Белые генералы

28 июня красные перешли в контрнаступление, используя как таран прибывший конный корпус Жлобы (бывший корпус Думенко). В разгоревшихся боях врангелевская пехота окружила красную конницу и наголову ее разбила. 40 орудий, 200 пулеметов и 2 000 пленных достались Русской армии. Три тысячи лошадей расхватали казаки и вновь превратились в конницу.

Фронт стабилизировался. Ни Врангель, ни большевики не могли больше одним мощным ударом переломить ситуацию.

Успехи Русской армии изменили отношение к ней за рубежом. Англичане, встревоженные успехами большевиков на польском фронте, вновь начали переговоры. 11 июля они предложили советскому правительству заключить мир с Польшей и не воевать с Врангелем при условии ухода Врангеля из Таврии в Крым. Большевики отказались. Врангель тоже не хотел возвращаться на полуостров, мотивируя это тем, что не сможет прокормить там всех, кто собрался под его знамена. Более решительная Франция признала 1 (14) августа правительство Врангеля де-факто и поддерживала его до окончательного завершения гражданской войны на Юге России.

В победоносных боях части все же несли потери. В Крыму и Таврии была объявлена мобилизация. Сначала она протекала нормально, но как только белые по привычке стали грабить местное население, мобилизация сорвалась. Пополнения, получаемые Врангелем, состояли в основном из пленных красноармейцев. Некоторые очевидцы утверждали, что пленные составляли до 80 % всех врангелевских частей.

Так же, как и Деникин, Врангель первоначально предполагал найти опору в казачестве. Уже в мае 1920 г. казаки составляли не менее половины боеспособной части армии, подчиненной Врангелю в Крыму.

К лету 1920 года на Дону и особенно на Кубани и Тереке наблюдается рост «банд», постепенно приобретавших политическую окраску. Переломным моментом было введение продразверстки, предполагавшей изъять 33,3 % от среднего производства товарного хлеба на Дону и 65 % на Кубани.

Обилие пленных (и особенно казаков из Жлобинского корпуса) упрочило Врангеля в мысли сделать ставку на казачество. После разгрома корпуса Жлобы Врангель заявил донскому атаману Богаевскому, что двинется на Дон. Багаевский отнесся скептически. Слащев предупреждал Врангеля, что Дон пуст. Однако, по мнению Врангеля, сведения белой разведки с Дона и Кубани были благоприятны.

Действительно, на 7 июля 1920 года на Дону, Кубани и Тереке уже действовало 36 отрядов в 13 100 штыков и сабель с 50 пулеметами и даже 12 орудиями. К началу июля ЧК разгромил подпольный «Штаб спасения Дона». 50 % «банд» в Ростовском, Черкасском, 1-м Донском и Сальском округах были выловлены. А. П. Богаевский предупреждал: «Население на Дону не может примириться с большевиками, но оно не в состоянии восстать ввиду отсутствия казаков. Дон обессилел». Но именно на Дон Врангель высадил первый десант в начале июля. В отряде из 800—900 человек был большой процент офицеров из различных станиц Дона и разных политических организаций вплоть до «автономно-легальных профсоюзов из лагеря меньшевиков». Командовал отрядом очень популярный на Дону полковник Назаров.

Высадившийся отряд прошел от Таганрогского округа до центра 1-го Донского округа, станицы Константиновской, не встречая ни поддержки, ни сопротивления, но возрос всего до 1 500 человек. 25 июля он был настигнут большевиками и разгромлен. Обезлюдевший Дон врангелевский десант не поддержал.

Тогда Врангель обратил взоры на Кубань. Кубань не так пострадала и обезлюдела в гражданской войне, как Дон. В горных районах, в Баталпашинском, Лабинском и Майкопском отделах, действовала не имевшая никакой политической программы, кроме борьбы с коммунистами, «Армия возрождения России» генерала Фостикова, численно равная полку пехоты и бригаде конницы. Фостиков искал связи с кубанцами, ушедшими в Крым и Грузию. Но кубанских деятелей, как и прежде, разрывали противоречия: одни ориентировалось на Крым, другие все еще надеялись создать конфедерацию народов Северного Кавказа. Кроме прочего, они стали бороться за политическое влияние на армию Фостикова.

Врангель тоже особо на Фостикова не надеялся, это движение решено было «затушить или взять в руки». Оппозиционно настроенных к главному командованию кубанских деятелей решено было из Крыма на Кубань не выпускать. Относительно будущего Кубани единого мнения тоже не было. Предлагалось установить на Кубани власть послушной Врангелю Рады при атамане Филимонове (этот вариант считался худшим) или же создать Северо-Кавказский военный округ во главе с Улагаем и помощником к нему определить того же Филимонова. В ответ часть кубанских деятелей заявила, что «во главе десанта стоят люди, скомпрометировавшие себя в политическом отношении», и стала готовить параллельный аппарат управления для Кубани. «Все это создало страшную путаницу, интриганство, местничество, взаимную борьбу и подсиживание». Попутно близкий друг Врангеля генерал Шатилов «занимался продажей нефтяных бумаг, которые благодаря слухам о десанте вздувались в иене».

Чтобы пресечь трения, Врангель подписал с казачьими представителями договор, в котором казакам обеспечивалась «полная независимость во внутреннем устройстве и управлении». Казачьи представители входили во врангелевское правительство с правом решающего голоса. Врангелю предоставлялась полнота власти над вооруженными силами всех казачьих государств и ведение всех переговоров с иностранными государствами, отменялись все таможенные заставы меж территориями, вводилась единая денежная система. Соглашение заключалось до полного окончания гражданской войны, вступало в силу после подписания (4 августа), но после освобождения территорий подлежало утверждению Кругов и Рады. Врангелевское правительство с вхождением в него представителей казачьих войск стало называться «Правительством Юга России».

С момента высадки десанта на Кубани (14 августа 1920 г.) начались трения между высадившимися и ожидавшими их кубанцами. Генерал Черепов объявил в приморской станице Анапской, что не будет ни Кругов, ни Рад, будет твердая власть, после чего первые 400 присоединившихся казаков сразу же ушли в горы. В целом население проявило «пассивное сочувствие». Связь с Фостиковым так и не была установлена. Не было единства, не было политической программы, приемлемой для большинства кубанского казачества. Надежды Врангеля на восстание казаков на Кубани не оправдались. 24 августа, через десять дней с момента высадки десанта, большевики перешли в наступление.

План перенесения базы в казачьи области потерпел полное крушение, тем самым судьба антибольшевистского движения на Юге России была предрешена.

В разгар боев на Кубани Врангель получил известия, которые подтолкнули его к переориентации на западные территории. Пришла телеграмма от Савинкова: «Как представитель русского политического комитета в Польше, формирующего русские отряды на территории Польской республики, заявляю, что признаю Вашу власть и готов Вам подчиниться». Таким образом, появился еще один потенциальный источник пополнения.

Но судьба «крымской эпопеи» решалась вдали от Крыма и Таврии. После победы поляков под Варшавой и срыва попытки большевиков в очередной раз прорваться в Европу укрепилась возможность мирного разрешения советско-польского конфликта. «Заключение Польшей мира сделало бы наше положение бесконечно тяжелым, — вспоминал Врангель. — Неудача кубанской операции отнимала последнюю надежду получить помощь за счет местных средств русских областей. Предоставленные самим себе, мы неминуемо должны были рано или поздно погибнуть».

Отвод врангелевских войск с Кубани в данный момент мог произвести неблагоприятное впечатление в Европе, и Врангель предпочел представить это действие как своего рода акт «доброй воли», способствующий объединению сил в борьбе с большевиками. Начальнику французской военной миссии была передана записка о том, что «крупные успехи поляков в борьбе с Красной Армией дают впервые за все время возможность путем согласованных действий польской и русской армий под высшим руководством французского командования нанести советской власти решительный удар и обеспечить миру всеобщее успокоение и социальный мир. В таком случае наши стратегические планы подлежали бы изменению, и центр тяжести переместился бы на Украину».