«Белые пятна» Русско-японской войны

Следует еще раз оговориться, что «наидешевейшая цена», хоть и основная, но не единственная причина. Вполне возможно, что при заключении контрактов интенданты за взятку иногда приобретали продукцию хуже, чем могли бы, однако только этим нельзя все объяснить, особенно если учесть изложенные ранее факты.

Некоторые из проблем, связанных с обмундированием и снаряжением, объяснялись халатностью Главного интендантского управления, которое не позаботилось своевременно о выработке легких и удобных образцов на_ случай войны в условиях Дальнего Востока. Вес солдатского снаряжения был слишком велик и достигал в летнее время двух, а в зимнее — двух с половиной пудов^{303}. К началу 1904 г. летняя форма продолжала оставаться белого цвета, в результате чего солдат представлял собой великолепную мишень для стрелков противника. В начале войны на страницах газеты «Русский инвалид» велись оживленные дискуссии по данному поводу. Перекраска обмундирования в защитный цвет проводилась уже во время войны в полевых условиях. Солдатская шинель, изготовленная из толстого, грубого сукна, была удобна по форме, однако тяжела и мало защищала от холода, а намокнув от дождя, значительно прибавляла в весе и не скоро просыхала^{304}. На летнюю кампанию 1904 г. войскам Маньчжурской армии были выданы суконные фуражки с чехлами. В телеграмме А.Н. Куропаткина в Военный совет они охарактеризованы следующим образом: «Опыт показал, что <…> суконные фуражки мало предохраняют от солнечных ударов и оказались настолько не соответствующим для лета головным убором, что люди при первой возможности заменяли их коническими соломенными шляпами местного изготовления, и я вынужден был терпеть это»^{305}.

Папахи с длинной шерстью (знаменитая маньчжурская папаха) были малопригодны как с гигиенической, так и с военной точки зрения. Длинная шерсть легко загрязнялась и нависала на глаза, во избежание чего солдаты подстригали свои папахи спереди^{306}. По словам графа А.А. Игнатьева, «даже в отношении такой элементарной вещи, как обмундирование, русская армия оказалась столь плачевно подготовленной, что через 6 месяцев войны солдаты обратились в толпу оборванцев»^{307}. Правда, раздетыми солдаты не остались, и стараниями полевого интендантства действующей армии недостаток в обмундировании и теплых вещах был быстро возмещен за счет местной гражданской одежды.

Общей организацией медицинского дела в армии, комплектованием ее медицинскими кадрами и снабжением медицинским имуществом занималось Главное военно-медицинское управление. В его непосредственном подчинении находились Завод военно-врачебных заготовлений и медицинские инспекторы военных округов со своим штатом. Через посредство Завода военно-врачебных заготовлений управление приобретало медицинское имущество, а через окружных инспекторов осуществляло руководство на местах.

Говоря о работе управления в 1904–1905 гг., рассмотрим для начала кадровую проблему. О некомплекте медицинских чинов красноречиво свидетельствует приводимая таблица^{308}.

	К 1 января 1904 г.
всего в военном ведомстве
по штатам	по спискам	некомплект
Врачей	3579	3378	201
Фармацевтов	242	238	4
Фельдшеров	9906	7835	2071
	К 1 января 1905 г.
Врачей	3701	3516	185
Фармацевтов	244	240	4
Фельдшеров	9585	8509	1076

Подготовкой врачей для военного ведомства занималась находившаяся в ведении 1 ГВМУ Военно-медицинская академия. Несмотря на большое количество студентов (по данным на 1906 г. — 908 человек^{309}, в то время как в Военно-юридической академии в том же году —. около 90 человек^{310}), Военно-медицинская академия не могла удовлетворить потребности армии в кадрах врачей. Для того чтобы понять, в чем тут дело, необходимо обратить внимание на специфику академии и состав обучавшихся в ней студентов.

Студенты Военно-медицинской академии разделялись на «казеннокоштных» и «своекоштных». «Казеннокоштные» получали образование за счет военного ведомства и по окончании академии были обязаны отслужить определенный срок в военно-медицинских учреждениях. «Своекоштные» платили за обучение сами и имели право работать где угодно. Кроме того, существовали еще так называемые стипендиаты. За одних платили различные воинские части, а за других — гражданские учреждения. Первые также были обязаны отслужить в военном ведомстве, а вторые — нет.

Если рассмотреть численность студентов академии по категориям, то получается, что она выпускала гораздо больше гражданских врачей, чем военных. Для примера возьмем данные за 1906 г.

Всего в этом году в академии обучалось 908 человек. Из них «казеннокоштных» и военных стипендиатов 403 человека. «Своекоштных» и гражданских стипендиатов — 505 человек^{311}. Если сравнить эту цифру с размерами армии, которую содержала Россия в мирное время, станет ясно, почему в ней не хватало врачей.

Неизбежно возникает вопрос: почему же руководство академии не увеличило число «казеннокоштных» студентов, чтобы удовлетворить таким образом потребности военного ведомства? Главной причиной, конечно, являлся недостаток ассигнований, который был общей бедой всех учреждений Военного министерства. Увеличение числа «казеннокоштных» студентов при сохранении прежнего размера отчислений на их обучение повлекло бы за собой ухудшение качества образования. Это была главная причина, но не единственная. Несмотря на то что академия находилась в компетенции военного ведомства, профессура в ней собралась гражданская и придерживалась пацифистских настроений. Поэтому конференция академии не раз проявляла желание выйти из-под влияния Военного министерства и превратить академию в учреждение гражданского профиля. Во второй половине XIX в. неоднократно ставился вопрос о передаче академии в ведение министерства просвещения, и только военный министр П.С. Ванновский окончательно пресек эти попытки. Тем не менее в описываемый период среди руководства академии сохранились прежние настроения. Оно видело свою основную задачу в расширении научно-исследовательской работы и не прилагало никаких усилий для увеличения кадров военных врачей. Дополнительные же ассигнования, которые удавалось получить академии, расходовались, как правило, на расширение клинической деятельности. Кроме того, студенты Военно-медицинской академии отличались повышенной революционностью и всегда создавали массу хлопот для Главного военно-медицинского управления. На протяжении второй половины XIX в. они постоянно бастовали, и многих приходилось отчислять. Пик студенческого буйства пришелся на период Русско-японской войны, которая совпала по времени с событиями 1-й русской революции. Волнения в академии начались в 1904 г., а в январе 1905 г. студенты объявили забастовку и в качестве протеста отказались от занятий. Занятия возобновились лишь в сентябре 1905 г., но вместе с ними возобновились митинги и сходки, в результате чего академию пришлось временно закрыть^{312}.

На основании вышеизложенного становится ясно: Военно-медицинская академия не была тем учебным заведением, которое могло бы обеспечить армию достаточным числом квалифицированных врачей.

Что касается военно-фельдшерских школ, то они не могли удовлетворить потребности военного ведомства из-за недостатка ассигнований.

Нехватка медицинских кадров ставила ГВМУ в крайне трудное положение. С началом войны управление провело ряд изменений в организации учебного процесса в Военно-медицинской академии, причем выпуск врачей был проведен досрочно, весной. К 1 января 1904 г. помимо студентов при академии находились для повышения квалификации 137 врачей, в т.ч. 115 от военного ведомства. Из числа последних в действующую армию отправили 107 человек. Были отправлены на театр военных действий 133 студента академии в качестве помощников врачей и санитаров, но к 1 января 1905 г. из них остались на Дальнем Востоке только 59 человек. Остальные под теми или иными предлогами вернулись.

А в 1905 г., как мы уже знаем, работа академии была практически парализована.

Во время Русско-японской войны укомплектование действующей армии медицинскими чинами, помимо выпусков из Военно-медицинской академии и военно-фельдшерских школ, проводилось путем призыва врачей из запаса и отставки. Кроме того, на Дальний Восток командировались военно-медицинские кадры из Европейской России, а вакансии нижних медицинских чинов замещались подготовленными в войсках фельдшерскими учениками, фельдшерами, оставленными на сверхсрочную службу, и новобранцами, знающими аптечное дело^{313}.

Несмотря на принятые меры, с нехваткой кадров справиться не удалось. Здесь нет ничего удивительного, так как число запасных пропорционально числу находящихся на действительной службе и некомплект врачей в войсках, само собой, порождали некомплект в запасе.

На фоне всего этого по меньшей мере странным кажется поведение Главного военно-медицинского управления, которое в самом начале войны отказалось от услуг иностранных врачей, желавших поступить добровольцами в русскую армию^{314}.