Белужга

Дочь осталась единственным близким человеком Ирины, и ссориться с ней по пустякам, даже если это не совсем пустяки, не хотелось.

А с другой стороны - куда ей? За компьютером работать не может, а так... Разве что курьером.

Вода в кастрюле и не думала закипать. Ирина прижалась лбом к оконному стеклу, прикрыла глаза...

...Четырехполосное шоссе, изрядно уже загружено, что, интересно, будет на МКАДе, а вот и МКАД, теперь на развязку, куда прешь, придурок, не видишь, синие номера, кретин слеподырый, теперь направо, ага, навигатор бубнит, ну и райончик мадам выбрала, никому не пожелаешь там работать...

Бутылка ударилась о керамическую плитку пола и разбилась. Осколки стекла и пиво брызнули во все стороны.

Плевать. А вот что не плевать, так это то, что к ней кто-то в гости намылился.

Кто-то. Ирина усмехнулась. Тот полицейский в штатском, рыжий и нагломордый, которого она предупреждала не лезть больше в подвал.

Не послушался, гаденыш.

Значит, Хозяин проснулся.

Но что надо этому?.. Впрочем, он и сам-то не понимает, на кой черт сюда едет. Слишком самоуверен и самолюбив, чтобы пройти мимо власти, мимо иллюзии власти, мимо...

Ирина подняла с поло отбитое горлышко бутылки и вышла из квартиры, оставив закипающую кастрюлю на плите.

Петр Медынец

Огуречного цвета жигуленок подрулил к кирпичной девятиэтажке, построенной где-то в конце шестидесятых. Такие строили не то зеки, не то стройбаты... Короче, дерьмо. Медынец выбрался из машины, заглянул в телефон, где был написан номер дома и квартиры, и направился ко второму подъезду. В голове - или еще где-то - Медынца поселился сбрендивший компас, который никак не желал показывать направление, лишь стрелка его крутилась тем быстрее, чем ближе он оказывался к Кореневой.

Будь у него время, он бы, наверное, и безо всякого адреса отыскал библиотекаршу. Но есть ли у него это время?

Медынец открыл дверь подъезда универсальным ключом и вызвал лифт. Сорок первая квартира. Значит, где-то на третьем этаже...

Двери лифта раскрылись в кромешную темноту. Куда, интересно, смотрит управляющая компания? Нет, ну понятно куда - в кошелек.

Медынец шагнул на лестничную площадку - стрелка завращалась как бешеная - и подошел к сорок первой квартире. Что-то не так...

Крепкая худая рука обхватила его шею, к горлу справа прижалось что-то острое, прохладное и пахнущее пивом.

– Здравствуйте, юноша!
– усмехнулась женщина ему в ухо.
– Давно не виделись. Ты ведь видишь меня?

Он видел. В том-то и дело - видел...

– Значит, так. Оружие сюда. Медленно и аккуратно. Левой рукой. И даже не думай...
– Она чуть повела острым - разбитой бутылкой - по его коже.
– Осознал?

– Да...

– Умница. Давай, шевелись.

Медынец послушно достал из кобуры пистолет и поднял руки, держа оружие на пальце. Женщина вырвала оружие у него из рук.

– Осторожнее, черт! Сломаешь ведь!

– Ну-ну, юноша. Заплачь мне еще. Пойдем-ка поговорим.
– Коренева втолкнула его в квартиру.
– Это ты сюда пришел, так что давай-ка веди себя прилично.

– Ты не понимаешь, кто я?
– Медынец развернулся к ней лицом.
– Я!..

– Все я понимаю. Ты - недоделанный слуга моего Хозяина. А он, значит, проснулся и прислал тебя, так?

Медынец вытаращился на нее.

– Что вы?..

– Крепкий орешек, - усмехнулась Коренева и врезала ему коленом в промежность.
– Даже два крепких орешка, да? Не пудри мозги, милый. Ты еще в Москву не въехал, а я уже знала, кто ты, куда и зачем. Я слушаю.
– Она наставила на него пистолет, потрогала пальцем курок.
– Нажимать сюда, правильно?

Медынец растерялся. Пока он ехал, он пытался представить себе этот разговор - но все должно было выглядеть совсем не так, совсем. Особенно не предполагалось, что женщина будет угрожать ему его же собственной волыной...

– Послушай...те... Я... Вы разве не смотрели телевизор?

– Ты идиот. Перед тем как ехать, надо было прочитать мое личное дело.

– Я... Ладно. Нас вызвали на пожар. Был звонок... В общем, приехали...

– Вас? А, тебя и этого мальчика... Я его помню. Хороший мальчик, не в пример некоторым. Дальше.

– Дальше - приехали, пожара нет...

– А я тут при чем? Думаешь, я замолвлю за тебя словечко перед своим предшественником?

Боль внизу живота и так мешала Медынцу нормально соображать, а теперь он запутался окончательно. Библиотекарша-коммандос...

– Что-то я еще забыла, - протянула Коренева.
– Ах, да. Ты ведь у меня в гостях. Пойдем чайку попьем. Макарон тебе дам погрызть...

Женщина повернулась к нему спиной. Медынец сделал было шаг вперед, как она снова наставила на него пистолет. Не оборачиваясь. Ствол смотрел прямо в его правое колено.

– Давай-давай. Рискни здоровьем.

Медынец уселся на стул в наполненной паром кухне. Коренева, сунув пистолет в задний карман джинсов, занялась макаронами.

– Куда смотришь?
– спросила она и добавила, поскольку он не ответил: - Все вы, менты, одинаковые... Ладно, не обижайся. Привык, понимаешь, что при слове "полиция" человек начинает нервничать, вспоминать все свои прегрешения и вообще ходить на цыпочках.

– Что ты собираешься со мною делать?
– хрипло спросил Медынец.

– Использовать в особо циничной форме, - буркнула Коренева.
– О, испугался... Кормить, что же еще. Сейчас вот доварятся... Потом отвезешь меня в Белужин. Посмотрю, что к чему.

Медынец не поверил своим ушам. Зачем же тогда было кидаться на него с розочкой, отнимать табельное, между прочим, оружие, бить по яйцам...

– А чтобы спесь сбить, - усмехнулась Коренева.
– Больно уж ты шустрый, куда мне за тобой угнаться.

– Ты... вы... Мысли читаете?

– Раньше мог бы сообразить. Не читаю. Смотрю. Как по телевизору со сломанной антенной.

– У всех?

– Еще чего. Только у таких вот, как ты.

– И...

Медынец замялся. Разговаривать с человеком, который видит его практически насквозь и к тому же годится в матери, было неприятно. Словно он сидел в кабинете руководства без штанов.

– Поеду, конечно. Я ведь сказала уже.

– А зачем вам это?

– Ну как? Ты ведь на мое место нацелился. Надо же тебя познакомить с коллективом, дела передать...

"Врет", - подумал Медынец. И плевать, что эта мысль, наверное, горит в его голове как неоновая реклама. Не может она правду говорить.