своим товарищам о героях национально-освободительного движения, боровшихся за греческий народ, за свободу родины.
В тюрьме Белояннису случайно попало в руки евангелие на русском языке, и у него возникла мысль изучить язык Ленина. Товарищ, немного знавший русский язык, написал ему алфавит. С большим трудом Белояннису удалось затем получить через надзирателя греческое евангелие. Тюремное начальство удивлялось такой просьбе Белоянниса и предполагало в этом какой-то подвох. Для чего коммунисту евангелие?
Белояннис изучал русский язык путем сравнения русского и греческого текстов упорно, настойчиво. Изучал в карцере, когда его туда сажали, изучал ночами, когда в камере все спали. Надзиратели наивно полагали, что Белояннис увлекается священным писанием, и товарищи, видя его с евангелием, шутя спрашивали, не собирается ли он в попы. Белояннис отшучивался — ничего, и евангелие знать нужно. Так в тюрьме прошло много трудных месяцев, и Никос ни на один день не прекращал изучение русского языка.
Десять лет спустя, когда Белояннис был политическим работником в Демократической армии Греции, товарищи часто видели у него в руках журнал «Большевик».
И когда товарищи спрашивали, как он изучал русский язык, Белояннис, смеясь, отвечал: «По евангелию! Вы знаете, как оно начинается? «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова». Это первое, что я прочитал на русском языке».
«ОХИ» ИТАЛЬЯНСКОМУ ФАШИЗМУ
Никоса Белоянниса перевели в тюрьму Акронавплион, где содержались главным образом руководящие деятели и активисты компартии. Режим тюрьмы Акронавплион был таким же суровым, как и в тюрьме на острове Эгина, но политические заключенные здесь были более организованны, и власти остерегались применять против них особенно крутые меры.