Белые искры снега

Ну, Темные силы дает. Совсем уже того.

– Хорошо, сделаю так, - совершенно серьёзно пообещал Темные силы, сглотнув - его острый кадык едва заметно дернулся. Может быть, это все же Алсу? Ей надо как-то приструнить друга или направить по другому пути, вот она и старается, зная, что тот верит в сверхъестественную чепуху?

– Мое, - сказал блюдичный дух.
– Из последних.

Обзываться блюдце прекратило, но вместо ответа блюдце самым натуральным образом принялось говорить нам чепуху. И сколько бы мы не задавали вопросов, у нас выходила бессмыслица.

– Стоять.... Тысячи лет... дхф... страдаем в пути... жкжхп... не понимаем... арарукад... Слепит глаза... и я...и я...солнечный свет...живые, я тут... ам-ам... Мы...ндр... бред....шгд8щдщ....

– Олег, хватит, - не выдержала я.

– В смысле?
– перевел он на меня тяжелый взгляд.

– Ну, ты же двигаешь?
– напрямую сказала я.

– Не я, - отрезал парень.
– Я не играю в такие игры, Настя.

– Алсу, это ты?
– спросила я подругу, но та одарила меня таким укоряющим взглядом, что я не нашлась, что сказать, а такое со мной, поверьте, бывает очень редко.

– Это дух, Настенька, - пропел Даня.

Я сощурилась. В это время стало происходить что-то совсем странное

Что-то поменялось в комнате. Стало холоднее. Две свечи погасли, и тут же стало темнее. У меня на спине появились неожиданные мурашки.

Блюдце в который раз поехало к буквам. Медленне, чем в прошлые разы, но с куда больше силой, буквально заставляя моим пальцам скользить следом за ним.

– Хай, - проговорила Алсу, не отрывая широко открытых глаз от блюдца. Она, видимо, тоже почувствовала что-то неладное.

– Смайл. Двоеточие и е.
– Сказало блюдце. Вышла очередная глупость то ли от Олега, то ли от его девушки. А, может быть, кто-то из них и сам не осознает, что какими-то микро движениями двигает блюдце? Может быть, это что-то вроде самообмана?

Может быть, даже я сама?

Эта мысль вдруг успокоила, хотя мурашки теперь полезли со спины на руки и грудь.

Девочка-подросток появилась в темной комнате самого обычного девятиэтажного дома, освещенной свечами и пропавшей шалфеем, довольно поздно. Над тремя парнями и четырьмя девушками, тесно сидевшими около журнального столика в центре комнаты, на котором лежал спиритический круг, предназначенный для вызова потусторонних сущностей, уже витали двое. Один - в форме благообразного, убелённого сединами почтенного дедушки в старом чистеньком твидовом костюмчике и с тростью. Второй - в форме молодого стройного мужчины лет тридцати с длинными темными волосами, собранными в хвост, за спиной которого видел чехол с гитарой.

Дедушка с интересом и ехидцей отвечал на вопросы смертных, касаясь длинной тростью светло-зеленого блюдечка с нарисованной кривой стрелочкой и таким образом двигая его. Дедушка не скупился и от души обзывал и дурил ребят, среди которых девочка тут же взглядом зеленых глаз нашла Настю. Обычное развлечение среди таких, как они. Поглумиться над теми, кто жив, но хочет залезть своим грязным носом в тонкий, живущий своей особой жизнью, мир мертвых, - это самое простое, безобидное и часто практикуемое. Некоторые подданные этого мрачного мира делают куда более жуткие вещи, когда слышат призывы, особенно призывы тех, кто имеет силу и власть, но не имеет опыта.

– Привет, - шустро поздоровалась с мужчинами, старым и молодым, подросток, чихнув из-за запаха шалфея, заинтересовавшись блюдцем - единственным материальным предметом, который она сейчас могла двигать, словно она - еще живая.

– Салют, девочка, - медленно повернулся в ее сторону длинноволосый мужчина. Лицо у него было бледное и очень печальное, а глаза - карими и неожиданно теплыми. А еще девочке казалось, будто бы она уже где-то видела этого человека в черной футболке и черных джинсах, дранных на коленях.

– Здравствуй, малышка, - проскрипел и дедушка, оторвавшись от разговора с живыми, и обвел взглядом водянистых глаз ее фигуру, особо остановившись на голых плечах.
– Не хорошо ходить в таком виде, девочка. Надо одеваться так, как подобает, а не как попало.

– Как хочу, так и одеваюсь, - дерзко отозвалась девочка, заправляя за ухо короткую темно-русую прядь волос, которые не отрастали уже много лет. Дедушка, увидев ухо с тремя проколами, неодобрительно покачал головой. Топик чуть приподнялся, демонстрируя на животе кусочек цветной татуировки в виде бабочке, наколотой справа от пупка.

– Ужасно неподобающе, - сказал старик, качая головой.

– На себя посмотрите, - огрызнулась девочка. Ей и раньше всегда указывали, как и что делать, а она всегда начинала беситься. При этом указывали ей не ее родители, чуткие и понимающие люди, а совершенно посторонние.

– Маленькая дрянь, - прошипел дедушка и вдруг оскалился, показав длинные острые пожелтевшие клыки и синюшный язык. Зрачки его стали узкими и багровыми. Черты лица заострились, а нос неожиданно оказался на щеке.

Он вдруг оказался около девочки, но та вдруг зажмурилась и выставила вперёд руки, и дедушка словно врезался в невидимую перегородку.

– Одна из оставшихся, - спросил он недовольно, принимая обратную форму.
– Под защитой, да, девочка?

– Под защитой, дедушка, - смело сказала подросток, опуская руки, понимая, что старик не очень то и безобидный. Но страшно ей не было.

– И что же ты такого сделала, чтобы заслужить это?
– прошептал старик с огромным интересом и неясной надеждой во вновь ставших водянисто-голубыми глазах.

– Вернулась. И была искренна, - по-взрослому отвечала девочка.

– Сама вернулась?
– не поверил ее пожилой собеседник. Сейчас он ничуть не напоминал то чудовище, которым был минуту назад.

– Сама.

– Моя очередь, - сказал вдруг длинноволосый мужчина с гитарой, обратившись к деду. Тот недовольно зафырчал.

– Я еще не наигрался, - капризно сказал он.

– Не мои проблемы. Иди.

– И я! Я тоже хочу поразвлекаться!
– вдруг появился в комнате и четвертый дух - лохматый небритый парень в клетчатой рубашке, котором можно было дать и двадцать и тридцать лет. Он, как вихрь влетел в комнату, безумно хохоча.
– И я хочу! И я!
– он вцепился в тарелку и стал беспорядочно водить ею по кругу.

– Пошел вон, - рявкнул на него старик.
– Тупица! Вон! Вон! Кыш!

Парень оставил в покое блюдце и подлетел к деду. Схватив у него трость, он с улюлюканьем умчался прочь, просочившись сквозь стену. Дед, ругаясь, полетел за ним, сыпля проклятьями.

Длинноволосый мужчина подлетел к блюдцу и, прислушавшись к тому, что говорят живые, осторожно, даже с удовольствием, стал передвигать светло-зеленое блюдечко.

Какое-то время подросток молчала, глядя на парней девушек, с интересом глядящих на спиритический круг, с символом призыва таких, как они, нарисованным посредине, а после спросила: