Белые пятна Тёмных времён (сборник) (художник Анна Куликова)

— Не ищите неприятностей на свою голову, а то найдёте их на свою задницу, — философски прокомментировал один из мастер-сержантов.

Полёт на челноке, а затем на грузовом транспорте после тёх месяцев непрерывной дрючки показался им раем. 1313, 1291 и 1322 угодили в команду из шестнадцати человек, одну из четырёх, отправляемую с Йинчорра на Амфар. Старшим назначили 22-го, к своим обязанностям он относился ответственно, но без фанатизма. За четверо суток они и отоспались, и отъелись немного – кормёжка-то здесь предназначалась для экипажа, не то что при перевозке подразделений, когда для перевозимых стоят отдельные автоповара, настроенные "привычным образом", то есть, на одинаковую по всей Галактике армейскую бурду. На пятый день транспорт прибыл на место назначения. Выйдя на металлический пол ангара, новобранцы обученные в количестве шестнадцати единиц огляделись.

— Станция, — коротко сказал кто-то. Его правильно поняли все. Если они не на разрушителе, значит, место назначения – не десантное подразделение, а гарнизон. Их встречали четверо главных ротных сержантов. Старшие команд подбежали к ним, выясняя, кто в чьё распоряжение поступит, затем построили своих солдат у каких-то отметок на полу ангара. Сержант с узнаваемым лицом клона старых, "феттовских" поколений заложил руки за спину, прошёлся перед строем, встречаясь с каждым глазами. Распорядился коротко:

— Иды.

Считав декой протянутые согласно строевому уставу идентификационные чипы – первая шеренга на согнутой в локте, вторая на вытянутой на уровне плеча – сержант сказал:

— Господа новобранцы, вы прибыли в Пятую роту линейного полка двадцать – восемьдесят пять. Моё имя Шрайк. Сейчас по очереди представляемся. По-людски. Цифры оставьте для официальных документов. И называйте планеты.

— Рядовой Швах, Орд Мантелл, — начал 1322.

— Это фамилия или первое имя? — уточнил сержант.

— Фамилия, сэр. Рядовой Курц Швах, сэр.

— Рядовой Кузим Ятровка, Брег, — быстро сориентировался 1291. Когда очередь дошла до 1313, он назвался:

— Рядовой Велимир Троец, Брег.

— Снова бреганцы, даже двое, — задумчиво сказал Шрайк. — Персонально для вас. Условимся таким образом: не умничать, но и не тупить, у нас это не прокатывает. Ясно?

— Так точно!! — гаркнули оба. Выкрик Тройца пришёлся практически в ухо стоящему впереди 1286, точнее, рядовому Эмбадлу, тот даже покачнулся от уровня громкости.

Так, на палубе ангара орбитальной станции, началась их служба в новом подразделении. Рота оказалась неплохая: не из отстающих, но и не показушно-образцовая, где обычно гоняют вдвое больше. И солдаты подобрались всё больше нормальные, не то, что в соседней Шестой роте – "бараны", конечно, встречались, зато "козлов" не было. По крайней мере, среди рядовых. Немного удивительно было и то, что клон в роте всего один – сам Шрайк. Как слышал от инструкторов Кузим Ятровка, обычно их либо нет вовсе, либо несколько человек, "такая кадровая политика". Служили… да нормально, в общем, служили, не лучше и не хуже других. Ходили в караулы, патрулировали пассажирские сектора, ангары для гражданских судов, кантины и казино, примерно раз в неделю всем батальоном летали вниз, на планету, зачищать притоны, вылавливать наркоманов и мелких воришек. Как-никак, курортная планета, и разновидностей развлечений здесь было значительно больше, чем позволяет закон. На вопрос Шваха, почему имперские штурмовики занимаются тем, что должна делать местная полиция, лейтенант коротко сказал, что "курорт имперского значения, поэтому и занимаемся". Троец про себя подумал, что Курц, всё-таки, немного странный, как и их бывший временный капрал. Нормальному человеку должно быть ясно, что служить в спокойном месте значительно лучше, чем в неспокойном и гонять каких-нибудь повстанцев, виновных лишь в том, что, ну, задолбала эта Империя. Видимо, Кузима Ятровку посетила та же мысль, но он не сдержался и, лишь только взводный удалился на безопасную дистанцию, высказался вслух:

— И чего тебе, Швах, не нравится? Отыгрывать копов всяко лучше, чем мятежников выкуривать. Неровен час, наткнёшься на какого-нибудь случайно уцелевшего джедая…

— Случайно уцелевших джедаев не бывает! — двусмысленно заметил наголо бритый командир отделения Торбух. Понимать его можно было и как "ни одного не уцелело", и как "если уж джедай умудрился уцелеть, с ним точно лучше не связываться". Обведя глазами подчинённых, он добавил назидательно: — А если вдруг, всё равно лучше сделать вид, что его нет. Будет шанс отслужить до дембеля.

— Спасибо, сэр, мы всё поняли, сэр, — быстро сказал Швах. Торбух служил третий год и знал, что советовать.

В увольнение их отпускали только по станции, где делать было практически нечего, а из зверья водились одни военные полицейские, тем не менее, ходили все. Потому что это был единственный шанс пообщаться с женщинами. Переодетые в зелёную форму Космического флота, дабы не раскрывать своей принадлежности – штурмовики должны быть одинаковыми, безликими и бесстрастными, распорядился Император – они спускались в транзитную зону и принимались клеить прилетающих, отлетающих и пролетающих мимо. Выдавали себя за матёрых космических волков, тружеников батарейных палуб, не раз видавших в прицеле турболазера вражеские корабли, а сейчас коротающих на станции недолгую паузу между дальними перелётами. И кое-кому, кто умел выглядеть наиболее убедительно, уже не раз удавалось урвать немного ласки у путешествующих любительниц. Местные диспетчерши, администраторши, кёльнерши и прочий женский персонал на такое не велись, слишком хорошо знали все уловки. Тем не менее, Ятровка как-то сумел познакомиться поближе с продавщицей одного из магазинов и бегал к ней на свидания.

Душевную просьбу сержанта Шрайка "не тупить" выполнить особого труда не составляло: как сержанты обращаются с "баранами", имеющими пониженный коэффициент интеллекта, видели все. Им не поручали ничего сложнее "поднять-опустить". Их ставили на посты в коридоры, где часто появлялось высокое начальство, и требовалось неподвижно стоять у стены с бластером наперевес, а каждого, кто старше майора, приветствовать чётким переводом оружия в вертикальное положение "на караул". В казарме "бараны" занимали самые неудобные койки, где либо мало пространства над головой, либо нещадно дует из вентиляции. В общем, добровольно в эту категорию не хотелось никому. А вот удержаться от соблазна "поумничать" было гораздо сложнее. Как говорится, "бороду можно и сбрить, а умище-то куда девать?" Например, Тройцу до жути хотелось опробовать идею хитрого кронштейна для быстрого надевания брони. В учебке у него не было на это ни времени, ни материалов, здесь немного времени появилось, а материалы так и вовсе нашлись с избытком. И он попробовал. Приспособление работало, но оказалось не очень надёжным, и однажды ночью развалилось внутри личного шкафчика, с ужасным грохотом высыпав наружу половину элементов бронекостюма и разбудив дежурного по роте. Ятровка внедрил другое изобретение – сигнализацию приближения офицеров. Они ездили на отдельном служебном турболифте, и не воспользоваться этим было грех. Кузим настроил своё устройство так, что при открытии этого лифта на их этаже в кладовке выпадала из креплений щётка для протирки светильников. Отчётливый стук о дверцу был прекрасно слышен дневальному на тумбочке, даже когда тот спал. Беда заключалась в том, что "сигнализацию" после ухода начальства следовало поставить обратно в крепление, а тормознутый дальнианец Кмедлинк однажды забыл это сделать. И щётка треснула по подбородку сержанта Шрайка, когда тот решил проверить состояние инвентаря. Были и другие случаи. Ну, скажем, когда Троец смазал приёмник зарядной батареи в винтовке капрала Прамокса по прозвищу Промокашка вакуум-смазкой, и теперь, даже после двух тщательных чисток, вставляемая и извлекаемая батарея издавала эротичный чмокающий звук. Или когда Ятровка привёл в казарму опоздавшую на челнок девушку – просто переночевать в кладовой, ничего такого. Поэтому помещение для чистки дройдов-уборщиков стало для Тройца и Ятровки чуть ли не вторым домом.

Заведовал этим местом "отбывания провинностей" флотский унтер-офицер Дресперт – маленький коротконогий человек с усами щёточкой, в меру строгий, но абсолютно беззлобный. В системе флотских чинов штурмовики откровенно "плавали", их этому обучить не удосужились, ибо "кораблевождение – не наша епархия", поэтому называли его лаконично "сержант". Недобровольных помощников для него всегда находилось в избытке, некоторым штрафникам приходилось даже ожидать своей очереди по два-три дня – и, возможно, заработать за это время дополнительное взыскание. Иногда контролировать процесс приходил техник-лейтенант Чичвандерс, по поводу которого штурмовики много спорили: является ли он человеком или, всё-таки, помесью между человеком и мууном или фостом? Сказать, что он был худощав, значило ничего не сказать: из форменного воротника торчала, как цветок из проруби, цыплячья шея, а из рукавов – тонкие кисти рук. На лице самой примечательной чертой являлись… уши. Оттопыренные, что твои антенны, они, казалось, создавали ветер, когда техник-лейтенант вертел головой, у солдат в такие моменты всегда замирали не успевшие зачерстветь сердца: вдруг да голова сейчас отвалится? Впервые узрев сие недоразумение, Троец живо заинтересовался: как такой нескладёха мог попасть на флот? Всезнающий Ятровка рассказал, что Чичвандерс окончил какой-то математический университет и мечтал сделать карьеру военного аналитика, но ему не повезло. Сюда техник-лейтенант попал совсем недавно вместе со своим шефом, инженер-майором Шеввом, а до этого они, по слухам, служили на какой-то секретной станции. Техник-лейтенант сам по себе выглядел тихим и даже добреньким, никогда не устраивал выволочек, угощал штрафников печеньем и рассказывал анекдоты. Несколько раз в дежурство их роты по гарнизону он приходил в казарму и отбирал людей "на задание" – постоять в оцеплении, пока погрузчики вытаскивают из трюма прилетевшего транспорта опечатанные контейнеры и перекладывают на платформы. Среди отобранных почти всегда были и Троец, и Ятровка, и Швах, и молчаливый Эмбадлу, в любую свободную минуту утыкавшийся в деку с очередным романом. Казалось, с Чичвандерсом можно даже подружиться, он сам всячески подчёркивал "какой я вам офицер, я в академиях не учился". И всё-таки, что-то в этом человеке настораживало Тройца, и он не спешил доверять Чичвандерсу.

Именно от техник-лейтенанта штурмовики впервые услышали название "Гвори". По словам Чичвандерса, по этой планете мятежники нанесли варварский бомбовый удар.

— Бомбить медицинский центр! — кривился он. — Вот что значит нелюди. Мы для них хуже животных.

— Гвори, если не ошибаюсь, в секторе Класис? — припомнил Швах.

— Совершенно верно, мистер Швах, — совсем по-штатски подтвердил Чичвандерс. — Так жаль… Правда, в самом медцентре я, признаться, ни разу и не был. Мы с шефом там орбитальную крепость строили.

— Сэр, а Вы разве строитель? — удивился Троец.

— Нет, конечно, мы занимались только коммуникациями и антеннами. Работали заключённые, а господин инженер-майор руководил. Очень странно, что бунтовщикам удалось пройти незамеченными. Там стоят лучшие сенсоры, что вообще производятся в Галактике, мы их сами закупали. Должно быть, операторы прохлопали, расслабились, идиоты. Все поели? Капрал, постройте отделение, отведу вас в расположение роты.

Буквально на следующий день на орбитальной станции внезапно началось шевеление. Две роты штурмовиков, в том числе их Пятую, подняли по аварийной тревоге, переодели в комбинезоны для хозяйственных работ и куда-то повели. Троец и остальные находились на станции не первый месяц, но и не подозревали, что здесь есть обширные неиспользуемые сектора. Проходы в них давно были зашиты стеновыми панелями – то ли для красоты, то ли чтобы излишне любопытные нижние чины и штатские пассажиры не лазили. Сейчас флотские техники, отодрав панели, открыли два прохода, включили гравитацию, воздух, аварийное освещение. Почти до самого вечера, с коротким перерывом на обед, штурмовики вкалывали, как проклятые. Сдирали со стен пыльные остатки старого оформления, бросая дройдам когда-то яркую и блестящую обивку из синтеткани, капители фальшивых колонн, лепнину из крашеной пены. Ставили в выпотрошенные перед оставлением сектора светильники новые лампы, помогали немногочисленным техникам устанавливать новые перегородки и двери. По ним и по планировке помещений нетрудно было догадаться, что строится тюремный блок.