Белые волки Перуна

Войнег и Ратибор держались поблизости. Войнег изображал горбатого нищего, и это ему вполне удавалось. Ладомир давился смехом, на него глядя. В руках у Ратибора была средних размеров корчага, которую он бережно прижимал к груди, проталкиваясь сквозь толпу. В корчаге что-то булькало, видимо вода, но если бы Ладомиру захотелось пить, то он поискал бы другой источник утоления жажды. Ведун Гул сидел в уголке у рыбного ряда, не привлекая к себе внимания, и казался совершенно равнодушным к окружающей его шумной действительности. Войнег, отпугивая окружающих своим чудовищно грязным вретищем, переместился ближе к Детинцу и уже оттуда стал задирать толпу ехидными замечаниями. Полочанам сразу понравился весёлый горбатый нищий, и на его шутки собравшийся люд отвечал весёлым смехом.

Войнег достал из складок вретища сосновую шишку и показал окружающим. После недолгих манипуляций шишка исчезла, испарилась в воздухе прямо на глазах изумлённых зрителей. Ладомир все Войнеговы штучки знал наизусть, но стоял в первом ряду, демонстрируя открытым ртом крайнюю степень изумления. Из его одежды горбатый нищих и извлёк пропавшую было шишку. Ладомир изобразил смущение, толпа захохотала, довольная свершённым на её глазах чудом. Войнег не остановился на достигнутом.Затребовав с Ладомира гривну, он тут же превратил её в кусок меди, чем поверг присутствующих в панику. Все сразу же начали шарить по мошнам, проверяя своё серебро. Войнег "сжалился" над Ладомиром и превратил кусок меди в две серебряные гривны, чем прямо таки потряс окружающих.

Толпа, привлечённая интересным зрелищем, росла как снежный ком. Ратибор со своей корчагой тоже протолкался вперёд и стал рядом с Ладомиром. Задние напирали, сгорая от любопытства, и в какой-то момент толпа захватила в свою утробу весёлого нищего. А когда, опамятовав, подалась назад, то на месте чудотворца стоял Гул всё с той же сосновой шишкой в руках. От такого неслыханного превращения изумлённые полочане просто ахнули, тем более, что Войнег, успев уже избавиться и от горба, и от вретища, разыгрывал теперь из себя добродушного зеваку.

– Слово Перуна, - поднял руку седобородый старик и толпа расступилась, образовывая проход, по которому Гул двинулся вперёд.

А навстречу ему шли боярин Воислав с боярином Вельямидом, в сопровождении пяти киевских мечников. Возвращались они из Детинца, и их встреча с волхвом не была случайной, хотя вряд ли бояре об этом догадывались.

– Князь Ярополк Киевский братоубийца, - громко провозгласил ведун, взмахнув над головой руками.
– Полоцк оскорбил Перуна, встав на его сторону. Горе Полоцку, кара Ударяющего бога обрушится на вас.

– Ты что мелешь, старик, - угрожающе надвинулся на Гула боярин Воислав, хватаясь в раздражении за рукоять меча.

Но вынести меч из ножен он так и не успел. От рук ведуна полыхнуло огнём, и этот огонь попал прямо в лицо боярину, который завопил от ужаса и боли. Какой-то стоящий рядом зевака плеснул водой на вспыхнувший боярский кафтан, но и вода не смогла потушить Перунова гнева. Воислав вспыхнул факелом и покатился по площади. Мечники бросились было на ведуна, расталкивая зевак, но когда толпа отхлынула, поражённый невиданным зрелищем Вельямид обнаружил рядом с горящим трупом ещё пять неподвижных тел, и кусок полотна, брошенный здесь же. В растерянности боярин его поднял и тут же отринул от себя. Начертанный кровью Перунов знак поверг его в ужас.

А вокруг творилось невообразимое, люди в страхе разбегались в разные стороны, топча и калеча друг друга. По Торговой площади словно смерч пронёсся, оставив после себя разбитые ряды и с десяток тел, затоптанных в поднявшейся суматохе.

Огонь Перунов угас, превратив бодрого киевского боярина в почерневший огарок. У Вельямида не было сил на него смотреть, а потому, сняв кафтан, он прикрыл им останки.

Из Детинца на помощь боярину уже спешили Рогволдовы мечники, но их порыв остался невостребованным. Торговая площадь была уже пуста, а киевляне, поверженные гневом Перуна, не нуждались в помощи.

Рогволд прискакал немного погодя. Хотя от Детинца было рукой подать до места события, но не мог же князь прийти пешим.

– Что произошло?
– спросил он, строго глядя на Вельямида.

Боярин молча указал ему на кусок полотна. Князь без страха взял в руки знак Перунов, даже не взглянув при этом на сожжённого Воислава.

– Огонь неугасимый, - сказал Вельямид треснувшим голосом.
– Хотели его залить водой, а он только вспыхнул ярче.

– Так, может, заливали не водой?
– криво усмехнулся князь.
– Ты об этом подумал, боярин?

А Воиславовых мечников попросту прирезали ножами, когда они бросились в толпу. Князь Рогволд осмотрел их лично и указал на раны Вельямиду и своим людям. На боярина это простое объяснение чудесных событий подействовало успокаивающе, в своей долгой жизни он видел много ран, нанесенных человеческой рукой.

– В любом случае здесь не обошлось без ближников Перуна, -вздохнул Вельямид, глядя на обуглившееся тело Воислава.

– Без древлянского лешего здесь не обошлось, - резко возразил Рогволд.
– Он всегда был горазд на такие забавы.

Что верно, то верно, о Добрыне шла худая молва, но Перунов знак даже он не осмелился бы оставить вопреки воле волхвов, а значит те волхвы встали за Владимира-княжа и будут теперь народ мутить против Ярополка.

От Западных ворот застучали копыта. Всадник, промчавшись через опустевшую площадь, остановил коня в трёх шагах от полоцкого князя:

– Ладьи на Двине, князь Рогволд, в одном дне пути от города.

Вслед за Перуном-богом своё слово сказал и Владимир-князь.

Глава 9 Полоцкий пир

Князь Рогволд с старшим сыном Улебом объезжал городские стены, высматривая непорядок. Боярин Вельямид трусил следом в свите полоцких бояр. Настроение у всех, за исключением князя, было подавленное. Князь Новгородский вот-вот должен был ударить мечом в полоцкие ворота, чему уж тут радоваться. Про Перунов знак никто вслух не говорил, не желая раздражать Рогволда, но в головах многих он чернел обугленным телом киевского боярина Воислава. Воислава многим было жаль, но тот хоть был ближником Ярополка Киевского, а полоцким-то боярам на кой ляд во чужом пиру похмелье. Изволь теперь воевать с Владимиром за горделивую Рогволдову дочку.

На стены боярин Вельямид поднялся нехотя, а поднявшись ахнул, и его возглас утонул в хоре встревоженных голосов - Владимировы ладьи стаей белых лебедиц скользили по красавице Двине. И было их никак не мёнее пятидесяти. Самое время полочанам хвататься за голову. Князь Рогволд и тот посмурнел лицом, такую силу пересилить, так спина переломится.

Владимировы ладьи шли ходко, вёсла так и сверкали весёлыми брызгами на солнце. Полочане глазом моргнуть не успели, как новгородцы уже причалили к пристани. Из ближайшей ладьи прилетела стрела и ударила в закрытые городские ворота. Со стен ответили дружно, но ни одна стрела не достигла цели - дурной знак.