Белые голуби

Богородица Акулина Ивановна позвала Александра Ивановича к себе и стала расспрашивать:

— Кто тебя сюда прислал? Никак ты приведен?

— Вы, матушка, сами изволите знать, — отвечал предтеча богородице: — что мы все от одного приведены, от сына божья да от владычицы.

— Знаю, знаю, — отвечала Акулина Ивановна, — поди же теперь, поклонись ему от меня.

До сих пор сношения с начальницей корабля Акулиной Ивановной молчавшего при всех Кондратья Селиванова бывали лишь тайные. Тайно обратили они Шилова в хлыстовщину, тайно и утверждали его в вере. Когда Александр Иванович пришел от богородицы к Селиванову, то рассказал ему про всю свою беседу с ней.

— О, государь батюшка! — сказал он. — Что вы изволили говорить, то и пророки пели, [43] а матушка Акулина Ивановна изволила разговаривать со мной, что «это-де мой сыночек, что все пророки мне поют, будто от меня сын божий народится, а я этому и сама дивлюсь».

— Ну, любезный мой сыночек, — отвечал своему предтече христос Селиванов, говоря в «духе», нараспев:

Даст тебе отец и сын,Святой дух и я, отец-искупитель, много сил,И порубишь ты много осин…Коли ты сына божьего просил,Жалует тебя бог Ригой да тюрьмою, [44]

43

Скопцы считают великим чудом, что пророк на беседе от имени бога пропел Шилову то самое, что пред тем говорил ему Селиванов.

44

Намек на то, что Шилов после был сослан в город Ригу.

И благодарит тебя отец, сын и святой духЗа верное обещанье головушку за меня сложить.Хочешь живот и сердце надсадить,Да и сады мне насадить,Так благословляю я тебя идти в ночь,А господь пойдет на восток. [45] И будет у нас меж собой истекать один исток,Дух мой будет в тебе вовек пребыватьИ обо мне возвещать,И мы с тобой будем хоть плотями и врозь,Но духом пребудем неразлучно вместе,Кому будет ночь, а тебе день,И не возьмет тебя никакая лень, и т. д.

45

Намек на то, что Шилов был послан на север от Орловской губернии, в Ригу, а сам Селиванов на восток, в Сибирь.

Сильно негодовал Селиванов на хлыстов за то, что не соблюдают они заповеданной им чистоты и вместо того, чтобы проводить жизнь не только в безбрачии, но и в целомудрии, как требовалось правилами секты и самими заповедями саваофа Данилы Филипповича, предаются разврату. Ходя из одного хлыстовского корабля в другой, напрасно Селиванов искал в них чистоты и целомудрия. «Исходил я по всем кораблям, — говорит он в своем «Послании», — но все лепостью перевязаны, только того и глядят, где бы с сестрой в одном месте посидеть». И вздумал Селиванов истребить разврат у людей божьих. В самообольщении полагал он, что свыше предназначено ему «освятить всю вселенную, истребить в божьих людях всю лепость и победить змея лютого, поедающего всех на пути идущих».

Сначала Селиванов стал обличать людей божьих. «Лепость весь свет поедает, — говорил он, — и от бога отвращает, и идти к богу не допускает, и потому многие в пагубной лепости учители учительства, пророки пророчества, угодники и подвижники своих подвигов лишились, не доходили до царства небесного, променяли вечное сокровище на пагубное житие. Единые девственники предстоят у престола господня… Храните девство и чистоту. Не заглядывайтесь братья на сестер, а сестры на братьев, и не имейте праздных разговоров и смехов… И празднословия не чините, от сего рождается злая лепость, которую не без труда искоренить можно… Удаляйтесь злой лепости и не имейте с сестрами, а сестры с братьями праздных разговоров и смехов, от чего происходит лепость, ибо оная как магнит, камень, имеющий свойство привлекать к себе близ находящееся железо, так и женская лепость, по врожденному свойству своему, каждого близко обращающегося брата с сестрою привлекает к себе и неприметно вкладывается в сердца человеческие, и яко моль точит и поедает всю добродетель и изгоняет благодать божью».

Хлысты не могли равнодушно слушать обличений Селиванова. Они возненавидели обличителя и несколько раз покушались даже на жизнь его. Во всех кораблях пророки восстановили против него людей божьих, говоря, что он хочет закон изменить, но Селиванов отвечал на то: «Я пришел к вам не разорять вашего закона, но еще паче оный утвердить и укрепить, да про чистоту свою объявить». И действительно, он не коснулся ни единого из хлыстовских верований; ввел одно лишь обыкновение кланяться на радениях друг другу с крестным знамением. Пророки поносили Селиванова. Особенно один пророк, Филимон, ненавидел его, но в «Страдах» упоминается, что сам он, когда «ходил в слове», выпевал «про чистоту Селиванова».

Неуспешна была устная проповедь Селиванова. Обратился он к другому средству.

В одной беседе с наперсником своим Шиловым Селиванов сказал ему: «Все лепостью перевязаны, то и норовят себе, где бы с сестрой в одном месте посидеть. Уж бить змею, так бей поскорее до смерти, покуда на шею не вспрыгнула да не укусила».

И стал он учить людей божьих: сказано в писании: «аще рука твоя или нога твоя соблазняет тя, отсецы ю и верзи от себя, и аще око твое соблазняет тя, изми е и верзи от себя». По сему и в прочем следует поступать. Что соблазняет, то и отсеки.

Шилов первый исполнил оскопление над собой, потом над Селивановым. Пристал к ним третий, христос Андрей юродивый, затем другие… Но никто не был так ревностен к делу «убеления», никто так много не выпустил на свет «белых голубей», как предтеча и креститель Александр Иванович Шилов.

Божьи люди, не любившие Селиванова, еще больше не взлюбили его за проповедь «убеления». Однажды на хлыстовской беседе особенно за что-то ненавидевшая его пророчица стала у дверей с камнем, чтоб убить его, когда он станет вон выходить, но поднятая рука ее, по словам «Страд», окаменела. Селиванов пошел из беседы, лег в ясли и пролежал в них трое суток, не пил, не ел, плакал и молился. Пророчица между тем увидала во сне, что ангелы наказывают ее жезлами и велят просить у Селиванова прощения. Она испросила прощение, но брат ее хотел застрелить Кондратья, когда тот ходил на праздник в Тулу. Каждый праздник выходил он на дорогу и шесть раз стрелял, но каждый раз не попадал в отца-искупителя.

Божьи люди жаловались на Селиванова своему учителю, пророку Филимону. Призвал тот к себе Кондратья Ивановича и говорит:

— На тебя все жалуются, ты людей от меня отвращаешь.

Селиванов ни слова ему не ответил.

— Вишь ты какой, — сказал пророк: — даром что молчишь. Смотри, берегись.

В то время Селиванову нигде не было пристанища. Все божьи люди прогнали его от себя. Пришел он к одному хлысту Аверьяну, говорит ему:

— Любезный Аверьянушка! Не оставь ты меня, сироту, призри и утай от семейства и от посестрии твоей, [46] чтобы никто не знал, пусти ты меня к себе в житницу, за то бог тебя не оставит.

46

Посестрия — жена, с которою прекращены супружеские отношения.

И он меня призрел и ходил ко мне потихоньку от своих. И объявил я ему о «чистоте», — говорит в своем «Послании» Селиванов (то есть предложил оскопление).

— Боюсь, чтобы не умереть, — отвечал Аверьян.

— Не бойся, не умрешь, а паче душу свою воскресишь, — сказал ему на это отец-искупитель Кондратий Иванович: — и будет тебе легко и радостно, станешь ты как на крыльях летать, дух в тебя переселится, душа твоя обновится. Поди к учителю твоему, пророку Филимону, он сам тебе то же пропоет и скажет, что в доме твоем сам бог втайне живет, и никто о том не знает, кроме тебя.

Пророк Филимон действительно выпел Аверьяну все, что ни сказывал ему Селиванов. Аверьян поверил, пришел домой, поклонился отцу-искупителю и — принял чистоту…

Когда Кондратий Селиванов попался под суд, враждебные ему хлысты Филимонова корабля не переставали его преследовать. Ходил он в нищенском образе (вместе с Андреем) и прошел в Тулу, а оттуда отправился в Тифин. [47]

Преданный ему скопец Мартын уговаривал отца-искупителя не ходить, но тот не послушался и пошел. Судя по словам «Страд», в это время Селиванов продолжал свою проповедь и многих хлыстов превращал в «белых голубей». «У меня было три сумки, — говорит он своим иносказательным языком: — две я набрал да хотел набрать и третью, и пошел к солдатам просить милостыню, [48] но они меня схватили и под палатку к себе взяли, и за телегу меня привязали, и крепко караулили». Как арестанту, обрили ему голову. Но Селиванов ночью бежал из-под караула и пришел к своему ученику Мартыну.

47

Место нам неизвестное. Во всяком случае не город Тихвин: это место где-нибудь поближе к Туле.

48

То есть и их уговаривать к принятию «чистоты».