Белые голуби

После завтрака все разбрелись кто куда. Оксана мыла посуду, Костя грел воду, подкидывал поленья, чистил картошку. Молчали…

В печи потрескивало, гудело, стреляло, говорить было не о чем, слушали песнь огня. Он сидел, едва дыша, уставившись в пол, боялся пошевелиться. Заглянули в кухню ребята, стали о чем-то спрашивать. Костя с облегчением вздохнул и выскочил на воздух.

После обеда девушки стали готовиться идти на танцы в клуб. Панас пытался было протестовать, но ему быстро заткнули рот. Обозвали его женоненавистником, импотентом, каким-то еще обидным словом… Он не стал спорить с коллективом – смирился, но сказал, что сам он на дискотеку не пойдет. Громовой шквал веселого хохота заставил его ретироваться прочь.

Вечером напудренные, накрашенные, одетые стильно, красивые, возбужденные, прихватив Олега с Андрюхой, отправились зажигать…

Колян отсыпался, Панас сидел на кровати и писал, не то письма маме, не то доносы в партком…

Оксана была на кухне, а Костя никак не находил себе места, метался из спальни во двор. Наконец не выдержал, решился. Пришел к ней, сел на скамью и словно оцепенел. Она вытирала тарелки, и, как показалось ему, с усмешкой смотрела в его сторону.

– Оксана!
– еле выдавил хрипло, чуть слышно. – За что ты меня ненавидишь? – понял, что спросил страшную глупость. Зарделся, закрутил головой, готовый тотчас провалиться сквозь землю…

– Чего? – она улыбнулась, вроде бы потеплела… - О чем ты говоришь, Костя?

– Я не знаю, мне кажется…

Вошел Колька, перебил, попросил чайку, сел за стол. Костя замкнулся, совсем скис. Сидел, смотрел в распахнутое окно невидящим взглядом. Не сразу заметил, как к дому приближаются пятеро деревенских парней, явно агрессивно настроенных. Оксана заволновалась, кинулась к окну…

Косте стало как-то даже весело, напряжение спало, он опять был самим собой, мужчиной, героем, рыцарем. За спиной стояла женщина, ради которой он мечтал погубить себя…

– Пошли, Николай, – они встали на пороге, спиной к спине, готовые на все.

Из-за насыпи показались Олег с Андрюхой. Слева, чуть поодаль, подбирались еще четверо сельских охламонов, с кольями в руках. Костя не выдержал, побежал, понесся навстречу. Он умел драться, ему было на все плевать, он жаждал хоть какой–нибудь разрядки, развязки. Нервы за последние дни до такой степени сжались в тугой, готовый в любую секунду взорваться комок, что надо было что-то делать, иначе сойдешь с ума.

Костя ворвался, разметал, разбросал эту четверку. Казалось, чуть коснешься, и они уже падают, теряя свои палки, а когда он подбегал к упавшим, чтобы дать увесистого пинкаря, в страхе отползали, закрываясь руками. С ними все было ясно. Он оглянулся – Колян бился с тремя, Андрей тоже отбивался, Олег с главарем шайки катался по земле, сцепившись в жестоком объятии.

И между всеми, словно разъяренная фурия, летала, носилась, что-то кричала Оксана. Высунулся бледный Панас, прокаркал – мол, прекратите сейчас же, - и тут же смылся за дом.

Костя рванул туда, в эту кучу, на помощь. Хулиганы валились как снопы, он и сам падал, вскакивал и все молотил и молотил с какой–то бешеной исступленностью. Кто-то из тех четверых подлетел и дубиной–корягой, что есть силы, бахнул Олега оказавшегося сверху, по спине. Костя тут же поверг ухаря наземь. Олег страшно закричал, изогнулся…

– Остановитесь, – голос гремел, переливался, искрился такой яростью, страстью, таким гневом, такой внутренней силой, что все замерли, заробели… Оксана стояла грозно, прожигала, испепеляла взглядом бездонных черных глаз. Костя уставился в землю. Все стихло… И вдруг…

Громко, звонко, долго и часто, зашлепало по воде, гулко отдаваясь усиливающимся эхом. Это был командир их боевого отряда. Он не сдюжил, его пробил страшный нервный понос…

Все слышали и хохотали, хохотали до упаду, громко, искренне и непринужденно. Никто сильно не пострадал. Знакомились, вытирали мокрые от смеха глаза, о происшедшем старались не говорить. Сельчане оказались неплохими ребятами, незлыми. Пришли проверить, что там за городской народ подъехал. С Олегом сцепились еще на танцах. Накостыляли ему, и решили пойти добить остальных, а тут такое…

Сразу зауважали, сказали что никто больше не посмеет к ним прикоснуться и в клуб можно ходить без боязни.

С восхищением смотрели на Оксану, говорили, что таких боевых красавиц у них в райцентре никогда не было. Она слушала, улыбалась.

Кто-то все-таки в горячке схватки зацепил ее по лбу. Там наливалась заметная шишка. Олег с Андреем и деревенскими, пошли обратно в клуб, пить вино и окончательно мириться. Колян опять пошел в койку. А Панас все сидел, все не выходил, временами, звучными шлепками о воду обозначая свое присутствие. Оксана ушла в кухню, но почему-то не включала свет, хотя уже заметно стемнело.

Костя умылся, сел на пенек, на котором кололи дрова, задумался о ней. Он не знал, что ему делать дальше. Напряжение ушло, стало много легче. Сидел, слушая, как мучается Панас, вздыхал горько…

– Надо все-таки ехать домой, – решил твердо. Вошел в дом, завернул в темную кухню испить воды. Увидел ее…

Она сидела за большим обеденным столом одна, уронив голову на руки. Плечи сотрясались от глухих рыданий. Оксана плакала, горько всхлипывая, с обидой, как маленькие дети, искренно и долго. Ей было очень, очень тяжело, она страдала, переживала, волновалась, заботилась о них. А тут еще он… Костя…

А Костя стоял возле нее. Он готов был отдать все на свете, лишь бы она не рыдала. Стоял, и слезы наворачивались, набухали в глазах. Она была совсем беззащитной, бесконечно дорогой, милой…

Неожиданно для самого себя, положил руку на вздрагивающее плечо, робко погладил. Она не удивилась, не подняла головы, не успокоилась. Он, осмелев сел рядом и стал гладить ладонью ее волосы, плечи, спину. Он не знал, что сказать. У него самого горький комок стоял в горле, по щекам капало, руки дрожали. Сидели и молчали в темноте.

Послышались радостные голоса. Это девчонки возвращались с дискотеки. Шли веселые, пели песни, смеялись… Ворвались в кухню, увидели их, удивились, испугались, стали спрашивать, что случилось. Они ничего не знали…

Оксана, закрыв лицо руками, молча, направилась к себе в спальню. Костя, вытирая глаза, бросился на улицу. Девушки разбудили Коляна, стали пытать, расспрашивать, выясняли, куда подевался командир. Когда все узнали, смеялись так, что тряслась крыша. Выходили на улицу, звали Панаса, кричали, что деревенские уже ушли и бояться нечего. А тот все сидел в сортире, изредка сбрасывая тяжелые лепешки…